Глаза цвета стали - Игорь Марченко

– Какую еще просьбу? – насторожился я, заметив безумный блеск в ее глазах.

– На острове объявился опасный некроморф, который нам нужен для исследований. Ты его легко опознаешь по золотистой коже. Я замолвлю за тебя словечко, тебе вернут все, что отобрал Совет. Выделят лучших бойцов и технику. Ты не будешь знать нужды ни в чем. Принеси мне кусочек плоти златокожего, и я смогу излечить тебя от Радости жизни. Теперь это в наших силах. Все это время я здесь не дурака валяла, а занималась сверхсекретными разработками вакцин и препаратов призванных реабилитировать человеческий геном. Я как никогда близка к разгадке кода бога и мне только дурных слухов о себе не хватало на пороге величайшего открытия. И от кого? От бывшего любовника, которого я так долго покрывала и, который стал величайшим моим разочарованием! Ты готов предать меня из-за ничего не значащих связей…

– Я всегда догадывался, что ты чрезвычайно слаба на передок, но это уже перебор.

– А ты слаб на мозги, если еще не понял, что я могу с тобой сделать!

Светлана извлекла из кармана маленький прибор похожий на брелок.

– Знаешь что это? Сигнальный биппер. Одно движение моего пальца и через две минуты здесь будет полно вооруженных людей. Мой статус позволяет мне иметь охрану.

– Бедняги, – наигранно ухмыльнулся я. – Меня уже поимели, а у них еще все впереди.

– Заткнись! Заткнись! Или клянусь светлоликим Химусом, ты сполна познаешь месть иссов и подохнешь в жутких мучениях, как неразумный даймантис! От меня и всего этого научного комплекса зависит будущее всего человечества!

Наблюдая в ее глазах плещущее пламя неприкрытой ненависти, я не сразу сообразил, что услышал. Светлана тоже не сразу поняла, что болтает лишнего, а когда поняла, тут же умолкла.

– Что ты сказала? – медленно спросил я, обернувшись. – Повтори-ка еще раз.

– Ты и так узнал слишком многое. Убирайся! Сдай кровь в лаборатории и вали обратно к себе в казарму, но перед тем как захочешь, кому-либо рассказать, о том, что услышал или думаешь, что услышал, прежде подумай, – она мило улыбнулась, но в ее голосе зазвенели металлические нотки. – Не забывай, кто именно держит твои яйца в кулаке! Общественное здоровье – это моя, а не твоя стихия. Я здесь самая крупная рыба, так что не лезь в мой водоем! Ты меня понял? Даю тебе время подумать. До завтра. Учти, возражения не принимаются.

Выходя в коридор, я ощутил, как меня душит бессильное бешенство. Она может сколько угодно скрываться и прятаться, но не будет же ей вечно везти с этими экспериментами. Рано или поздно о них все равно узнают, тогда и моя правда всплывет наружу. Я не позволю этой девке, этой двуликой твари меня шантажировать, даже, если она обладает неприкосновенным статусом и ее мужем является генерал Воронин. Если я смогу добыть необходимые мне доказательства, то с помощью полковника Высокова смогу закрыть всю эту лавочку, предварительно заручившись у него неприкосновенностью к своей персоне. Это был слабый шанс, но выхода нет. Такие фанатичные ученые как Светала, способны на ужасные вещи ради достижений и открытий.

– Алешин! Одну минутку.

Я резко обернулся, встретившись взглядом с глазами, в которых светились огоньки веселья.

– Была рада тебя снова увидеть, малыш. Заходи еще, я всегда тебе рада.

– Обязательно зайду. – Мрачно пообещал я, стараясь не поддаваться раздражению.

Находясь не в самом лучшем расположении духа, я едва дождался, пока у меня возьмут образец крови. Медбрат так долго копался с пробирками и вакуумными шприцами, что мне неудержимо захотелось дать ему ногой под зад, чтобы двигался более расторопно. Когда он в очередной раз отвлекся на телефонный звонок, я даже глухо зарычал но, услышав слова ”Да, Светлана Александровна, передам”, я снова принял невозмутимый вид.

– К сожалению, капитан Алешин, мы не сможем Вас положить на обследование именно сегодня. Может быть завтра. Все будет зависеть от результатов, – словно оправдываясь, забубнил медбрат. – Анализы крови мы передадим заведующей. Вас известят в случае чего. Всего доброго.

Выйдя на улицу, я первым делом посмотрел в вечернее небо. Не могу передать охвативших меня чувств. Сначала меня заочно приговорили к смерти, а затем в последнюю секунду спасли. Интересно, что за игру затеяла Светлана? То, что ставки высоки, сомневаться не приходилось. Нужно срочно выяснить, что она затевает. Это должно быть нечто важное, если она готова идти на любую подлость и обман лишь бы не привлекать к себе излишнее внимание Совета. Сейчас же меня душили унижения и бешенство. То что со мной произошло в кабинете Светланы, меня разозлило до глубины души. Единственным моим порывом была месть, а что может быть страшней мести отвергнутого мужчины? Только месть отвергнутой женщины.

