Искры - Михаил Соколов

Чургин улыбнулся, дружески похлопал его по плечу.

— Как-то, от нечего делать, я этими руками, — он протянул сухожильные свои руки, — поднял восемнадцать пудов на четверть от земли. Можно поверить этому?

Митрич оценивающим взглядом измерил его с ног до головы, худощавого, высокого, и сомнительно покачал головой:

— Нет. Никому и на ум не придет.

— Ну, так никому на ум не придет и то, — Чургин понизил голос, — что я шахтерский интерес соблюдаю. Я старший конторский десятник господина Шухова, и больше ты обо мне ничего не знаешь. Пошли!

Он взял трубочку чертежа и направился к двери.

Штейгер Петрухин недавно поступил на шахту по рекомендации одной влиятельной дамы. Молодой, с маленьким женственным лицом и небольшим острым носиком, с темными карими глазами и тщательно закрученными черными усиками, он был душою женского общества, и ни одна увеселительная вечеринка шахтной интеллигенции или городских чиновников не обходилась без его участия. Были слухи, что он замешан в каких-то семейных историях, но его никто не корил за это.

С первых же дней своей работы Петрухин взялся за дело весьма рьяно. Будучи фактическим заместителем управляющего, инженера Стародуба, и пользуясь тем, что управляющий по неделям не бывал на шахте, он скоро разобрался в обстановке, сдружился с подрядчиками, в чьих руках находилась эксплуатация шахты, и начал. Конторского десятника уволил и заменил своим шурином; но десятник успел во-время дать ему четвертную, и шурина пришлось устроить десятником на поверхности; сменил машиниста подъемной машины, за скромную мзду приняв на эту работу другого, к хотел было рассчитать старшего конторской бригады крепильщиков старика Ванюшина, да вмешался Чургин и доложил управляющему. Старый крепильщик остался на работе, а Стародуб вызвал Петрухина к себе.

— Если вы хотите получать сто рублей, господин Петрухин, — сурово заговорил Стародуб, — вы должны отрешиться от неправильной мысли, что шахта — это тотализатор, где можно без труда зарабатывать удачными комбинациями. Прошу это принять к сведению и… можете итти! — отрезал он.

Этот короткий разговор с управляющим заставил Петрухина задуматься и действовать более осторожно. Зато он твердо решил показать себя перед самим хозяином и начал внимательней присматриваться к Стародубу, надеясь со временем — чем черт не шутит? — кое-чему подучившись, пересесть за роскошный дубовый стол управляющего и взять управление шахтой в свои руки.

Сейчас он обдумывал один из способов возвеличения своей особы — проект многосаженных уступов подготовляемого второго горизонта.

Работал он над проектом скрытно, литературы не имел, достаточной практики тоже и надеялся лишь на осторожные рассказы одного немецкого инженера с Рура, оброненные за бутылкой вина. Но немец так мало говорил, а вино так слабо на него действовало, что Петрухин стал опасаться: а не оскандалится ли он на весь район?

Чургин грузно вошел к нему в кабинет, откинул ворот тужурки и достал из-под полы сверток. Петрухин сидел за небольшим письменным столом, глубоко сосредоточившись. Перед ним лежал развернутый план нового горизонта, две книги по горному делу, чертежи. Завидев Чургина, он стал что-то деловито писать.

Чургин сел на венский стул, снял картуз и положил его на угол стола.

— Здравствуйте, Иван Николаич! — негромко сказал он, доставая из кармана записную книжку. — Мне надо переговорить с вами.

Петрухин, не отвечая, занимался своим делом.

— Вчера вы уволили стволового, — продолжал Чургин. — Сегодня я расследовал обстоятельства задержки выдачи угля и нашел истинных виновников.

— Кто же эти истинные виновники? — не поднимая глаз спросил Петрухин, сличая свои записи с цифрами в толстой пожелтевшей книге.

— Подрядчик Кандыбин и вы.

Петрухин поднял удивленные глаза и нетерпеливо стал искать на столе коробку с папиросами.

— Вы, кажется, забываете, господин Чургин, с кем разговариваете. Кто дал вам право контролировать меня? — повысив голос, спросил он. — Вы всего лишь десятник, пусть и старший, а имеете честь разговаривать со штейгером.

— Владелец шахты Василий Васильевич Шухов дал мне это право, — спокойно ответил Чургин.

Лицо Петрухина нервно передернулось. Стараясь овладеть собою, он язвительно спросил, щуря глаза:

— Жалованьице прибавить обещали? Или дать золотые молоточки? Что ж! Рад поздравить. Так сказать, новый талант из народа.

