История русской рок-музыки в эпоху потрясений и перемен - Джоанна Стингрей

Глава 16

Видео помогло радиозвездам[81]

Незадолго до возвращения в Штаты в начале 1986 года я вновь собрала все группы в Михайловском саду для фото– и видеосъемки. Арктический мороз, толстенный слой снега на траве, голые деревья, мрачное серое небо. Нас с Джуди колотило от холода, и мы по очереди спрашивали друг друга, почему только мы, кажется, страдаем от такой чудовищно низкой температуры. У русских внутри есть, наверное, какой-то волшебный механизм, который делает их невосприимчивыми к холоду. Честно говоря, как мне кажется, чаще всего таким механизмом была водка.

Мы с Джуди усиленно фотографировали, по очереди и вместе лидеров четырех групп, а затем группировали и всех музыкантов для общего снимка. Прохожие делали вид, что не обращают на нас никакого внимания, как будто мы, несмотря на вызывающие позы и дикие прыжки, были некими невидимыми существами, которых на самом деле не было или, по крайней мере, не должно было быть. Люди стремились как можно быстрее пройти мимо, торопясь по своим делам и убеждая себя в том, что если они не видят этого безобразия, то никто «официально» и не сможет их о нем расспросить.

Последним снимком стала групповая фотография, на которой все выстроились перед храмом на Крови. Я стояла в самом центре, дрожа от холода и сотрясаясь от смеха над шутками и дурачеством ребят, заключивших меня в свои объятья. Никакие деньги не могли бы заставить меня захотеть оказаться в любом другом месте. Тропический пляж, теплое голубое море, кокосы со свежим соком – ничто не могло сравниться со стоянием на жутком холоде рядом с этими горячими парнями, ставшими моей семьей. Пока Джуди, собирая в себе последние остатки тепла, старательно выстраивала всех для снимка, я, оказавшись в своем длинном твидовом пальто между Борисом и Костей, вдруг поняла, что я самая счастливая девчонка на свете. Снимок этот пошел на заднюю обложку пластинки.

Затем была видеосъемка. У меня уже была готова часть клипа на песню «Аквариума» «Пепел», в которой Борис, под звучащую из моего Walkman’а фонограмму, «пел» ее у себя на крыше, как на частном концерте. Сергей колотил по клавишам, и в какой-то момент, озаренный вдруг вспышкой своего творческого гения, он предложил, чтобы Борис огромной пилой распиливал кусок деревяшки прямо рядом с клавиатурой. Мы сняли также текущую по Невскому, как волны по реке, серую толпу обычных людей – резкий контраст с кадрами Бориса и Сергея на репетиции, дурачащимися в уютном, окрашенном яркими цветами зале и предающимися проникновенному акту любви со своими инструментами.

Видео «Кино»[82] я решила снимать во дворе здания, где Тимур устроил мастерскую-галерею для своих «Новых художников», среди припаркованных и запорошенных снегом грузовиков, рядом с детской площадкой. Юрия, к сожалению, во время съемки не было. Он в тот день работал в своей котельной, следя за давлением воды в пяти огромных, высотой шесть метров каждый, котлах, и не смог найти себе подмену. В те времена встроить на компьютере новые кадры в уже имеющуюся съемку было еще невозможно, но, глядя на приплясывающих во дворе и в мастерской Виктора и Густава, вместе с присоединившимися к ним Тимуром, Африкой и Андреем Крисановым[83], я мысленно представляла, как в них появляется Юрий с его раздумчивой веселой улыбкой. Я сжимала в руках видеокамеру, пальцы на ногах у меня совершенно отмерзли, но Виктор и остальные отвлекали меня от холода, заигрывая с камерой и строя ей глазки, будто она была воплощенной любовью, которую они веками ждали и искали. У Виктора было очень крутое длинное пальто, пошитое, скорее всего, его женой, и он время от времени пытался поймать мой взгляд поверх объектива и подарить мне свою («Ну, ты представляешь себе?!») улыбку, которая грела меня лучше любой шубы.

День съемок братьев Сологубов для видеоклипа «Странных Игр»[84] выдался даже еще холодней, чем те, в которые мы снимали «Аквариум» и «Кино». К тому времени группа практически уже распалась: братья Сологубы превратились в «Игры», а остальные придумали себе остроумное название «АВИА» – «Анти-Вокально-Инструментальный Ансамбль». Для съемок клипа к Вите и Грише присоединились Сергей и Густав. Сергей быстро взял на себя роль режиссера и придумал несколько умопомрачительных сцен, над которыми я безудержно хохотала, пытаясь оторвать от камеры постоянно примерзающие к ней пальцы. В этих съемках на жутком холоде было что-то особенное, как будто боль для всех нас стала неотъемлемой частью художественного процесса, художественной борьбы. Как оголтелые, мы носились по холодному, обледенелому городу в безудержной погоне за кайфом творчества. Выстроившись в колонну один за другим и синхронно размахивая руками, они катились по ледяной дорожке, как банда сбежавших из цирка слонов, чтобы тут же отчаянно начать валить друг друга в снег. Я с трудом поспевала с камерой, пока они вспрыгивали на садовые скамейки, скульптуры или ограду, взбирались на мост и на ступени соседнего Михайловского замка и корчили рожи старательно пытающимся нас не замечать прохожим.

Всякий раз, когда мы останавливали пленку для перерыва и ребята старались отдышаться, Витя Сологуб тут же начинал оглядываться по сторонам – не следит ли кто-нибудь за нами. Для меня это было лишним напоминанием, что все эти приключения могут довести нас до беды. Но даже Витю чувство опасности не останавливало от безумных плясок и скатывания вверх тормашками по лестнице. Я безостановочно хохотала, глядя, как ребята своим весельем и настроением озаряют мрачную имперскую столицу, дурачась, как мало кто позволял себе в Советском Союзе.

Последним мы снимали клип с Костей Кинчевым и «Алисой»[85]. Тимур умудрился найти старое заброшенное здание, по всей видимости, дожидающееся сноса и потому уже практически разваливающееся. Повсюду торчали голые и сломанные деревянные балки, пол был завален битым кирпичом и густым слоем пыли. Если бы дом внезапно обрушился и мы прямо во время съемок оказались погребены под его развалинами заживо, я бы не удивилась. Однако более подходящее место для Кости сыскать было трудно: его пронзительный взгляд и чувственное тело стремительно влетали в кадр и тут же вылетали из него, как стрелы Робин Гуда. А иногда он замирал и сливался с угловатыми покореженными формами здания. Под прицелом камеры он чувствовал себя как рыба в воде: завораживающий призрак, плывущий по опустевшей скорлупе заброшенного дома. Мне не нужно было им руководить, ничего не нужно было режиссировать; он был стихией, способной, лишь открыв рот, снести весь дом к чертям.

Фото– и видеосъемки выявили все лучшее, что было в каждой группе. Я привезла с собой портативное устройство, на котором мы тут же могли