Прежде чем начать действовать, я решил заглянуть на огонек к отцу Тихону – смиренному служителю бога – своему давнему другу и духовному собутыльнику. Когда он был в духе не сыскать душевнее собеседника. Но когда он принимал на грудь лишку, чего греха таить, находится рядом с ним, было не то, что неуютно, смертельно опасно. В столь мрачные времена я мог доверится только ему и никому более – всем была известна его неприязнь к ЦОЗу, который он считал рассадником греха и богомерзким культом ученых импотентов. Берлога Тихона располагалась в маленькой церквушке на краю базы, построенной православной миссией еще при царе горохе. Она находилась далековато, так что к святому отцу ходили отпускать грехи только исключительно такие закоренелые грешники как я. Мое начальство святого отца за пьянство и дебош не жаловало, за глаза называя Падшим ангелом. Что же касается моего кругозора – на порядок большего, чем у начальства – я видел в Тихоне настоящего поэта.

Когда я уже начал отчаиваться достучаться до его совести, обшитая железом дверь с огромным крестом, дрогнула и приоткрылась. На меня из темного дверного проема зыркнули два красных от беспробудного пьянства глаза, подозрительно сверля недоверчивым взглядом.

– Гость в дом – черт в дом. Чего приперся, язычник?

– Открывай, святой отец, мне нужна твоя помощь… – начал я.

– Боженька поможет! – буркнул Тихон и захлопнул дверь прямо у меня перед носом.

Оглянувшись по сторонам, я зябко поежился от вида свежих могил, которых еще месяц назад здесь не было. Церквушка находилась на краю старого кладбища, прямо на вершине крутого утеса, уходящего в море. Места дикие и глухие. Случись чего, никто ничего не узнает.

Громыхнувшая ржавыми запорами, дверь медленно распахнулась, пропуская меня внутрь.

– Заходи, только живо. Ходят тут всякие, потом всю ночь кровь с порога счищаешь…

Я пригнул голову, чтобы в полутьме не расшибить ее о низкий потолок. С опаской шагнул в полутьму, пропахшую ладаном и какими-то незнакомыми травами. Из соседней кельи лился мягкий свет от масляной лампы, раздавалось женское бухтение, переходящее в громовой храп. Я посторонился в сторону, пропуская Тихона вперед.

– Ты не один? Немного неудобно… – смутился я.

– Да нет, это Авдотья из вашего родильного отделения на минутку забежала на огонек, – Тихон стыдливо отвел блудные глаза в сторону. – Да ты проходи, чего на пороге топчешься аки грешник у врат чистилища. Все мы люди, все мы человеки со своими пороками.

Дремлющая в углу комнаты на кровати дородная тетка лет сорока проснулась, когда я зашел и, ойкнув, быстро стала накидывать на себя теплую шаль. Рядом с кроватью на низком столике дымила лампадка и стояла опустошенная ровно на половину бутылка с мутной горилкой. Нехитрая закуска: черствые лепешки из муки грубого помола, несколько вялых огурцов c помидорами, немного вяленой рыбы – вот и все нехитрое убранство стола.

– А этому чего на ночь глядя? – зашипела Авдотья, прожигая меня негодующим взглядом полным упрека. – Вот пожалуюсь твоему командиру, расскажу, где ты бродишь по ночам, огребешь неприятностей, Алешин. Отвернись и перестань лыбиться!

Я молча наблюдал, как Тихон собирает свою ”даму сердца” в дорогу: трижды осеняя крестным знамением и с теплотой в глазах передавая в руки старенький автомат АКСу.

– Смотри у меня! – снова сверкнула на меня глазами Авдотья, браво передергивая затвор.

Пока они о чем-то шушукались перед домом, я невозмутимо налил себе горилки в стакан. Помянув про себя всех чертей преисподних, зажмурившись, проглотил адскую отраву. Закашлявшись, так что аж слеза прошибла, я открытым ртом принялся ловить воздух, стараясь отдышаться. Через пару минут в дверной проем сначала протиснулся необъятный зад Тихона, а потом и все остальное кряжистое тело двухметрового детины, с длинной черной бородищей лопатой, украшенные сединой нечесаными патлами до плеч и мускулистыми ручищами каждая толщиной с мою ногу. На поясе у него болтался огромный мясницкий тесак, с которым Тихон виртуозно обращался даже с тяжелого похмелья, будь то рубка овощей или разделка “зашедшего на огонек” зомби. Бывший полковой капеллан был “резкий как понос и суровый как удар серпа по яйцам” как выразился о нем однажды Высоков. Обиталище святого отца была единственным ныне уцелевшим на острове осколком некогда могущественной Православной церкви, а сам Тихон являлся последним ее выжившим служителем. Я знал о нем лишь то, что он бывший военный, настоящий сибиряк, большой бабник и вообще широкой души человек. На остров угодил за какую-то давнюю провинность, о которой скрытничал как рыба об лед даже в алкогольном угаре. Всем был хорош святой отец, никого не бросит в беде, всегда находит подходящую случаю молитву и добрый совет, но уж больно любит выпить и не просто выпить, а нажраться вдрызг. Это многих напрягало, особенно начальство Гнезда, недовольного дурным примером, что он оказывал на неокрепшую психику молодежи. Я же считал, что каждый человек вправе самостоятельно решать, что ему пить, с кем жить и какому богу молиться.