Шамбала. Сердце Азии - Николай Рерих

Только что прочли в «Statesman», что низшие касты Индии начинают охотно принимать буддизм. Рабиндранат Тагор в беседе с Ганди высказался против каст. Из уст брахмана это признание значительно. Много значительных и прекрасных знаков!

Особое внимание должно быть обращено на пураны. В них множество ценнейших указаний. «Когда сочетаются Солнце и Луна, и Юпитер, и калиюга[156], тогда наступит век сатья – век истины». Так отмечает вишнупураны[157] век Майтрейи.

Постоянно приходят ламы. Развешивают по лужайке картины. И нараспев, указывая палочкой, говорят целый эпос. Яркие краски картин сливаются с самоцветами природы. Воздействие через зрение уже издавна оценено.

Приходит монашка. Садится у порога и, закинув благообразную голову, поет молитвы. Разбираем только «та-ти-шо!».

Вообще с языками трудно. Все эти горные наречия немного похожи на тибетский, но все же разница очень велика. А число наречий маленьких племен тоже велико.

Наконец приезжает из Лхасы кунг Кушо из Доринга, чтобы поклониться дому далай-ламы. Кунг (титул вроде герцога; замечательно совпадение конунг, кунг, кинг) – важный старик с добродушной женою и круглолицей (как украинка) дочерью, с многочисленными слугами. На черных рослых мулах – подбитые серебром высокие седла и многоцветные чепраки. На лбах – ярко-красный колпачок с изображением чинтамани[158]. В 1912 году на кунга напали китайские солдаты, едва не ранили. Убили его секретаря. Это повело к восстанию Тибета. Кунг удивлен и обрадован нашим буддистским предметам. Завтракаем. Делаем тибетские блюда.

Очень чинный старик, полный свое-образной культуры.

Интересны рассказы об атаках конницы кхампской и голокской. Дикие наездники не нуждаются в уздах. Кони их, как в древних описаниях, принимают участие в битве зубами и копытами. На битву всадники сбрасывают халаты до пояса. В шлемах, с мечами, копьями и ружьями эта лавина несется, временами всадники исчезают под брюхом коня. Если все средства нападения иссякли, всадники хватают с земли камни и бьются с криком, похожим на хохот. Есть один знак, который сразу обуздывает эту лавину. Конечно, каждое племя имеет свои особенности в битве, и незнанием их можно ослабить самую лучшую силу. Тибетские женщины и в песнях, и в жизни не отстают в проявлениях отваги. Они обливают врага горячим варом; они насмешливо встречают временных победителей.

С двух сторон пытались поработить Тибет[159]; пытались сделать из сильной страны механический заградительный барьер; пытались нарушить внутреннее сознание страны. Но свободен дух Тибета, и эта срединная страна хранит потенциал своего достоинства. Умеет хранить непроницаемо.

Около Гума[160] стоит высокая скала. Говорят, на вершине ее лежит знаменательное пророчество. В каждой ступе положены какие-нибудь значительные предметы. Ошибочно думать, что те книжные полки, которые показывают в храмах некоторым путешественникам, составляют все книжное имущество монастыря. Кроме этих официальных томов учения всюду в тайниках у настоятеля имеются рукописи необычно интересные. Одно опасно: часто эти тайники повреждаются сыростью или мышами, или просто забываются при стремительных отъездах. Часто лама вам скажет: «У меня записаны пророчества, но с собой их не ношу. Они лежат под камнем». Но происходит какое-то нежданное событие, лама спешит закинуть мешок за спину и идти, а нужные списки погибают.

Характерны некоторые условные приказы [у тибетских племен]. «Надеть штаны» – значит готовиться к походу. Условные выражения часто вносят затруднения в переговоры. Однажды посланник говорил в очень высоких выражениях о «волосах Брахмы». Никто не понял, и переговоры прекратились. Между тем он имел в виду не что иное, как реку Брахмапутру.

Часто языки, преподаваемые в университетах, не помогают на местах.

Китайская книга «Вей Цзян-ду ши» описывает Поталу: «Горные дворцы сияют в пурпурном блеске. Сияние вершин гор равняется смарагду. Истинно, красота и совершенство всех предметов делают это место несравненным».

Читаем о строителе Поталы при Пятом далай-ламе, именуемом «Владыка заклинаний, красноречивый, священный, океан бесстрашия». Это он, вступив в достоинство далай-ламы в 1642 году, строил Поталу – Красный дворец (Пхо Бранг Марпо) на Красной горе (Марпори). Он же строил замечательные монастыри Мору, Лебран, Гармакия и много других. Он же воздвиг на скале колоссальный рельеф Будды и подвижников буддизма. При нем монголы во второй раз вступили в Тибет.

Иезуит Грубер очень не любит этого сильного деятеля, хотя и находит, что он был осторожен в средствах, стремителен и предан искусству и знанию. Конечно, уже одна Цитадель Поталы, это фиксирование духовной субстанции Тибета, не могла нравиться иезуиту.

Необычен конец этого далай-ламы. По одной версии, далай-лама умер в восьмидесятых годах, и смерть его в течение нескольких лет была скрываема, чтобы дать истечь разным политическим обстоятельствам. По другой версии, далай-лама добровольно покинул правление и много лет скрывался в уединении в Гималаях.

История сопровождена следующим древним преданием: «Каждое столетие архаты[161] делают попытку просветить мир общиною. Но до сих пор ни одна из этих попыток не удалась. Неудача следовала за неудачей. Сказано, до тех пор пока лама не родится в западном теле и не явится как духовный завоеватель для разрушения векового невежества, до тех пор будет мало успеха в рассеянии козней Запада».

Другое предание говорит, что «истинное учение будет сохраняться в Тибете, пока Тибет будет свободен от иностранных вторжений».

Китайские императоры жили согласно астрономическим временам года. Для каждого времени года имелся особый цвет одеяния. Каждая часть года проводилась в особой части дворца.

Метод буддистского учения напоминает метод Каббалы[162]. Не навязывание, но привлечение и указание лучшего пути.

Говорят о замечательном монастыре Мору, об особой учености лам монастыря. На три летних месяца ламы уходят для сосредоточения за три дня пути на запад.

При «слушании» ламы часто закрывают голову тканью. Это напоминает библейские обряды[163]. Напоминает свидетельство Дамиса – ученика Аполлония Тианского, как Аполлоний, когда слушал свой «тихий голос», всегда обертывался весь, с головой, в длинный шарф из шерстяной ткани. Этот шарф сохранялся лишь для этого употребления. Совсем из других времен доходят те же подробности. Современники удивлялись, как иногда Сен-Жермен[164] странно «закутывался». Вспомним и теплый платок Блаватской[165]. Ламы очень наблюдают известное состояние температуры [тела], что подсказывает научное отношение к разным явлениям.