Жертва 2117 - Юсси Адлер-Ольсен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Асад поднял взгляд и увидел обращенные на него глаза, полные ослепляющей ненависти. Был ли смысл говорить, что не он убил его брата? Никакого смысла.
Оператор поднял камеру на уровень глаз и начал съемку.
– Готов ли ты полностью признаться, Заид аль-Асади? Ты принимал участие в работе миссии ООН?
Асад потрогал ребра и медленно поднялся, глядя прямо в объектив телекамеры.
– Нет, я не принимал в этом участия. И я очень хочу, чтобы и ты, и все дьяволы этой проклятой страны горели в аду, – ответил он, делая ударение на каждом слове.
Галиб повернулся к оператору.
– Это сотри, – спокойно сказал он и вынул из кобуры пистолет. – Иди сюда, – сказал он пожилому узнику, стоявшему в углу. Потом повернулся к Асаду. – Мы слышали, как Мохаммед кричал, что вырвет у тебя глаза и задушит тебя. У Мохаммеда есть на это серьезные причины, потому что двое членов его семьи оказались на виселице из-за тебя и вашего нападения. – Потом он опять повернулся к узнику. – И вот теперь я даю тебе возможность выполнить все твои клятвы, Мохаммед.
Асад посмотрел в мертвые глаза узника. Тот производил впечатление зомби, лишенного воли и какого-либо желания сопротивляться.
– Делай, что тебе говорят, – прошептал Асад. – Но ты должен знать, что потом он станет твоим палачом. И прости за то, что я совершил помимо своей воли.
Галиб улыбнулся:
– У нас с Мохаммедом договоренность. Он помогает мне с тобой, а я помогаю ему потом. Это так, Мохаммед?
Мужчина слабо кивнул. Почерневшая полоса крови от шеи вниз, к краю рубашки, показывала, что договоренность не была добровольной.
– Мы причиним тебе очень сильную боль, если ты откажешься говорить что нужно, Заид. И эту боль мы причиним также и твоей семье, когда тебя не будет в живых и ты не сможешь защитить ее. Поэтому лучше тебе сотрудничать с нами, только это спасет их.
Он сунул руку за пазуху и вынул маленькую коричневую бутылку.
– Это концентрированная фосфорная кислота, Заид. Очень скоро ты будешь просить о пощаде и умолять, чтобы тебя послали на виселицу как можно скорее. Этой же кислотой мы изуродуем лица твоей жены и твоих дочерей, если ты не заговоришь. Так мы получим сейчас твое признание?
Асад покачал головой:
– Я могу сказать лишь то, что заслужил такую судьбу, а мои родственники ничего плохого не сделали. Поэтому прошу тебя во имя Аллаха пощадить их. Застрели меня, и дело с концом.
Галиб апатично посмотрел на него и протянул бутылку узнику, который понуро, с испуганным лицом подошел и взял ее.
Галиб опустил пистолет и прицелился в промежность Асада.
– Ты испытаешь адские муки, если я выстрелю. Поэтому говори, или мы начинаем.
Асад стиснул зубы. «Меня этот зверь не сломит. Ни моя семья, ни другие люди никогда не увидят, как я буду молить его о пощаде», – решил он.
Галиб пожал плечами:
– Начни со спины, Мохаммед. Мы заставим эту лягушку квакать.
Асад сжал кулаки, когда узник схватил его за шиворот и плеснул кислоту. Несколько капель попало на рану, полученную во время истязаний, и от страшной боли Асад закатил глаза.
– Друг мой Мохаммед, не делай этого, – простонал он, и упали следующие капли.
Асад откинул голову и начал усиленно дышать, от запаха горящего мяса стоявший сзади узник закашлялся.
Через секунду он бросится на Галиба и избавит себя от дальнейших страданий.
– Что ты тут копошишься, – командным тоном сказал стоявший перед ним дьявол. – Лей все сразу, посмотрим, выдержит ли он. Вспомни, о чем мы договорились, Мохаммед, потому что иначе…
В тот момент, когда Галиб направил пистолет в сторону Мохаммеда, чтобы показать, как надо правильно действовать, ситуация резко изменилась.
– Maleun Yakun Saddam wakul kalaabuhu! – крикнул узник позади него («Будь проклят Саддам и все его псы!»).
И раньше чем Асад кинулся на их общего палача, узник плеснул кислотой прямо на руку Галиба, в которой тот держал пистолет.
От боли Галиб рефлекторно нажал на спусковой крючок, и узник позади Асада упал на пол.
Галиб с обезумевшими глазами перехватил пистолет другой рукой и стал изо всех сил стирать кислоту с одежды.
Узник прижал одну руку к своей промежности, а другой перекинул бутылку Асаду.
Оператор крикнул, но опоздал, и, прежде чем Галиб понял, в чем дело, Асад схватил бутылку и плеснул содержимое ему в лицо.
Крика не было. Казалось, случилось короткое замыкание, и тело парализовало. Не теряя времени, Асад схватил пистолет Галиба, выдернул из его руки и направил на оператора, который поднял камеру и приготовился бросить ее в Асада.
Асад выстрелил в него раньше, чем тот успел отреагировать, и оператор как тряпка рухнул на пол в лужу собственной крови. Выстрел разбудил в Галибе инстинкт самосохранения, и через мгновение он стоял с кривым кованым ножом в руке и криками призывал охранника из коридора.
Асад приготовился выстрелить в него, но раненый Мохаммед оттолкнул его и бросился на Галиба.
– Что здесь происходит? – крикнул охранник.
Он вбежал в камеру, но больше ничего не успел сделать, лишь удивленно воззрился на смертельную рану в своей груди, которую нанес ему Асад выстрелом из пистолета. Охранник осел на пол.
Асад перешагнул через него, закрыл дверь камеры и повернулся к сражавшимся на полу в тот момент, когда узник поднял нож над Галибом и опустил ему в промежность.
Мохаммед и Галиб мгновение лежали неподвижно, обхватив друг друга, потом узник посмотрел на Асада с чувством страдания и ясности во взгляде.
– И ты, и я – мы оба умрем, – сказал он. – Сейчас придут солдаты, и свершится воля Аллаха.
– У тебя серьезная рана? – спросил Асад, приложив ухо к двери камеры. Насколько он мог судить, звуки исходили только из соседних камер. Узники там явно решили, что происходит казнь Асада и Мохаммеда, в каком-то смысле так оно и было.
Асад посмотрел на своего товарища, который с большим трудом поднялся с пола, кровавое пятно на его одежде становилось все больше и больше. Руки у него дрожали.
– Если мне повезет, я умру от потери крови раньше, чем они придут, – прошептал он.
Асад указал на два тела, лежавшие на полу:
– Мы возьмем их одежду. Ты наденешь костюм оператора и возьмешь его камеру. Но торопись, времени в обрез.
Асад сделал паузу и посмотрел
