Полтавское сражение. И грянул бой - Андрей Серба

2

Скрестив по-турецки ноги, Марыся сидела на медвежьей шкуре, брошенной напротив ярко пылавшей печи. На коленях устроившегося в той же позе Ивана Скоропадского стоял серебряный поднос с несколькими бутылками рейнского и токайского вина, среди которых высилась вазочка с фруктами и лежали в резных хрустальных розетках всевозможные сладости.

С полковником Марыся встретилась три часа назад, однако каких-либо серьезных разговоров до сих пор не вела — знала, что пока мужчина полностью не насытится вызывающей у него страсть женщиной, все остальное на свете для него не представляло интереса и казалось сущим пустяком. Сейчас он наконец удовлетворил страсть и оставил Марысю в покое, дав ей возможность отдышаться и выбрать по собственному усмотрению положение на медвежьей шкуре. Конечно, для всякой женщины лестно, что она так вожделенна для любовника, но что делать, если Марысю сегодня сжигала совсем иная страсть — продолжить осуществление начатого сутки назад в Батурине плана.

— За тебя, моя королевна! — провозгласил Скоропадский, поднимая бокал с токайским и залпом его осушая.

Не желая тратить время на переливание вина из бутылки в кубок, он допил остатки токайского прямо из горлышка, закусил крупной янтарного цвета сливой и швырнул косточку в угол, где блестели два желтых кошачьих глаза, чем вызвал там протестующее мяуканье.

— За тебя, мой круль, — ответила Марыся, беря с подноса свой бокал и прикладываясь к нему.

Откусив от начатого яблока, она, подражая полковнику, запустила огрызком в угол с котом, на что тут же последовало злобное шипение, убрала поднос с коленей Скоропадского на пол. Обнаженная, прилегла на шкуру. Положила голову на ноги любовника, заглянула ему снизу вверх в глаза.

— Отчего-то пришел на ум черниговский полковник Полуботок, — с ленцой, будто от нечего делать произнесла она. — Наверное, потому, что твои хлопцы поджидали меня близ Черниговского шляха у Батурина. Помнишь, я обещала подробнее разузнать о Полуботке у тети Ганны? Я не забыла этого сделать. Весьма занятная штучка этот черниговский полковник, опасного врага нажил в нем гетман.

— Опасного? Чем? После казни Кочубея и Искры никто из старшины не осмелится донести царю на Мазепу.

— Полуботок тоже понимает, что писать доносы на гетмана — бесполезное дело. Поэтому он решил не предупреждать царя о готовящейся измене Мазепы, а первым пресечь ее, как только тот не на словах, а на деле предаст Петра.

Скоропадский, открывавший очередную бутылку с токайским, отставил ее в сторону, наклонился над Марысей.

— Павло Полуботок намерен первым пресечь Мазепину измену? А кто того не желает? Только как это сделать? При гетмане днем и ночью полк верного ему Галагана, а это шестьсот добрых сабель [31], которые при необходимости и защитят его, и проложат дорогу хоть в Крым к хану, хоть к шведскому королю, хоть к Лещинскому.

— Иванку, но разве пресечь Мазепину измену значит обязательно изловить его или уничтожить? Наоборот, нужно позволить ему переметнуться к кому-либо из царевых недругов, поскольку при хитрости и изворотливости гетмана никаким иным образом его измена доказана быть не может. Но разве королю Карлу или Станиславу Лещинскому нужен сам старик-гетман? Нет, им нужны его казачьи полки и припасы, которые может поставить Украина их армии. Поэтому цареву милость и, возможно, гетманскую булаву заслужит тот оставшийся верным России старшина, который удержит казаков от ухода их с Мазепой к недругам Москвы и не позволит собранным гетманом запасам оказаться в руках шведов или поляков. Именно это и собирается сделать полковник Полуботок, не спускающий глаз с гетмана. — Марыся обвила руки вокруг шеи Скоропадского, рывком подтянула свою голову к его лицу, оказалась с ним глаза в глаза. — Но разве это по силам только ему? — ласковым шепотом спросила она. — Разве этого не можешь свершить ты, любый Иванку?

Скоропадский обнял Марысю, посадил себе на колени, заглянул в глаза.

