Кто умирает? - Стивен Левин

Когда мы начинали говорить о технике разговора через сердце, многие сиделки ответили нам, что рады услышать о том, что они сами интуитивно обнаружили и используют уже некоторое время. Прежде чем начинать использовать такую утонченную технику, очень важно исследовать свою мотивацию. Пытаетесь ли вы изменить чье-либо сознание, потому что считаете, что знаете, каким оно должно быть? Или же вы просто пребываете с другим человеком, чтобы посылать ему любовь и чувство правильности вещей. Не нужно забирать у другого то, что ему дано. Вы же не воруете деньги и еду у других; точно так же не нужно воровать у них состояния сознания. Пытаться украсть «сопротивление» у другого человека означает действовать самонадеянно и подчеркивать разделенность.

Нам рассказывали историю о сиделке, которая, посмотрев видеосъемки нашего семинара с моим изложением этого метода общения с больными, решила «испытать его» на одном очень трудном пациенте, не желавшем говорить с ней о своей болезни. Она захотела посмотреть, сможет ли она «сломать его сопротивление». По нескольку раз в день в течение десяти или пятнадцати минут она молча сидела рядом с ним и в сердце говорила ему, как он «должен» себя вести в такой ситуации. «Не зацикливайся на страхе, прекрати отрицать свою смерть, – молча говорила она ему. – В смерти нечего бояться, отрицание не освободит тебя».

Она продолжала в течение недели работать со «своим больным», который, как ей казалось, узнает от нее, что ему нужно делать. Придя на смену после выходных, она встретилась с главной медсестрой, которая сказала, что больной просит ее больше не приходить.

– Почему? – спросила она в замешательстве.

– Он сказал, что вы слишком много говорите, – ответила старшая медсестра.

Когда вы говорите через сердце, вы посылаете людям любовь, а не свои желания и представления о том, каковы они должны быть.

Это не просто техника для общения с умирающими. Ведь это сделало бы умирание чем-то особенным. Это еще один способ прикоснуться к своему сердцу, открыться ему с тем, чтобы другие открылись своим сердцам. Эта техника общения помогает не только в больничной палате, но и дома, за обеденным столом.

Благодаря доверию, установившемуся между нами, Алонзо спросил у меня, что значит умереть. Ему очень понравился наш разговор о выходе из тела и уходе во свет Христа. Наши сердца встретились в любви и вневременности. Выходя от него в этот день, я был исполнен гордости. «Вот это прорыв», – думал я.

На следующий день я спешил в комнату Алонзо, ожидая, что он очень желает меня видеть. Но когда я вошел к нему, он мельком взглянул на меня и отвернулся со словами: «О нет!» Мое сердце сжалось. Вчера он был так открыт смерти. Но сегодня он не желал слышать о ней. Мое присутствие ассоциировалось у него со смертью. Вчера я был желанным спасителем и должен был работать с возникшей болезненной гордостью. Сегодня я человек вне закона. Я стремился держать свое сердце открытым, хотя и был отвергнут. Моя работа не в том, чтобы менять его. Моя работа в том, чтобы открываться своим привязанностям. Наблюдать мои ожидания, желания, проекции. Позволить своим моделям уйти, одна за другой. Вместо того чтобы закрываться, позволить себе умереть и не быть больше тем, кем я себя считал. Умирая, погрузиться в настоящее, в котором снова проявляется истина бытия. Там нет больше умирающего и помогающего ему. Есть только мгновение ясности и любви.

Идея об «умирании», идея о «болезни», идея о «помощи» не заменяет живого присутствия, в котором есть только два человека, ставшие одним. Каждый использует другого в качестве зеркала, чтобы обнаружить и отпустить свои привязанности и опасения. Ведь так или иначе мы нуждаемся в помощи другого.

На кровати лежит человек, который делит с другими свою смерть. Но возле него находятся десять других, которые тоже умирают, теряя какую-то важную часть самих себя. В той мере, в которой жизнь есть исследование истины, истина будет присутствовать в конце жизни. Смерть таких людей – это приобщение к духу. Но если в жизни главное было накопление материальных благ, собравшиеся у смертного одра увидят умирающего как тело, как вещи, которые этот человек теряет. Их смерть страшна и ужасна. Они уходят, и мы их больше не видим.

Кто вы в представлении своих ближних? Какой «смысл» будет иметь ваше отсутствие? За что они вас ценят, за то, что вы есть, или за то, что у вас есть? Можете ли вы сделать свою смерть даром любви?

