Абсолютное оружие - Дарья Кузнецова

А я с наслаждением потянулся в удобном кресле, разминая пальцы. Мне инструкцией было предписано оставаться на своём месте; я же сейчас пилот. И хороший же, ларговы яйца, пилот! Под таким огнём довёл капсулу без единой царапины, есть повод для гордости!

Настроение, несмотря на грядущие неприятности, было приподнятым. Что меня, в общем-то, не удивляло. Во-первых, напугать горячего в принципе очень сложно. Во-вторых, чувство законной гордости собой от отличного полёта приятно грело самолюбие. Ну, и, в-третьих, тело до сих пор помнило новое, до недавних пор незнакомое наслаждение.

При мысли об Экси на лице сама по себе появлялась довольная улыбка. Интересно, а как она там?

Последний вопрос, исподволь закравшийся в голову, заставил насторожиться. Я вдруг сообразил, что понятия не имею, где это «там», в котором находится моя воспитанница. За всеми последними событиями я умудрился подзабыть, что она находится на корабле не потому, что мне так хочется. Опять всему виной её несоответствие стереотипам; никак не удаётся привыкнуть, что эта миниатюрная девочка является полноценным штурмовиком, причём ещё и превосходит всех своих товарищей.

Не спеша связываться с кораблём, я первым делом постарался исключить самый нежелательный вариант. Благо, в космической пустоте, среди чужих существ, запертых в весьма ограниченном пространстве, каждое человеческое сознание сияет маленькой звездой, и определить, есть среди них искомое, не представляет труда. И даже почти не удивился, обнаружив Экси там, где меньше всего хотел её видеть.

Метаться и поднимать панику было глупо. Всё равно уже ничего не изменишь, не отменять же операцию из-за глупых личных мотивов; да и какой разговор может быть о «личном», когда стоит вопрос безопасности всего вида? Оставалось только обругать себя за непредусмотрительность, унять рвущийся из груди недовольный рык и ждать. Тем более, некоторая часть меня, состоящая из собственнических инстинктов, восприняла это известие даже с облегчением: конечно, такое ценное сокровище будет всё время под рукой, и никто на него в наше отсутствие не покусится.

В общем, когда воздух наполнился приторным сладковатым запахом, я был уже вполне спокоен и готов к дальнейшему развитию событий.

Достоверно притвориться спящим довольно сложно. Для горячего — сложно вдвойне, потому что расслабленная неподвижность чужда нашей природе. А уж притвориться так, чтобы поверили йали…

У жукоедов слаборазвитое зрение, — плоское, чёрно-белое, — и напрочь отсутствует обоняние. Зато слух и близкое к осязанию чувство, которым люди не обладают, достигли в процессе эволюции невероятно высокого уровня. Их уровень восприятия механических колебаний среды таков, что любой йали способен уловить малейшие тектонические движения на другой стороне планеты. При этом чувство это может варьироваться в широких диапазонах, ощущают они колебания только тогда, когда хотят их «услышать», и могут проигнорировать мощнейшее землетрясение прямо у себя под носом.

Вот и получается, чтобы обмануть йали, я должен замедлить все процессы в организме, как это бывает со спящими людьми. Это не то чтобы очень сложно, просто требует непрерывной концентрации. А что делать, если эта снотворная дрянь на меня просто не действует!

Через некоторое время после того, как я расслабленно обмяк в кресле, послышался шорох, цокот и едва слышные пощёлкивания — речь йали.

Учитывая количество диалектов этих существ и отличие органов восприятия от человеческих, их язык довольно труден не только для понимания, но вообще для восприятия, а говорить на нём человек почти не способен. Я по долгу службы изучал эту речь, но разговаривать мне с ними до сих пор доводилось несколько раз, и то через специальный прибор-переводчик.

Впрочем, общую суть сказанного я уловил. Жукоеды просто ругали моих людей, говоря что-то о трупах и испорченных стенах, ругали штурмовую капсулу (но я так и не понял, за что именно) и радовались, что их не обманули с этим газом. Кто именно я не разобрал, а вот что именно «не обманули», а не «не обманулись», тут я был уверен.

Меня безразлично сволокли с кресла, протащили по полу до люка, сбросили вниз как мешок. Видимо, они не слишком следили за мной, поэтому не заметили, как я извернулся в падении, чтобы не приложиться головой. А то я, конечно, крепкий и живучий, но падать всё равно больно.