— Считаешь, что ближе всех к булаве окажется тот, кто не позволит казакам последовать за Мазепой к шведам или ляхам и помешает ему передать свои склады с провизией и фуражом противнику? Пожалуй, так и случится. Среди полковников и Генеральной старшины у меня другов и побратимов не меньше, чем у Полуботка, и часть из них я смогу уговорить отшатнуться от Мазепы и остаться верными Петру. Самые значительные запасы провизии собраны в Батурине, Стародубе и Новгород-Северском. Свои в Стародубе я Мазепе не отдам, близ Новгород-Северского стоят царские войска, так что они тоже не достанутся гетману. А вот Батурин, где засел верный Мазепин сторожевой пес Чечель и нет русских войск, — дело совсем иное... — Скоропадский задумался, начал перебирать в пальцах Марысины локоны. — Наверное, кто не допустит перехода батуринских складов с провизией и прочими припасами в руки шведов, тот сослужит царю главнейшую службу и в награду станет первым претендентом на булаву. Но ведь и Мазепа постарается любым способом удержать склады до подхода королевских войск. Непростая задача для жаждущих гетманской булавы, — усмехнулся он.

— Непростая, — согласилась Марыся. — Однако подумать, как захватить Батурин, все рано нужно.

— Захватить? В Батурине постоянно квартирует полк сердюков Чечеля, находится охранная сотня резиденции гетмана и караульная команда размещенных там складов. Помимо этого в крепости сосредоточена почти вся наша артиллерия, а это семьдесят орудий. Этими силами при неограниченных запасах пороха и ядер можно защищать крепость от вдесятеро сильнейшего по числу солдат неприятеля.

— Иванку, ты был запорожцем, а они, как я слышала, считают лучшим полководцем не того, кто победил врага силой оружия, а того, который одержал верх над ним посредством военной хитрости. По-моему, они рассуждают весьма здраво.

— Так рассуждает и поступает всякий имеющий голову на плечах полководец, — ответил Скоропадский. — Но проявлять воинские таланты и изощряться в хитростях лучше всего в полевых сражениях, где можно зайти неприятелю в тыл, охватить его с флангов, нанести удар там, где тот его не ждет. Но при штурме или осаде крепостей возможность проявить хитрость сужается до предела, в большинстве случаев их захватывают измором либо превосходством в силах прежде всего в тяжелой артиллерии.

Скоропадский взял в руки отставленную было в сторону бутылку токайского, открыл ее, припал губами к горлышку. Сделал несколько глотков, продолжил:

— Что касается Батурина, необходимо учесть еще одно обстоятельство — Мазепа постарается переметнуться к шведам в день, когда те окажутся от крепости в двух-трех суточных переходах и на ее штурм у царя Петра не будет достаточного времени.

— Иванку, я слышала много рассказов, как гарнизоны осажденных крепостей совершали внезапные вылазки против осаждающих и успешно засылали в их лагерь своих лазутчиков. Все это делалось с помощью тайных подземных ходов, ведущих из крепости за ее стены. Но если по этим ходам можно совершать вылазки в тыл осаждающим, то, выходит, и осаждающие по тем же ходам могут проникнуть в крепость. Так?

Скоропадский налил в Марысин кубок вина, протянул ей. Заговорил тоном, каким терпеливый учитель объясняет прописные истины непонятливому школяру.

— Конечно, могут. Но эти ходы потому и называются потайными, что о них знают лишь самые доверенные люди. Такие ходы имеются у меня в Стародубе, есть они в Батурине. Став гетманом, Мазепа, как говорят знающие люди, расширил батуринские подземелья, помимо общегородских ходов велел сделать сеть ходов под своим дворцом, о которых знают лишь он и комендант Чечель. А они умеют хранить свои тайны. Так что забудь о батуринских подземельях, выпей вина и давай устроимся поудобнее.

Приложившись к горлышку бутылки и опорожнив ее почти до дна, Скоропадский поставил ее на пол, обнял Марысю обеими руками за талию, приподнял и начал усаживать на своих коленях так, как ему хотелось. В другое время Марыся, зная его желание, с удовольствием подыграла бы ему, но только не сейчас, поскольку это значило прервать разговор, подошедший к самому ответственному моменту. Поэтому Марыся, делая из кубка большие глотки, одновременно принялась легонько раскачиваться взад-вперед, мешая любовнику осуществить его намерение. Однако полковник обладал недюжинной силой, и когда Марыся почувствовала, что тот почти достиг своего и в следующий миг ей придется заняться не осуществлением своего плана, а любовью сидя, она швырнула кубок в угол с котом, обеими руками оттолкнулась от казачьей груди и залилась смехом:

— Ты сказал, что Мазепа с Чечелем могут хранить тайны? Ха-ха-ха! Если это так, откуда моя тетка Ганна знает тайну не только крепостных подземелий Батурина, но и ходов под гетманским дворцом?