Социальные проблемы современного спорта и олимпийского движения (гуманистический и диалектический анализ) - Владислав Столяров

Данное предложение одобрили, пожелали больших успехов, но фактически мало что поняли. Замысел Кубертена восприняли как предложение провести еще одно шоу в виде Олимпийских игр, тогда как он предлагал возродить в международном масштабе не форму, а благородный дух Олимпийских игр Древней Греции, благоприятствующий воспитанию, совершенствованию человека и общества в целом. «Несмотря на всю их благосклонность, – писал Кубертен, – они не смогли все же уловить мою мысль, не смогли осознать уже давно забытое понятие: олимпийское движение, и постичь его душу, суть, принцип, античные формы, которые его окружали и которые были похоронены во тьме пятнадцати столетий» [Кубертен, 2011: 13].

То же самое Кубертен отмечает, подводя итоги Олимпийского конгресса в Лозанне (1913 г.): «По правде говоря, вот уже десять лет, как я пытался внедрить во Франции свои теории, излагал основу своей доктрины, которая вносила в теории ясность и показывала их огромную силу. Мне казалось удивительным то, что современный мир никак не может их понять. И на сей раз было то же самое: по данному вопросу не наметилось сколько-нибудь значимых сдвигов» [Кубертен, 2011: 37].

А что касается олимпийского движения, то, как пишет Кубертен, большинство политических деятелей того времени «видели в нем только эксцентричный и бесполезный неологизм» [Кубертен, 2011: 47].

Нередко встречаются (особенно в последнее время) и негативные оценки олимпийской концепции Кубертена:

• «концепция олимпизма создана на основе характерного для викторианской эпохи предвзятого представления о спорте Древней Греции и Средневековья» и как «пережиток викторианской эпохи» представляет собой «мешанину» «из отмершей идеологии, исторических неточностей и благоговейного преклонения перед рыцарем-любителем» [Морфорд, 1987: 21, 26];

• эта концепция является отражением устаревшей романтической и идеалистической философии [Parry, 1989: 81–84; Segrave, 1988: 149–150; Young D.C., 1988: 27];

• она «представляет собой целое море мифов, идеологий и предрассудков» [Caillat, Brohm, 1984];

• «Кубертен так и не свел свои идеи в более или менее строгую систему норм и ценностей. Он говорил об олимпизме не как о системе, но как о «состоянии души» (une attitude spirituelle), которое «способствует всестороннему и всеобщему спортивному образованию, пронизанному истинным мужеством и духом рыцарства, включающему в себя художественные и литературные проявления, будущему двигателю национального и средоточию гражданского бытия»»[Loland, 1995: 67];

• «олимпизм сознательно был им (Кубертеном – В.С.) постулирован как новая «религия» во все более секуляризирующемся мире»; кубертеновская идея «спортивной религии», religio athletae, представляет собой «сочетание мифо-архаичного мышления с биологическим витализмом» [Франке, 2006: 68, 71];

• «в работах и высказываниях Пьера де Кубертена невозможно найти однозначной, исчерпывающе сформулированной трактовки олимпизма, зато сплошь и рядом встречаются взаимоисключающие установки» [Кыласов, 2010а: 22].

Иногда даются и более негативные оценки идей Кубертена.

Например, В. Михайлин характеризует его как «автора того не слишком вразумительного, но зато отчетливо прекраснодушного комплекса идей, который получил название «олимпизм»»и который представлял собой «противоречивый конгломерат сырых и сугубо декларативных идей». Он оценивает олимпийский проект Кубертена как «один из многих зародившихся в XIX, в начале и середине XX в. модернистских проектов – наряду с социализмом, прогрессизмом, национализмом, коммунизмом, американизмом, фабианством, национал-социализмом, антропософией, фашизмом, богостроительством, дианетикой-сайентологией, агни-йогой и т. д.» [Михайлин, 2006: 24].

Непонимание и критика концепции Кубертена в первую очередь объясняются тем, что эту концепцию пытаются осмысливать и оценивать, не будучи знакомы с его работами, либо опираясь лишь на отдельные, выдергиваемые из контекста фразы, а не на все публикации и выступления, не стремятся выяснить содержание, смысл и строгую, хотя не лежащую на поверхности, логику кубертеновской концепции современного олимпизма.

Такой подход приводит и к многочисленным существенным искажениям концепции Кубертена. Некоторые из них уже отмечены выше: ошибочно упускают из виду центральный компонент данной концепции – педагогический замысел Кубертена; его идею возрождения античных Игр объясняют стремлением содействовать повышению интереса к спорту и развитию его в международном масштабе; приписывают Кубертену фразу: «Главное в Олимпийских играх не победа, а участие».

