Ради подруги - Александра Мадунц

Однако сейчас сохранить душевное равновесие не удалось даже мне. Войти в комнату тоже. Ибо у самой двери громоздилась куча… куча… чего-то. Скорее всего, металлического. По крайней мере, ударилась я здорово. Далее моему взору предстали менее опасные вещи. Весь пол усыпан бумагами и пухом. Стулья валяются по углам. Стол опрокинут. Пиджаки и свитера выкинуты из шкафа и служат подстилкой для провизии, состоящей из разломанного батона, искромсанных ломтей вареной колбасы и двух бутылок водки. Да, а дверца упомянутого шкафа висит на одной петле и жалобно поскрипывает!

Сердце мое похолодело. Первоначальная мысль о том, что у рэкетиров принято устраивать металлические ловушки у самого входа, чтобы к ним не шлялся, кто попало, сменилась более страшной. Сейчас я найду новый труп! Обстановка как нельзя более подходящая. Убили, разгромили, а я, как всегда, расхлебывай! Нет уж, поищите дурочку в другом месте. Не стану глядеть по сторонам, и все тут! Повернусь и уйду! Не вижу я никаких трупов и видеть не собираюсь… а что это там, на диване? Лежит… длинное такое… опять тело? Почему я не сообразила сразу закрыть глаза? А теперь уж ничего не поделаешь. Я должна подойти к нему и проверить, живо оно или нет. Предшествующий опыт наглядно убеждал, что нет, однако совесть решительно требовала действий. Если я не попытаюсь спасти неизвестного, она ведь меня потом заест!

Я осторожно раздвинула железяки и прямо по бумагам двинулась к дивану. Кто еще может быть таким длинным? Разумеется, Артем. Значит, я его все-таки вычислила. Кто бы подумал, что я так умна? Или так глупа. Сначала проверяется, кажется, пульс? Жаль, что на сей раз со мной нет Светы. Я этот дурацкий пульс никогда не обнаруживаю даже у себя самой. А вообще-то, рука теплая. И шевелится. Или это галлюцинации? Я в ужасе попятилась, и тело, потянувшись за мной, село и застонало. Живой! Слава богу!

После облегчения пришло возмущение. Из-за этого мерзкого типа я трудилась целый день, как негр на плантации, да к тому же натерпелась страху! А он напился себе и в ус не дует. Кайфует, видите ли, на диванчике! Ну, я ему кайф попорчу!

— Где Света? — гаркнула я прямо Артему в ухо.

— У-у-у! — завыл в ответ он.

Однако я была непреклонна и повторяла одно и то же, пока не поняла, что буду делать это до посинения, а результата добьюсь вряд ли. Тогда я выхватила из горы железяк какой-то ковшик, смело вылезла на кухню и набрала холодной воды. А, вернувшись, злодейски вылила ее на заснувшего пьянчугу.

Как ни странно, мои чисто теоретические познания по поводу общения с алкоголиками блестяще подтвердились на практике. Артем встряхнулся, посмотрел на меня почти осмысленным взглядом и удивленно выдавил:

— Катя? Ты чего?

— Где Света? — настаивала я.

— Она меня не любит, — обиженно известил меня Темочка. — Она меня не любит!

— Какая разница, — отмахнулась я. — Где она?

— У него.

— У кого?

— Кого она любит! — возопил Артем и после секундной паузы сорвал с потолка люстру. Мне очень захотелось вмазать ему ковшиком по голове, но я сдержалась и медленно, доходчиво разъяснила:

— У нее нет никого, кроме тебя. И она исчезла. Не пришла на работу и не позвонила мне. Где она может быть?

— У нее есть! Есть!

Мне снова захотелось схватиться за ковшик, однако я предпочла ткнуть ногой в плафон на люстре, сочтя, что это ей уже не повредит.

— Нет у нее никого! Нет!

— Откуда ты знаешь?

— От меня она бы скрывать не стала.

Секунду назад мне казалось, что ничего для меня неожиданного мой собеседник больше выкинуть не сумеет. В конце концов, в комнате не осталось ни одной целой вещи! Однако Артем использовал внутренние ресурсы. Он зажужжал. Делал он это виртуозно и самозабвенно, даже размахивая для колорита руками, и больше всего это напоминало знаменитый «Полет шмеля». Сперва я ждала, что он быстро выдохнется и прекратит, но скоро поняла, что это бесполезно, и попыталась прервать поразительное действо и привлечь внимание к себе и своим вопросам — да где тут! Даже очередная порция воды из ковшика не помогла. И я удалилась, справедливо заподозрив, что Артем знает о местоположении Светы не больше меня. Так что последняя моя надежда рухнула. Единственное, чего я достигла — вытащила из сумки бандитские перчатки и откровенно сравнила их размер с размером Артемовых конечностей. Полное совпадение! Ну, и что мне теперь делать? Все равно от этого типа толку сейчас не добьешься. Подожду до завтра, а там он у меня попляшет!

