При свете луны - Дин Кунц

Мотылек с силой ударился о ветровое стекло, оставив на нем серое пыльное пятно, маленький поцелуй смерти.

Глава 18

Магнитный полюс Земли мог резко сместиться, некоторые ученые утверждали, что в прошлом такое случалось, в результате чего поменялся бы угол вращения, вызывая катастрофические изменения поверхности планеты. Арктический холод в мгновение ока накрыл бы тропические регионы, и пенсионерам Майами пришлось бы бороться за жизнь при сорокаградусном морозе, при ветре и снеге, не в виде мягких, пушистых снежинок, а в форме иглоподобных, твердых, как стекло, кристаллов. Колоссальное тектоническое давление вызовет смещение континентов. Поднявшись гигантскими волнами, океаны обрушатся на прибрежные районы, сметут Скалистые горы, Анды, Альпы. Образуются новые океаны, возникнут новые горные цепи. Вулканы изрыгнут моря пылающей лавы. Цивилизация канет в Лету, миллиарды людей погибнут, останутся лишь крошечные группы чудом выживших, из которых и будут формироваться новые племена охотников и землепашцев.

В последнем часе своей программы Пэриш Лантерн и его слушатели, которые звонили со всей страны, обсуждали вероятность смещения полюса в ближайшие пятьдесят лет. Поскольку Дилан и Джилли переваривали случившееся с ними в самое последнее время и еще не могли обсуждать все эти события, они слушали Лантерна. Ехали они на север, по пустынному шоссе, где так легко верилось, что цивилизация уже исчезла во всепланетном катаклизме и на всей Земле, кроме них, никого не осталось.

– Ты постоянно слушаешь этого парня? – спросил Дилан Джилли.

– Не каждый вечер, но часто.

– Просто чудо, что у тебя нет суицидальных наклонностей.

– Его передачи не всегда такие безнадежные. В основном речь идет о путешествиях во времени, параллельных мирах, наличии у человека души, жизни после смерти…

На заднем сиденье Шеп продолжал читать Диккенса, обеспечивая писателю одну из форм жизни после смерти. А на радио планета рушилась, горела, тонула и взрывалась, уничтожая человеческую цивилизацию и большую часть флоры и фауны, словно вся жизнь была чем-то очень вредным.

Когда они добрались до города Саффорда, примерно через сорок минут после того, как свернули с автострады, Шеп подал голос с заднего сиденья: «Fries not flies, fries not flies, fries not flies…»

Может, пришло время остановиться и обсудить план дальнейших действий, может, они еще не проанализировали создавшуюся ситуацию до такой степени, чтобы говорить о планах на будущее, но в любом случае Дилан и Шеп хотели поесть, поскольку остались без обеда. А Джилли хотелось пить.

– Прежде всего нам нужны новые номерные знаки, – сказал Дилан. – Узнав, что «Кадиллак» принадлежал тебе, они начнут обходить номер за номером. Когда выяснят, что ты умотала, а мы с Шепом не остались на ночь в мотеле, уплатив за постой, могут связать нас друг с другом.

– Не могут, – поправила его Джилли. – Свяжут.

– В компьютере мотеля есть и модель нашего автомобиля, и номерной знак. По крайней мере, мы можем его заменить и создать для них хоть какие-то, но трудности.

Дилан припарковался на тихой улочке, достал из ящика с инструментами отвертки и клещи и отправился на поиски аризонских номерных знаков. Нашел их на пикапе, оставленном на подъездной дорожке к дому, лужайка перед которым выгорела от солнца.

Пока он снимал номера, сердце его отчаянно колотилось. Чувство вины, которое он испытывал, не соизмерялось с тяжестью совершаемого им преступления, но лицо горело от стыда из боязни, что его схватят с поличным.

Сняв номерные знаки, Дилан долго кружил по городу, пока не нашел школу. В такой час ее автостоянка, само собой, пустовала, и он в темноте заменил калифорнийские номерные знаки на аризонские.

– При удаче, – сказал он, садясь за руль, – владелец пикапа не заметит пропажу номерных знаков до утра.

– Доверяться удаче – это не для меня, – покачала головой Джилли. – Мне она не слишком помогала.

– Fries not flies, – напомнил Шеп.

Несколько минут спустя Дилан припарковался перед рестораном, расположенным рядом с мотелем.

– Позволь взглянуть на твой значок. С жабой.

Она сняла улыбающееся земноводное с блузки, но Дилану не передала.

– Зачем он тебе?

– Не волнуйся. Он не отправит меня в погоню, как первый. С тем делом покончено.

– А вдруг? – продолжала тревожиться Джилли.

Он протянул ей ключи от автомобиля.

С неохотой Джилли поменяла значок на ключи.

Приложив большой палец к мордочке земноводного, а указательный – к заднему торцу значка-пуговицы, Дилан почувствовал вибрацию психического следа, пожалуй, даже не одного, возможно, на след Марджори накладывался след Джилли Джексон, но ни один не побуждал его куда-то бежать, что-то искать, что-то делать, как случилось при прикосновении к первому значку, который и привел его в дом на Эвкалиптовой авеню.

Дилан бросил значок в маленькое ведерко для мусора, которое стояло в консоли между сиденьями.

– Ничего. Или почти ничего. Значит, роль спускового крючка сыграл не сам значок. Просто… на первом значке я каким-то образом почувствовал надвигающуюся смерть Марджори. Есть в этом хоть толика здравого смысла?

– Только здесь, в Психбурге, США, где отныне нам суждено жить.

– Давай купим тебе что-нибудь из питья, – предложил он.

– Не откажусь.

Через автостоянку они направились к двери в ресторан. Шеп шел между ними. Нес «Большие ожидания» с прикрепленным к книге фонариком, читал на ходу.

Дилан подумал о том, чтобы забрать у него книгу, но Шепу в этот вечер пришлось многое пережить. Его упорядоченная жизнь многократно нарушалась, что обычно вселяло в него тревогу. Более того, за последние два часа на его долю выпало больше треволнений, чем за предыдущие десять лет, а с волнением Шеперд О’Коннер обычно справлялся плохо.

Слишком частые обращения к нему незнакомцев на художественных выставках надолго отбивали у Шепа желание произнести хоть слово, хотя в разговоры с ними он, естественно, не вступал. Слишком частые молнии, или громовые раскаты во время грозы, или даже очень сильный дождь приводили к тому, что его охватывал панический страх.

Но при этом Шеп не запаниковал в мотеле, не свернулся в клубок, как еж при приближении опасности, его не начало трясти от страха при виде горящего «Девилля», он не верещал и не рвал себя за волосы во время безумной гонки к дому Марджори… то есть продемонстрировал чудеса самоконтроля в сравнении с реакцией на куда более мелкие отклонения от заведенного порядка, частенько случающиеся в повседневной жизни.