Иногда Кубертена ошибочно считают автором олимпийского девиза «Быстрее, выше, сильнее», хотя на самом деле этот девиз сформулировал близкий друг Кубертена доминиканец (монах) Генри Дидон, префект Парижского колледжа д'Аркейль. Кубертен писал в «Олимпийских мемуарах», что девизом олимпизма «Быстрее, выше, сильнее» стал «девиз Отца Дидона, который он имел привычку повторять своим ученикам» [Кубертен, 1997: 176].

Вот еще две иллюстрации искажений концепции Кубертена.

1. В публикациях А.В. Кыласова идея «религии спорта» оценивается как главная идея олимпийской концепции Кубертена, как «базовая составляющая (инвариантное начало, критерий и образец) олимпизма» [Кыласов, 2009: 55]. Как отмечено выше, Кубертен действительно придавал важное значение созданию «религии спорта». Но он рассматривал ее лишь как средство «облагораживания» спорта, повышения его воспитательной, педагогической роли.

Об этом свидетельствуют, в частности, то, что Кубертен писал по поводу олимпийского церемониала (зажжение олимпийского, факела, олимпийская клятва и т. д.) как элемента «религии спорта»: «И сегодня многие не понимают педагогического значения церемонии или же считают ее устаревшим символом Игр» [Кубертен, 2011: 136].

2. Эльк Франке [Франке, 2006] критикует Кубертена за его позитивное отношение к спорту и противопоставляет его взглядам позицию, развиваемую в работах Адорно [Adorno, 1997] и Веблена [Veblen, 1997], которые негативно оценивали спорт как сферу несвободы, отчуждения человека, проявление иррациональной стихии. Подводя итоги сравнению концепции Кубертена с идеями Адорно и Веблена, Эльк Франке пишет: «Тот, кто следит за сообщениями о скандалах, которыми изобилует современная спортивная жизнь и которые представляют собой, разумеется, лишь верхушку айсберга, признает, что будущее спорта провидел скорее Веблен, чем Кубертен. Бесконечные допинговые махинации, вспышки насилия во время футбольных матчей оборачивающиеся массовыми убийствами или увечьями, МОК, похожий не столько на совет жрецов мирового спорта, сколько на собрание циничных дельцов, полное забвение идеи мира и единения народов в годы холодной войны, когда спорт стал инструментом борьбы политических систем, – этих примеров вполне достаточно чтобы заключить: сегодня только идеалистически настроенные мечтатели могут, вторя Кубертену (выделено авторами), утверждать, будто современное олимпийское движение – не рынок, а храм» [Франке, 2006: 74].

Негативные явления, которые отмечает Э. Франке, действительно присущи современному олимпийскому движению, но Кубертен вовсе не оценивал данное движение с этими его негативными явлениями как «храм», а, напротив, стремился противодействовать этому. Весь замысел его олимпийской концепции, как отмечено выше, направлен на то, чтобы предотвратить негативные явления в спорте, особенно в олимпийском, придать ему совершенно иной характер, сформировать «облагороженный», «воспитательный» спорт, ориентированный на реализацию гуманистических ценностей.

Еще в 1906 г. Кубертен предупреждал о негативных явлениях использования Олимпийских игр. «Сначала необходимо было создать Олимпийские игры современности, а теперь требуется их "очистить". Они вызывают к жизни слишком многое чуждое спорту, слишком много посторонних амбиций; их используют для личной предвыборной и прочей выгоды» [см. Landry, 1980а: 146]. Как будет показано в последующих разделах книги, вовсе не вина Кубертена, его олимпийской концепции в том, что современное олимпийское движение демонстрирует не тот «облагороженный» спорт, о котором он мечтал, а совсем иной.

Можно согласиться с тем, что в работах Кубертена (их общий объем составляет более 12 тыс. печатных страниц в 30 книгах, 50 брошюрах и более чем 1200 статей по актуальным проблемам олимпизма [Durántez, 1994b: 25]) имеются некоторые спорные положения, неточности и даже противоречия (со временем его взгляды по некоторым положениям менялись), в них отсутствует однозначная и развернутая характеристика олимпизма.

Даже в произнесенной по немецкому радио в 1935 г. речи «Философские основы олимпийского движения» [Coubertin, 1935], которую можно считать его идеологическим завещанием, Кубертен лишь перечисляет ряд ценностей, составляющих основу олимпизма. В их числе: идея всеобщего священного перемирия, соревнование ради отбора наилучших, биологическое совершенствование человеческого рода, рыцарский дух, одухотворенная красота, религия. Продолжение этого перечня можно найти и в других его работах и речах.