Поздние последствия - Кнут Фалдбаккен

План зародился в моей голове в тот самый миг, когда ко мне пришло осознание, что Карин мертва. Но моя жизнь должна была продолжаться. Мне еще многое предстояло сделать. Мое существование поддерживала лишь жажда возмездия. Благодаря ненависти время бежало быстрее. Это помогало мне ждать. Мне и науку ожидания пришлось освоить. Как правило, терпение приносит неплохие плоды. Он хитер, поэтому неудивительно, что, когда поднялась суматоха, он решил уехать. Но я нисколько не сомневалась, что он вернется. Картины убийства будут теперь постоянно будоражить его больной разум. Тогда, в Лиллехаммере, не скорбь была причиной его срыва, а сожаление — ему было жаль, что меня не нашли. Ведь тогда получалось, что у меня была возможность скрыться и он не мог быть до конца уверен, что покончил со мной раз и навсегда.

Вчера вечером в баре мне вновь удалось его увидеть.

В прошлый раз, в городе, его вид заставил меня содрогнуться, но сейчас подобных чувств у меня не возникло. Он вернулся — как и следовало ожидать. И если кого-то могло одурачить его обличье проповедника, то уж никак не меня. Сейчас, как и прежде, он искал дурочек — чтобы использовать их самих или их деньги. Если он и изменился, то явно к худшему. Прежде у него, по крайней мере, была работа, постоянный доход, маскировка. И хотя дома он был самой настоящей свиньей, на людях ему удавалось менять личину. Теперь он, словно крыса, метался из угла в угол в поисках новой жертвы, выбирая среди слабейших, наиболее уязвимых и измученных.

Наша первая встреча стала для меня потрясением. Произошло это в «Библиотечном баре», в «Астории», где-то за неделю до того, как он отнял у меня Карин. Он разговаривал с женщиной, известной под именем Лолита, но на самом деле ее звали Лилиан. Было заметно, что она старалась держаться от него подальше, но он настаивал. На Аполлона он никогда не был похож, но вот болтать всегда умел. Мало-помалу ему удалось завоевать ее внимание. Из бара они ушли вместе — быстро, не надев верхнюю одежду, словно спешили куда-то. А спешил он, конечно, быстрее удовлетворить себя.

Она была такой молодой и казалась доброй и милой. В дверях он уже положил руку ей на задницу. Сколько всего подобные женщины должны терпеть! А сколько пришлось перетерпеть мне в нашем уютном гнездышке! Мне больно вспоминать про унижение, насилие и следовавшие за этим побои. Мы с Лилиан Петтерсен не были знакомы, но мне было известно, что ее ждет. Или мне казалось, что известно. Однако все закончилось еще более плачевно. Ее нашли в гостиничном номере мертвой.

И в тот же вечер он попался мне на глаза в баре «Виктория».

Лилиан мне было не так жалко, как Карин Риис. Вообще-то «жалко» — неверное слово. Эти убийства ожесточили меня, укрепляя веру в то, что отступать от задуманного мне нельзя. Его необходимо уничтожить — и это несомненно. Решение это было принято уже давно, но вчера, в баре, оно словно превратилось в приказ, которого нельзя ослушаться.

В тот вечер что-то толкнуло меня на то, чтобы последовать за ними, — почти неосознанно. Снег прекратился. Было холодно. Идти пришлось недолго — нет, во мне не было страха, что он узнает меня. Теперь я сильнее, и у меня достаточно сил, чтобы дать ему отпор. И я знала, какие женщины ему нравятся и где он их находит. В этом он совсем не изменился. К тому же внешность моя была изменена: ничего особенного — немного грима и другая прическа. Он все равно не узнал бы меня. Даже когда мы были женаты, он не видел меня. Не замечал. Словно предмет мебели. И едва ли он узнал бы меня на улице в Лиллехаммере.

Теперь ему меня тем более не узнать. Он никогда не догадается, что ситуация, в которую попал, сам того не желая, связана с его жалкой домохозяйкой. Всепроникающий страх, который жил во мне вечно, вдруг исчез. Погребенная под ужасом и печалью, я вдруг поняла, что у меня есть преимущество. Ведь он был уверен, что меня нет в живых.