Когда в больнице я переходил из комнаты в комнату, мне было очевидно, что больным могут понадобиться дни и недели, чтобы развить в себе доверие к нашим предложениям начать исследование происходящего. Но у некоторых нет на это дней и недель. Однако я замечал, что часто возле больного находится невестка, племянница, внучка или тесть, отношения с которыми у него очень ясны и сильны. Часто это бывает не близкий, а далекий родственник. Не муж или жена, брат или сын, а тот, кто больше удален от него, кто имеет меньше общего с больным в материальном плане и кто способен на глубокий душевный контакт с ним, необходимый для того, чтобы избавиться от поз и привязанностей. Иногда мне приходилось проводить время с этими людьми в комнате ожидания, разговаривая о том, как можно облегчить смерть близкого человека. Глубокое общение с больным заставляло их задуматься о том, как они могут ему помочь. Им было легче без предварительных разговоров и испытаний установить взаимопонимание. Они имели доступ к его сердцу и могли спросить, что нужно сделать, чтобы он мог отпустить себя. Они могли открыто делиться с больным своими представлениями о том, что ждет человека после смерти.

Поэтому мы подолгу сидели с ними и говорили о правильности смерти, и я призывал этих людей не позволять своему страху смерти блокировать общение с возлюбленными. Я напоминал им, что умирающие скорее прислушиваются к ним, чем ко мне, и что на самом деле я им не нужен, а они могут сами поддержать умирающих, если только откроются своим страхам и насыщенности текущего мгновения. Отвечая на их вопросы и делясь с ними своими наблюдениями о том, как другие люди встречались с подобной ситуацией в других обстоятельствах, я призывал их быть чуткими к мгновению, доверять своей любви и использовать ее в качестве моста между известным и неизвестным, чтобы их возлюбленный мог по нему без труда совершить переход.

Мы говорили о том, как использовать техники снятия боли, окончания дел и глубокого осознания, не создавая у больного дополнительных привязанностей. Я подсказывал этим людям, какие книги можно почитать их возлюбленному. «Делайте то, что вам кажется более всего подходящим. Не подавляйте сердца. Доверяйте ему. Это очень важный момент». После этого они часто возвращались обратно в палату и приступали к удивительному общению с больным, начать которое я, посторонний человек, мог только после месяцев подготовительной работы. Ведь когда вы доверяете кому-то, он или она могут воспользоваться вашим доверием, чтобы донести до вас то, чего вы не видите. Напряжение устраняется уже благодаря тому, что вы выражаете это в словах. Если вы можете делить с этим человеком осуществленные и неосуществленные мечты, вы можете вместе осознать ситуацию, в которой находитесь. Я был свидетелем того, как больные делают большой шаг вперед в принятии смерти после глубинного и искреннего общения со своими возлюбленными.

Одной из самых простых и действенных техник достижения единения в сознании с больным или любимым была предложена Ричардом Боэрстлером на основе его исследований в Обществе Ясного Света в Бостоне. Этот метод может показаться полезным для многих.

Спросите вначале, согласится ли больной на небольшой эксперимент, и если он соглашается, предложите ему расслабиться и дышать так, как ему удобно. Сидя рядом с ним, скажите ему, что собираетесь дышать вместе с ним. Наблюдайте за подниманием и опусканием его живота и настройтесь на его ритм дыхания. Настройтесь на это поднимание и падение и дышите так же, как он, дышите его дыханием. После нескольких совместных вдохов, когда этот человек выдыхает, на выдохе произнесите «А-а-а». Пусть каждый выдох сопровождается вашим «А-а-а». Больному не нужно делать ничего, хотя он может присоединиться к вам, если пожелает. (Часто ли мы позволяем себе обратить внимание на то, что другие произносят, не говоря уже о том, чтобы следовать их дыханию?) Часто случается нечто неожиданное. Двое людей достигают удивительно простого и глубокого единства. Если эта медитация не доставляет неудобств, она может продолжаться от двадцати минут до часа, в течение которых вы делите «А-а-а» и вместе погружаетесь в беспредельность. «А-а-а» – это великий звук отпускания.

Наступающее расслабление растворяет напряжение и боль в чувстве единства. После нескольких таких переживаний больной получает возможность сосредоточить сознание на себе. Он может, например, обнаружить, что в четыре часа утра, когда никого нет рядом, а боль кажется невыносимой, достаточно только начать с каждым выдохом произносить «А-а-а», и напряжение мало-помалу будет уходить, и у него появляется больше пространства, чтобы принять свое состояние.