Мы - ошибка - Ольга Тимофеева

— Я открою, сиди. — Остаюсь за столом одна и делаю глоток чая. — Алиса, это тебя! — Зовет тетя Нина из коридора и мне уже это не нравится. Мало кто знает, что я тут сегодня.

Подхожу к двери и замечаю молодого мальчонку в бейсболке. Зимой. Это уже странно. Держит в руках какой-то сверток, но в темноте подъезда не разобрать. Странно, что тетя Нина открыла дверь совершенно незнакомому человеку, когда уже небезопасно это делать.

— Астахова Алиса?

— Да, что случилось?

— Это вам.

Протягивает фуд-букет, собранный из разных колбасок и сосисок. Если кто-то хотел ввести меня в тупик, то ему это удалось. Забираю букет, замечая конверт с запиской. Прям день букетов. Этот, конечно, побил все рекорды по оригинальности. Вытягиваю один кабанос и, стянув с него пищевую пленку, откусываю.

Разворачиваю конверт, предвкушая, чем же закончиться этот вечер. Может, путешествие куда-нибудь? Желательно сегодня ночью, чтобы к утру меня уже тут не было.

— От кого это? — кивает на записку тетя Нина и ждет имя.

— Наверное Бандит решил меня поздравить, — смеюсь в ответ. (Бандит-местный дворовой кот, который сыграл не последнюю роль в помощи Марку соблазнить Алису в предыстории — прим. автора)

— Слушай, я твоему Бандиту недавно рыбьи головы отдавала, так он так мурчал и уплетал, что, думаю, вряд ли бы он оторвал от сердца такой букет.

— Даже не знаю, кто такой нестандартный, решил зайти к моему сердцу через желудок.

Вытягиваю из ароматно пахнущего конверта записку и молча читаю.

“Я ошибся два года назад”

Одна строчка, написанная его почерком.

Бьет непредсказуемостью, потому что иначе, было бы как с тем письмом, в корзине.

Перечитываю раз за разом фразу. Он много чего сделал не так два года назад. Ошибся он, видите ли!

Два года ему что-то было все равно, а тут вдруг решил провести работу над ошибками.

— От кого это? — интересуется тетя Нина.

— От твоего любимчика. На, — протягиваю ей записку, — почитай.

Откуда он вообще узнал про то, что я тут? Сколько нужно ему объяснять, что это все бесполезно. Потряхивать начинает от того, что не отпускает и мучает. Смотрю на довольное лицо тети и злюсь сильнее. Ещё и союзника себе нашел на моей территории.

Единственное желание — выкинуть эти все деликатесы в окно, но боюсь меня не все поймут.

— Ты чего такая довольная? — Замечаю улыбающуюся тетю в отражении стекла и разворачиваюсь к ней.

— За мной никто так не ухаживал и не добивался.

— Ага, добивался… Только у него есть одна странная болезнь. Это когда добиваешься, а потом бросаешь. Уже не так интересно становится. И не надейся, что я оставлю тебе это все, — киваю на продукты мясокомбината, — выкину и глазом не моргну.

Она вздыхает и, усмехнувшись, крутит в руках записку. Я замечаю на обороте ещё какую-то надпись. Более длинную. Тяну руку, чтобы забрать и узнать, что ещё он хочет мне пожелать.

Догадываюсь, что ты выкинешь все, что я тебе подарю. Пусть хоть твои коты поедят за твое здоровье.

Я сжимаю губы, чтобы сдержаться. Но представляю Бандита, когда на него свалится столько копченых лакомств, и прыскаю со смеха. Этот хорек найдет колбасу, даже если я спрячу ее на дно мусорного бака. Никифор-р-р-ров. Никуда от него не деться. Когда ему надо кого-то покорить, равных ему нет.

— Ладно, оставлю тебе колбасу, — возвращаю тете записку, — делай с ней, что хочешь.

— Может, тебе с собой положить? — Убирает от меня подальше и рассматривает. — Тебе же вот эти тонкие понравились?

— Не надо, не понравились. Острые очень. — Огрызаюсь и снова кручу в руках записку. Я ошибся два года назад. — Как думаешь, зачем он это написал?

— Очевидно, что он ошибся, оставив тебя тогда, и сейчас хочет вернуть.

— Скорее он ошибся, что вообще меня встретил.

— Если бы это было так, он бы молчал. — Она отходит к окну и смотрит в ночь. — А не ездил бы за букетами, не придумывал бы этого всего и не отправлял курьера.

Что-то логичное есть в ее словах. Но одно обручальное кольцо перевешивает все и опускает ту чашу весов максимально вниз.

— Любишь его?

— Когда-то мне казалось, что да, но это было безответно, а теперь я бы тысячу раз подумала над значением этого слова, прежде, чем сказать вслух.

— Не думаю, что это было безответно. — Она продолжает также смотреть и философствовать. — Думаешь, если он не сказал это вслух, то ничего не было? — Она оборачивается и долго смотрит на меня. Так пристально, что хочется отвести глаза. Не понимаю, почему она его защищает. — Любовь — это ведь не только слова. Слова, кстати, сказать проще всего. Я люблю тебя. Пожалуйста, одну калорию потратила и никаких вложений. Поверила бы ты в это? Любовь — это время, которое мы отдаем другому человеку. Дарим часть своей жизни. Когда вместе, а не рядом. Вместе смотрите, что-то делаете, а не рядом, параллельно уткнувшись в телефоны. Не было этого тогда?

В горле начинает драть от ее слов. И я даже не могу ничего возразить. Он, действительно, проводил кучу времени со мной, он приезжал каждый вечер и уезжал только утром. И ведь дело было не только в сексе.

— Продолжить? — Я молчу, а она снова отворачивается к окну. — Любовь — это слова поддержки и похвалы. Я не знаю, что у вас было наедине, но я видела, как он отстаивал тебя перед отцом. Как восхищался и затыкал ему рот. Он бы никогда тебя в обиду не дал. Наверное, самую сильную обиду и смог нанести только он, потому что от остальных он тебя закрывал и оберегал. Подарки, помощь — думаю, ты сама знаешь, что из этого всего он делал и насколько бескорыстно. Ты сама должна была чувствовать все, как он тебя касается, как смотрит, как целует.

Щеки начинают гореть, когда я представляю, что она знает о том, что мы делали в ее доме. Как нам казалось, тихо.

— Он меня бросил.

— Ты неправильно формулируешь. Он тебя любил и оставил. Зачем? Не оставляют просто так, когда любят. Была какая-то причина. А ты отгородилась и не хочешь заглянуть туда. Словно боишься снова оказаться по ту сторону и снова почувствовать себя счастливой.

Я подхожу к ней и обнимаю со спины. Утыкаясь подбородком в плечо.

— Марк говорил, что виноват папа.

— Твой папа, знаешь, мог такого ляпнуть, что потом никто не захочет иметь с тобой дело.

— Я не верю, что он мог. Он же видел, как мне