Все время болтая, он потащил ее в подворотню, крепко держа за руку, хотя девушка пыталась освободиться от его хватки. Речь его была тихой и настойчивой. Она поморщилась, будто хотела возразить. Похоже, она не испугалась. Пока еще. Он явно злился — сопротивление выводило его из себя. Мне было жаль ее. Время и место предполагали, что она сделает свою работу вручную, но она отказалась. Внезапно он отпустил ее и зашагал назад, к бару. Она осталась стоять в подворотне, привалившись к стене, легко одетая, дрожащая от холода. Он тоже был без шапки и пальто. Если смотреть издалека, то ничего примечательного в нем не было — совершенно обычный, прилично одетый мужчина средних лет. Однако, когда он поравнялся со мной, до меня донеслись фразы, словно выдавленные его узкими поджатыми губами. И фразы эти были не для нежных ушей. Да, этот мужчина мне знаком: невозможность сексуального удовлетворения вызвала у него припадок, сходный с проявлением синдрома Туретта,[17] заставив вполне пристойного господина, некогда специалиста по истории религии и преподавателя этики, а теперь — проповедника, изрыгать целый поток ругательств.

На меня он не обратил ни малейшего внимания. В настоящем моем обличье я у него не вызываю интереса.

Бедняжке, которая по-прежнему мерзла в подворотне, прижимая руки к груди, чтобы хоть как-то согреться, было немного за двадцать. Мужчины. Чем старше они становятся, тем моложе их добыча. Мне пришлось подойти к ней и, приобняв за плечи, сказать несколько слов в утешение. Потом мы медленно побрели в сторону гостиницы. Плакать она перестала. Несколько раз глубоко вздыхала, словно собираясь что-то сказать, но промолчала. И это меня обрадовало. Все, что она могла рассказать, я и так знала. А начни я говорить — и вся правда тотчас же выплыла бы наружу. И тем не менее меня неотступно мучила мысль, не пригласить ли мне ее домой.

6

Валманн получил указание объявить в розыск Агнара И. Скарда, сообщив его полное имя и предоставив фотографию. Это дело сделано. Теперь остается поговорить с Энгом. Чем быстрее, тем лучше. И не просто поболтать, а, скорее, допросить Энга. Не исключено, что ему известно об убитой Лилиан Петтерсен что-то полезное для следствия. Важность этого допроса заключалась еще и в том, что теперь речь шла о честности полиции вообще, о соблюдении принципов полицейской этики. И именно Валманн, будучи руководителем следствия, обязан взять на себя ответственность. И он уже чувствовал, что не справится. Подобные ситуации ему не нравились. Ты скверный руководитель, подобно греческому хору подпевал в душе тоненький голосок, ты боишься ссор. Ты труслив. Все вокруг кажутся тебе хорошими, а еще тебе хочется, чтобы проблемы решались сами собой…

Ему просто необходимо было посоветоваться с Харалдом Рюстеном. Благодаря ровному нраву его старшему коллеге удавалось сохранять стоическое спокойствие, даже сталкиваясь с самыми сложными задачами, которыми наполнены трудовые будни полицейского. Но Рюстен опять уехал осматривать место поджога на фабрике «Свечи Лёйтен», где он вместе с другим следователем пытался выяснить причину возгорания на предприятии, ежемесячно производящем десятки тысяч стеариновых свечек. Сейчас, в преддверии Рождества, для привлечения покупателей в фабричном магазине расставили сотни зажженных свечей.

Однако были и другие неотложные дела, которые Валманн считал еще более срочными, чем головомойка, которую он собирался устроить Энгу. Например, сообщение, которое Лилиан Петтерсен послала Агнете Бломберг.

Как только Кронберг вышел из кабинета, Валманн набрал ее номер. Она ответила лишь после восьмого гудка, когда Валманн уже собирался сбросить звонок. Голос звучал хрипло, словно спросонья, но, когда он представился, женщина обрадовалась:

— О, так это вы! Полицейский из Хамара? Высокий и неразговорчивый?!

Неразговорчивый? Неужели он произвел на нее именно такое впечатление во время их беседы в баре «Ройал гарден»?

— У меня появился к вам один важный вопрос. — Валманн старался говорить медленно и отчетливо. Она должна правильно понять его, ведь от ее ответа зависит слишком многое.

— О Господи, какой у вас серьезный голос. Надеюсь, вы не арестовать меня собрались?

— Слушайте, — коротко начал он, — вы получали текстовое сообщение от женщины из Хамара по имени Лилиан?

— Лилиан? Какая еще Лилиан? Я вообще никаких женщин в Хамаре не знаю. И ни одной Лилиан не знаю.

— Лилиан Петтерсен.

— Нет. Вы уж извините.

— А Лолита?..

— Что это за шутки, Валманн? Викторина?

— Дело в том, что эту женщину убили, а в памяти ее мобильника мы нашли отправленное вам сообщение.

— Убили? Как ту женщину на прошлой неделе? Которую показывали по телевизору?

— Совершенно верно.

— Да что у вас там вообще происходит?

— Именно это я и пытаюсь выяснить. И я настоятельно прошу вас припомнить, не получали ли вы этого сообщения. В том, что она отправила его вам, нет никаких сомнений. И я бы очень хотел узнать, почему она его вам отправила.