Чургин листал книжку и не отвечал. Да и что отвечать этому штейгеришке? Сказать, что он дурак, нельзя, не затем пришел. И смолчать было обидно. Но Чургин умел молчать. Научили. Когда-то он кричал на штейгеров и управляющих, и всякий раз после этого ему приходилось искать новую работу. Не так это легко было — сносить обиды, но с той поры, когда его обижали, прошли годы. За это время он успел в совершенстве изучить шахтное дело и научился терпеливо отстаивать интересы рабочих. Первое качество знали все, кому положено, и за это его ценили, а о втором он помалкивал, и это позволяло ему потихоньку делать свое дело. Сейчас он пришел, чтобы добиться кое-чего в этом деле, и ему не было расчета кричать об этом.

Перелистав книжку и выждав, пока штейгер наговорится, он поднял глаза на Петрухина.

— Я не собираюсь садиться на ваше место, Иван Николаич. Мое место в шахте, там я провожу шестнадцать часов в сутки.

— На то вы и старший конторский десятник.

— Согласен. Так вот, разрешите доложить: во-первых, я написал рапорт управляющему, получил его согласие и завтра отбираю лаву у подрядчика Кандыбина.

— А штейгера просто ставите об этом в известность?

— Во-вторых, я допустил к работе неправильно уволенного стволового, — продолжал Чургин. — Надеюсь, вы не станете возражать против этих мероприятий, потому что вас ввели в заблуждение. Ну, и принес вам вот эту схему механической вентиляции шахты. Быть может, она пригодится при нарезке второго горизонта. — Он положил чертеж перед штейгером. — На авторство я не претендую.

Петрухин небрежно взял чертеж, бегло взглянул на него, и, к своему неудовольствию, заметил, что ему не к чему было придраться. Однако почему Чургин отдает свой проект так просто, как если бы это были сведения о продвижении уступов или прошение какого-либо конторщика? Ведь предложение о механической вентиляции технически ново и из него можно извлечь… Да мало ли что может извлечь из него деловой человек! «А не подвох ли это какой?» — с тревогой подумал Петрухин и решил проверить.

— Вы о своем предложении докладывали управляющему или Василию Васильевичу Шухову?

— Нет.

— Гм… В таком случае могу заверить, что ваш проект неосуществим, его управляющий не примет, — сказал он, а в это же время мысль его работала совсем в другом направлении: «А что, если самому разработать это и доложить хозяину? Механическая вентиляция, длинносаженные уступы. И все это — штейгера Петрухина. Ведь тут же перспектива, черт побери!»

Чургин поднялся, взял чертеж и свернул его в трубочку.

— Хорошо. Я сам доложу Николаю Емельянычу. Только я не допускаю, чтобы можно было расширять шахту и увеличивать добычу почти вдвое, забыв о том, что в шахте никто не захочет работать.

— Позвольте, как это «никто не захочет работать»? — исподлобья глянув на Чургина, раздраженно спросил Петрухин. — Взбунтуются шахтеры?

— Воздух взбунтуется. В генеральном проекте о нем забыли. А сам он не захочет пойти по бесчисленным лабиринтам двух этажей шахты. Его придется гнать вентиляторами.

Петрухин знал, что проект расширения шахты действительно составлен в расчете на естественную вентиляцию, с помощью двух воздушных шахт, и последние слова Чургина насторожили его: «А не грубая ли это техническая ошибка управляющего Стародуба — автора проекта?» И он забыл обиду на Чургина, втайне надеясь, что это именно так и окажется. Он поспешно взял у него чертеж и заговорил в более мягком тоне.

— Ну, хорошо, оставьте. Я проверю, только… — он подумал немного и не сказал того, что хотел. — Вы, конечно, доверяете мне, Илья Гаврилович? А, впрочем, не лучше ли доложить об этом хозяину? — сказал он, как бы рассуждая вслух.

— Можно доложить и хозяину, когда он приедет, — тотчас же согласился Чургин и, поднявшись с кресла, протянул руку к чертежу. — В таком случае я сам доложу.

Петрухин прихлопнул чертеж рукой и, окончательно сбросив с себя напускное равнодушие, воскликнул:

— Слушайте, Чургин, ну вас к черту с вашими маневрами! Садитесь и толком скажите мне: чего вы хотите? Это расследование задержки выдачи угля, наконец, этот ваш стволовой проект. Что все это значит?

Чургин пожал плечами:

— Это ничего не значит. Просто вы затрудняете мою работу, Иван Николаич, а я этого не хотел бы.