Тайны Парижа - Понсон Террайль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Значит, он меня обманывает?» – прохрипела она.
«Да».
«Он любит другую?»
«Может быть».
Эта женщина, дорогой мой, по всей вероятности, гений зла.
«А! – кричала она, меняясь в лице, диким голосом. – Он изменил мне, когда я так люблю его!»
«Ну, дитя мое, надо примириться».
«Вы думаете?»
И, сказав это, она захохотала.
«Нужно отказаться от него».
«Никогда!»
Я пожал плечами и сказал:
«Вы не жена ему».
«Ну, так я сделаюсь прежней Леоной, если понадобится! – вскричала она вне себя. – Гонтран не уйдет от меня… Он не будет любить другую… Я лучше убью его!»
Я был в восторге и сразу понял, что Леона при случае может быть очень полезна нам.
«Неужели, – спросил я ее, – вы способны мстить?»
Вместо ответа она сверкнула глазами.
«Слушайте, я скажу вам всю правду. Гонтран собирается жениться, – продолжал я. – Он хочет вступить в глупый брак, и это печалит всех его друзей; если вы хотите заслужить нашу благодарность, то есть людей, любящих его, то не допустите, чтобы эта свадьба состоялась».
«О, клянусь вам… Но где же он?»
«Я еще не могу вам этого сказать».
«Почему?»
«Это моя тайна».
«А вы не обманываете меня?» – спросила она с недоверием.
«Я вернусь сюда с доказательствами, – ответил я ей, – зато тогда…»
«Тогда?» – спросила она, пристально посмотрев на меня.
«Тогда вы будете повиноваться мне, не правда ли? И чего бы я ни потребовал от вас, вы исполните?»
«Разумеется».
«В таком случае прощайте или, лучше, до скорого свидания…»
Она протянула мне руку, и я прочел в ее глазах, что она сделается моею рабою, если понадобится, а Гонтран будет наградой за ее покорность. Когда женщины теряют голову от любви, друг мой, они походят на львиц пустыни. Итак, Леона наша вполне, и я жду от вас сведений, чтобы сообщить ей план действий. В ожидании, дорогой лейтенант, не дремлите и помните, что члены общества «Друзей шпаги» преданы вам так же, как и вы им.
Жму вашу руку.
Полковник Леон».Шевалье внимательно прочел письмо, и улыбка промелькнула у него на губах.
– Пока нам еще не нужна Леона, – пробормотал он, – но она понадобится. Теперь поборемся, прекрасная Маргарита!
Если бы мадемуазель де Пон могла видеть своего кузена в то время, когда он сказал это, она пришла бы в ужас.
XXVII
Как мы видели из писем, де Ласи встретил самый любезный прием со стороны барона в Порте. Шевалье ничего не говорил с ним о своих планах, и Гонтран на свободе любил и любовался прекрасной Маргаритой де Пон. Но раз вечером д'Асти взял маркиза де Ласи под руку и сказал ему:
– Пойдемте в вашу комнату и выкурим по сигаре, мне нужно поговорить с вами.
В этом приглашении звучало приказание – приказание от лица общества, в котором полковник был головою, душою же – шевалье, а Гонтран только орудием; поняв это, он повиновался беспрекословно.
– Дорогой друг, – сказал шевалье, – вы ведете ваши дела хорошо… даже превосходно…
– Что вы хотите этим сказать?
– Я наблюдаю за вами вот уже несколько дней и в восторге от вас…
И шевалье коварно улыбнулся.
– Объяснитесь… – пробормотал Гонтран.
– Это не трудно. Вы любите мою кузину. Гонтран покраснел, как школьник.
– Я не вижу в этом ничего предосудительного, – продолжал шевалье, – тем более, что вы приехали из Парижа именно только для этого, но я хочу обратить ваше внимание на то, что, кто желает достичь цели, не должен пренебрегать средствами.
– Что означают ваши слова?
– О! Друг мой, – сказал шевалье, – вы меня скоро поймете. Самый лучший способ увлечь женщину – это не выказывать своего чувства и как можно меньше обращать на нее внимания.
Гонтран смутился.
– Если вы, полюбив женщину, – продолжал шевалье, – будете становиться перед нею на колени и окружать ее заботами, то добьетесь только равнодушия с ее стороны, а подчас даже презрения.
– Я не состою в числе поклонников мадемуазель де Пон, – сказал Гонтран.
– Положим, это правда, но ваши глаза говорят красноречивее всяких слов. Вы вздыхаете, когда она берет вас под руку, и краснеете от каждого ее взгляда. Ясно, что вы серьезно влюблены.
Гонтран молчал.
– Во всяком случае, друг мой, – продолжал шевалье, – любите, сколько угодно, мою кузину, но если она вас не полюбит, то сделается скоро маркизой де Монгори, это ясно, как день.
– Что же я должен делать, чтобы она полюбила меня?
– Делайте противоположное тому, как вы поступали до сих пор… Если вы хотите, чтобы Маргарита полюбила вас, притворитесь, что не любите ее; охотьтесь с утра до вечера, поменьше разговаривайте, ложитесь пораньше спать, не аккомпанируйте ей на пианино, если она будет вас об этом просить, с самым простодушным видом хвалите ее старого жениха, и через неделю она влюбится в вас.
– И тогда? – спросил Гонтран.
– Тогда, – сказал шевалье, – меня не удивит, если она отдаст вам свою руку.
– В самом деле? – удивился де Ласи.
– Но если отдаст она, то отец ее откажет вам.
– Почему же, если она меня полюбит?
– Неужели вы воображаете, что такой человек, как мой дядя, понимает, что означает любовь? Он дал слово маркизу и сдержит его.
– Тогда, – перебил Гонтран, – для чего же добиваться любви.
– О, вы замечательно наивны! Де Пон, мой дядя, будет настаивать на том, чтобы сдержать слово, но если его дочь убежит со своим возлюбленным…
– В таком случае, – перебил Гонтран, – я должен буду жениться на ней.
– Ничуть не бывало.
– Ах, шевалье… вы забываете, что дело идет о вашей родственнице.
– Друг мой, – возразил шевалье с замечательным хладнокровием, – я знаю, как обязан поступить относительно моей семьи в подобном случае. Если моя кузина, мадемуазель де Пон, позволит увезти себя, то я буду преследовать похитителя.
– Вы шутите?
– Нет. Догнав похитителя, я отниму от него мою кузину.
– И что же тогда? – спросил удивленный Гонтран.
– Чтобы восстановить честь нашего дома, я женюсь на ней; она принесет мне в приданое пятьдесят тысяч ливров годового дохода, и мой дядя сочтет за счастие иметь меня своим зятем.
Шевалье повернулся на каблуках и вышел, оставив совершенно ошеломленного Гонтрана.
С этого дня де Ласи решил заглушить в себе чувство любви и, забыв советы шевалье, вообразил, что его холодность положила пропасть между ним и мадемуазель де Пон. Честная и прямая натура Гонтрана возмущалась при мысли о той роли, какую ему навязывали в этом доме, где он был принят как гость.
