Измена. Серебряная Принцесса - Стеффи Ли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Если такими речами ты рассчитываешь заключить со мной договор на репетиторство, то мой ответ — нет. — шутливо говорю я.
— Ты откажешь мне второй раз? — изображает жалостливые глаза обиженного кота.
— Откажу. Я вряд ли смогу тебя чему-то научить, но мы точно поссоримся.
— Севушка, иногда можно ссориться, чтобы потом бурно мириться. — в его голосе проскальзывает подтекст, который я всячески пытаюсь не расслышать. Но он присутствует, и шкала смущения скачет вверх.
— Я предпочту, чтобы наша дружба никогда не знала ссор, Левушка.
Возможно, мне просто кажется?
Вдруг я накручиваю себя?
Пожалуйста.
Рука уходит с моей коленки. Я незаметно выдыхаю напрасное беспокойство, которое себе вообразила. Лева тянется к низенькому столику из черного дерева. Берет бокал с крепким алкоголем и залпом осушает содержимое. Затем возвращает внимание на меня. Что-то вынуждает и меня сделать маленький глоток шампанского.
— А что, если наша дружба перерастет в нечто большее? — наклоняясь ближе, спрашивает Золотой. И скашивает на миг свой взгляд на мои губы.
А вот сейчас мне точно не кажется.
Может, он пьян?
Потому задает такие странные вопросы? Он же не серьезно…Нет.
Хоть бы не серьезно, пожалуйста…
Мыслями возвращаюсь в прошлое. Совершаю большой скачок. Мы были еще совсем детьми, когда Лева признался мне, что ему нравится девочка, чье имя начинается на букву «С» и она из рода чистокровного металла. Это была подсказка размером с боинг, но я пребывала в таком ужасе от его признания, что не нашла ничего лучше, чем сыграть в полное непонимание.
Так как он не уступал, то я честно перечислила всех известных мне девочек, чьи имена начинались на букву «С». Но то имя, которое он хотел услышать, так и не назвала.
Я очень любила Леву. И люблю. Но только как друга. Как близкого человека. Как брата. Мысль, что я могу ему нравится, казалось дикой и тогда, и сейчас. Она чувствуется неправильной.
— Ты очень хорошо её знаешь, — теряя терпение, подсказал он мне в тот день, пока мы играли в нашем саду.
— Я? — я отчаянно задействовала все свои детские навыки актерской игры, чтобы как можно естественнее изобразить задумчивость, — Да, нет же. Я точно назвала всех, кого знала. Ты уверен, что она из драгоценных?
— Уверен. — хмуро ответил мой друг. — Ладно, забудь.
С тех пор он больше никогда не возвращался к этой теме.
Я была уверена, что это была шалость. Мимолетная детская забава. И у него нет ко мне никаких чувств. Потому я совершенно не была готова к тому, что он снова возобновит эту тему. И сделает это сегодня. Сейчас. В свой день рождения.
— Большее? — переспрашиваю Золотого, пытаясь выиграть время и сразу осознаю, что вопрос тактически провален.
— Да, — а для Левы вопрос крайне удачен. Он улыбается, — Более близкое.
Я нервно петляю взглядом по его лицу и только теперь обращаю внимание на розоватый след возле его уха.
— Тебя испачкали. — шепчу ему.
— Что?
— У тебя помада размазана на щеке. Вот тут, — поднимаю вверх палец, чтобы показать, где именно.
— Это потому что все девочки стремятся меня поцеловать в мой день рождения. — отвечает он, растирая след. И грустно добавляет, — Все, кроме тебя.
— Неправда, я тебя сегодня тоже целовала.
— Только раз, Серебро.
— Тебе мало? — усмехаюсь.
Успокаиваюсь от мысли, что сложный диалог остался позади. Я справилась, сменила тему, и опасаться больше нечего.
— В мой день рождения могла бы побаловать такого красавчика, как я, десятком поцелуев.
— Здесь полно людей.
— И что с того? Я же не прошу ничего непристойного, Севушка. Всего лишь один поцелуй.
Огладываю комнату. Все вокруг веселяться. Пьют, танцуют по углам и болтают. Кажется, никому нет дела до нас с Левой.
— Так и быть, я чмокну тебя еще разочек. Подставляй щеку, именинник.
— С большим удовольствием. — лукаво отвечает мне Золотой.
Он действительно подставляет щеку, но в последний момент, когда я почти касаюсь ее, Левина голова слегка отклоняется в сторону, совершая обманный маневр, и в следующую секунду его губы оказываются прижатыми к моим.
Шок. Растерянность. Потрясение.
Они обрушиваются на меня разом. Эмоции столь сильны, что рот машинально открывается. Тело оказывается заложником свинцового ступора. И проявленное мною бездействие выходит боком. Превращается в роковую ошибку.
Лева, должно быть, воспринимает мое недоумение за согласие. И напирает сильнее. Чувствую его руку на своем затылке.
Поцелуй перестает быть простым прикосновением губ к губам. Он становится глубже. Порочнее. Откровеннее. Непоправимее.
Сознание тревожно вопит: Происходящее — ошибка, немедленно прекратить-прекратить-прекратить.
Зажмурившись, изо всех сил стараюсь перетерпеть. Абстрагироваться от происходящего. Представить, будто я далеко от сюда. Будто это не я. И целуют сейчас вовсе не меня. Но мои попытки проваливаются о Левин рот.
У меня стойкое ощущение, словно я целуюсь с осьминогом, с которым у нас очень хорошие отношения, и которого мне совсем не хочется обижать в его день рождения. Но все же невыносимо сильно хочется остановить. Осторожно оттолкнуть от себя. И сбежать.
Но разве мои действия не обидят друга? Тем более сейчас. В разгар его веселья.
И потом с моей стороны очень некрасиво сравнивать Леву с осьминогом, ему бы точно не понравилась данная аналогия.
Мысленно снова и снова умоляю его прекратить. Но он, к сожалению, совсем меня не слышит.
А ведь вокруг полно народа. И они, наверное, смотрят на нас сейчас. Видят поцелуй и сделают неверные выводы о наших с Левой отношениях.
А если о случившемся узнает папа?
Что он обо мне подумает?
Именно страх увидеть разочарование в глазах отца заставляет меня положить ладони на Левину грудь. Слегка надавить. Но Золотой будто не чувствует возникшего сопротивления.
Он только сильнее напирает. Его язык хозяйничает у меня во рту, словно желает полностью исследовать каждый миллиметр. Образ осьминога возникает в голове отчетливее.
Наконец, поцелуй прекращается. Я