Стало интересно, поволокут ли дальше так же, по полу, прихватив за какие-нибудь конечности (за одну из которых они, похоже, приняли косу). К счастью, нет, меня взгромоздили на какую-то антигравитационную платформу, вповалку с парой штурмовиков (как я с облегчением заметил, спящих, а не мёртвых), и повезли. Один из конвоиров с явно слышным удовлетворением что-то прострекотал про неплохую компенсацию. То ли штурмовики его устраивали больше, чем пассажиры транспорта, то ли захваченная группа была ценнее, чем три собственных корабля. Ещё один выразил сожаление, что зря разрушили какой-то «тр-тр-трык», мол, всё равно всех взяли. На него шикнули, и тема свернулась; но я постарался запомнить этот «тр-тр-трык» — судя по всему, это и был интересующий меня прибор.

Путь по кораблю был довольно короток. Не носящие одежды йали, тем не менее, знали о её назначении; во всяком случае, они зачем-то содрали с меня всё до последней нитки, включая личный жетон и завязку с волос. Попытались оторвать и сами волосы (лучшее подтверждение одного из непроверенных фактов: что они понятия не имеют, кто такие горячие и чем отличаются от всех прочих), но один из йали спас мой скальп. Что-то он там экспрессивно щёлкал про каких-то самок и поводки. Потом они ещё некоторое время спорили, какого я пола, но в конце концов оставили в покое и волосы, и весь остальной организм. На запястья нацепили какое-то тяжеленное фиксирующее приспособление, от которого кисти рук моментально онемели, горло защёлкнули тугим ошейником. За руки и ноги стащив с платформы, бросили как есть на пол и, кажется, занялись разоблачением двух штурмовиков. С ними никаких вопросов не возникло, и их побросали рядом (хорошо, не кучей). Потрескивая о чём-то своём, жукоеды удалились.

Я осторожно огляделся, не шевелясь и продолжая внимательно контролировать дыхание и пульс (сейчас это было уже почти просто делать). Нас всех стащили в довольно небольшую круглую комнатку, где и побросали. Из текущего положения я мог разглядеть очень мало, но зато мог нащупать сознания спящих товарищей по несчастью. Их набралось шестнадцать, и, к счастью, наиболее интересующий меня объект тоже присутствовал, так что я почти успокоился. Оставшиеся шесть человек то ли где-то ещё бегали, то ли уже добегались.

«Приходить в себя» я не торопился. Если за нами продолжают наблюдать, не имеет смысла демонстрировать собственные отличия от остальной компании. Поэтому, используя свободное время с пользой, я в самом деле задремал. Через некоторое время притащили ещё трёх штурмовиков, и вновь наступила тишина.

Первое шевеление началось спустя пару нормочасов. Кто-то на дальнем конце комнаты сдавленно выругался; судя по всему, за недолгий сон приходилось расплачиваться сильной головной болью. Послышалась возня, растерянная ругань по поводу «жукоедов-извращенцев» и сожаления об утраченной одежде. Люди садились, озирались, пытались протереть глаза, натыкались на наручники и вновь ругались. И я бы, наверное, дальше продолжал изображать спящее тело, если бы какой-то не в меру выносливый умник, окончательно очнувшись, не догадался пошутить в адрес Экси и высказаться в отношении её… кхм, внешних данных.

Кровожадное желание оторвать наглецу голову и что-нибудь ещё мне удалось подавить, но желания и дальше выслушивать подобные высказывания закономерно не возникло. Поэтому я одним движением перекатился на спину и сел, внимательно оглядываясь. Меня, естественно, тоже заметили; все девять человек очнувшихся штурмовиков вытаращились на меня с близким к шоку удивлением, замешанным на иных эмоциях, от ужаса до искреннего облегчения и почти восторга.

— Капитан, а что вы тут… — начали сразу несколько голосов.

— Райш, — оборвал я. — Пилот.

— Аа-гм, — кто-то поперхнулся вопросом, кто-то насмешливо хмыкнул. Но я не мог не заметить облегчения, проскользнувшего на лицах. Там крупными буквами было написано: «А, ну раз капитан тут, значит, всё нормально». Приятно, когда в тебя так верят; обостряется ощущение вожака стаи и собственной значимости. Стало быть, и настроение повышается, и вероятность благоприятного исхода всей эскапады. Что поделать, инстинкты сильны, и когда нет необходимости доказывать своё первенство, которое все признают без ропота и косых взглядов, вся бурная энергия направляется в созидательное русло. Конечно, с этими инстинктами, как и со всеми другими, можно бороться, но на это ведь тоже силы уходят.