Домой я явилась за полночь и узнала у мамы, что мне никто не звонил. Ночь я фактически не спала. Точнее, я бы дала голову на отсечение, что ночью я ни на минуту не сомкнула глаз, если б мне не приснился сон, где фигурировали Света, парни в кожаных куртках и раскаленные утюги. Пожалуй, чтение детективов не всегда идет на пользу.

Наутро у меня был экзамен. Точнее, переэкзаменовка. С десяти. А отвечать двоечники начнут с одиннадцати, поскольку час им дается на подготовку. Я сидела в аудитории и с несвойственным мне отвращением смотрела на студентов. Не могли сдать с первого раза, дебилы! Уж я ли ни иду им навстречу! Уж я ли ни хожу по рядам, повторяя: «Если кто-то что-то забыл, ничего страшного. Спросите у меня, и я подскажу». Вот Игорь, например, вполне умный парень. Я была уверена, что у него с экзаменом не будет никаких проблем. Нет, умудрился завалить! И Дима тоже. Хоть чуть-чуть бы поучили, и дело в шляпе. Видеть их не могу! Скорее бы одиннадцать. И не потому, что начну спрашивать этих мучителей, а потому, что в четверть двенадцатого позвоню домой, чтобы узнать, не позвонила ли Света. Что-то последняя фраза напоминает, да?

Вспоминать у меня не было душевных сил. Секундная стрелка медленно ползла по циферблату, а студенты вместо того, чтобы готовиться, ели меня глазами. Я устало подумала, что, наверное, забыла причесаться, но мне уже было все равно.

Неожиданно дверь открылась, и я вскочила в нетерпении. Света!

Это был Курицын. Он снисходительно помахал мне рукой, словно политический деятель у трапа самолета при прилете в малоразвитую страну, и единственное, что меня в тот момент утешило — это что я не прихватила с собою бандитского ножа. Будь он у меня в сумке, наверняка совершила бы убийство, а тут бог меня сберег. Курицына нельзя убивать — он еще не ответил на кое-какие вопросы.

— Витя, — свирепо осведомилась я, поскольку состояние нервов исключало деликатные обиняки, — куда вы ходили вчера с Юлечкой?

— А, — обрадовался он, — ревнуешь! Я так и знал. Да ты не переживай, я на ней жениться не собираюсь. Умные парни гуляют со многими, а женятся на одной, а я парень умный.

— Куда вы ходили вчера с Юлечкой? — тупо и настойчиво повторила я. Нет, пожалуй, бандитский нож я не прихватила зря, он бы очень пригодился!

— Ну… если тебе интересно… в пирожковую ходили. Юлечка, она щедрая. Пирожками угостила. Не то, что некоторые!

И Курицын окинул меня взором, полным неприкрытого упрека.

Я с трудом взяла себя в руки. Сама виновата — задаю вопросы недостаточно конкретно, а с этим чудом природы растекаться мыслью по древу не стоит.

— Вы что, договорились с ней о свидании?

— Да говорю тебе, не переживай! — самодовольно усмехнулся мой собеседник. — Она гуляла и случайно меня встретила. Случайно, понимаешь! Это было не свидание.

По поводу случайности данной встречи я имела, что порассказать, но смолчала. Итак, Юлечка проведала, во сколько Курицын возвращается с работы, и ловко его

подкараулила. Не зря все посматривала на часы!

— Хорошо, случайно встретила, и что дальше? Как вы друг друга узнали? Вы же фактически не знакомы.

— О н а узнала, — гордо констатировал Витя. — Она говорит, такого, как я, невозможно не узнать. Такие мужчины, как я, крайне редки.

Подивившись Юлечкиной проницательности, я продолжила допрос.

— Узнала, и что дальше?

— Предложила погулять. Я согласился. Она мороженое мне купила! — снова скрытый упрек в мой адрес. — Мы немного погуляли, потом в пирожковую зашли, а потом она заспешила на работу, да и мне было пора.

— И о чем вы говорили?

Кирицын хитро прищурился:

— О тебе!

— И что именно?

— Это неприлично — передавать то, что говорится за спиной, — кокетливо поведал мне собеседник.

Я глубоко вздохнула, дабы охладить обуревающую меня ярость, и по причине отсутствия бандитского ножа решила применить политику пряника.

— Хочешь, я тебя свожу в буфет? Только не сейчас, а попозже.

— Ну, конечно.

— Тогда колись!

— Да ладно, — согласился Курицын, — мы ведь говорили хорошее. Она мало тебя знает, но ты ей так нравишься, что хочет узнать поближе, только стесняется. Стеснительная очень, понимаешь? Вот и расспрашивала про твою жизнь. Раз ты, говорит, Витя, ее парень, так все про нее знаешь. Чем она занимается, не беспокоит ли ее что-нибудь, есть ли у нее какие проблемы. Если, говорит, у нее какие проблемы, так я хочу ей помочь. Она, говорит, такая добрая, всем готова помочь, а я поэтому помогу ей.