Кетополис: Киты и броненосцы - Грэй Грин

Немалый интерес для беспристрастного исследователя представляют два источника, стоящие несколько особняком на фоне обоих отмеченных тенденций. Во-первых, это поэма Сайруса Фласка «Как я съел Кита» – претенциозное полотно на три тысячи строк, самое крупное из известных произведений автора. Как всегда вычурный стихотворный текст «темного поэта» (как он назван Полем Верхарном после первого знакомства со стихами Фласка) повествует о странных видениях героя, в которых тот, превращаясь в кита, слушает песни «старых богов» и пророчествует о будущем Кетополиса (фактически же, учитывая реальное время создания поэмы, – вспоминает). На удивление, анализ поэмы с точки зрения сегодняшнего дня дает основание говорить, что Фласк сумел отразить целый ряд уникальных для понимания тогдашней ситуации сведений. Впрочем, у современников Фласк так и остался при репутации чудаковатого поэта, чьи не всегда вразумительные писания могли быть истолкованы в довольно широком спектре значений (хрестоматийным примером остается его поэма «Одиночество Кальмара», в которой иные из современников видели сатиру на императорскую фамилию Кетополиса, а иные – пророческие строки, полные скрытого смысла).

Вторая знаменательная книга – «Туда и обратно: история мотылька» Жака-Луи Пельша, вышедшая в Париже через два года после тех трагических дней. Об авторе почти ничего не известно, кроме того, что, по его же словам, он путешествовал по Кетополису как раз во время событий, воспоследовавших после Пляски-с-Китами. В целом исследователи довольно скептически относятся к запискам Жака-Луи (например, дата прибытия в Кетополис, каковой Пельша называет тридцать первое октября, считалась явственным доказательством подлога – как нарочито драматическая), однако же, когда два года назад в австралийской прессе были опубликованы рассекреченные документы архива Канцелярии Его Величества времен Кетополийской катастрофы, оказалось, что целый ряд сведений Пельша (довольно фантастических, заметим) подтверждается независимыми источниками: в частности, это касается загадочной фигуры Вивисектора.

И вот сегодня, по прошествии почти четырех десятков лет, мы, наконец, попытаемся приблизиться к истинной сути событий тех трагических часов перед воистину апокалиптическими последствиями, которые Пляска-с-Китами имела для Кетополиса.

Данное издание представляет собой попытку художественного изложения подготовленной к печати монографии «Скрытая правда: истоки и смысл трагедии Кетополиса». Поскольку возможная аудитория научного исследования показалась авторам слишком узкой, была предложена идея представить выводы книги в виде художественных текстов, своего рода «мгновенных отпечатков» действительности, восстанавливающих как самый Zeitgeist, «дух времени», так и последовательность событий конца октября – начала ноября того несчастливого для Кетополиса года.

Вместе с тем, поскольку художественная канва произведений, представленных в данном сборнике, требует скептического взгляда, было решено снабдить каждый текст научными комментариями, позволяющими публике самой делать выводы о степени аутентичности предоставляемых сведений.

Итак, перед вами пройдут семь человек, каждый из которых расскажет свою историю – так, чтобы все семь слились в призрачную, но правдивую песнь любви, чести и предательства. Старый китобой, полицейский инспектор, монашка ордена Ионы Благочестивого, мальчик-бродяжка из рабочих кварталов, туземная девушка из-под стен Патройи, сиамский головорез и врач Его Величества – каждый из них раскроет перед вами фрагмент мозаики. И каждый расскажет правду. Свою правду.

Напоследок хочется отметить: события последних лет, толкающие Европу в пропасть новой Мировой Бойни, делают рассказ о Кетополийской катастрофе как никогда актуальным – особенно учитывая смутные пророчества поэмы Сайруса Фласка. Ведь доподлинно известно, что ряд этих предсказаний касается судьбы не только Кетополиса, но и всего мира в целом – например, аннексия немцами Судетской области, метафорически описанная героем-китом. И что-то нам еще готовит грядущее, начавшееся накануне Пляски-с-Китами в далеком от Европы Кетополисе? Что-то еще грядет?

Мы – ждем, читатель. Мы – ждем.

Живое щупальце: история рабочего

Звук шаркающих ног, кашель, харканье, бубнящие голоса… У Джоу создавалось полное ощущение, что вокруг него автоматы. Заводные куклы со сложной, но все-таки ограниченной программой и ограниченным же временем ее действия. Сейчас внутрь автоматам вставили диск с дырочками и шпенечками, сочетание которых велело куклам двигаться к фабрике, взвели спусковую пружину, и те побрели. Механизмы у них, как видно, порядком износились – от слишком частого выполнения программ попоек, работы, избиений друг друга или грубых совокуплений, – поэтому перемещались человекоподобные механизмы еле-еле, нога за ногу.

Интересно, успеют ли к началу смены?

Джоу Ируд вынул из кармашка часы, откинул крышку с изображением гарпунщика (прозвенело «А нарвал трубит о гибели»), всмотрелся в циферблат. До гудка оставалось около четверти часа. Примерно столько же, сколько до восхода солнца, отметил Джоу. Был у него пунктик, узнавать утром по отрывному календарю о продолжительности дня, фазе Луны и прочем в том же духе. Бесполезное наследие благополучного детства. Такое же никчемное, как предрасположенность к умствованиям и забота о внешности. Да, кстати о внешности! Джоу потер лоб. Перед глазами запорхали чешуйки. Значило это, что проклятая мазь ни черта не помогла, кожа шелушилась так же, как и прежде. Зато уж обжигало «патентованное притирание дальневосточных шаманов» о-го-го! Словно щелочь. А воняло – как сто выгребных ям сразу.

Джоу вспомнил бегающие глазки торговца, подсунувшего ему баночку с мазью, вспомнил быструю речь, полную фальшивых восторгов по поводу ее «воистину волшебного действия», и понял: шарлатан отлично знал, что притирание – дерьмо.

«Встречу скотину еще раз, заставлю сожрать эту отраву», – решил Ируд.

Настроение у него и без того было дрянным, а теперь испортилось окончательно. «Коллеги и товарищи по работе» (до чего же издевательски звучат порой обращения начальства) стали ему казаться уже не механизмами, а примитивными животными. Или даже частями одной огромной, отвратительной твари. Каракатицы какой-нибудь. Колонны рабочих были ее щупальцами, раковиной являлось спиралевидное, отливающее бронзой здание фабрики, а «чернилами» – жирный дым фабричных труб. Роль присосок на щупальцах исполняли мерзостные рожи «коллег и товарищей». До того серые, плоские и однообразные, что можно сказать – лиц совсем не было. Будто их срезали, а взамен швырнули на обнажившуюся кость по пригоршне порриджа.