Наталия Гончарова - Лариса Черкашина

Кто знает, скольких душевных мук стоили младшей сестре эти строки! И сколь много в них кротости и такта! Ничем не посмела попрекнуть Катрин, повинную в том, что ныне все наряды приходится ей сменить на «черный шлафор».

Одно из немногих утешений Натали в те годы — чтение (благо в Красном доме — богатейшая фамильная библиотека). Но большинство книг читаны-перечитаны не единожды, и она просит Павла Нащокина выслать ей в имение все сочинения Бальзака.

Вот откровение, ставшее известным благодаря Софье Карамзиной, — она переписывает строки из письма, адресованного ей Натали: «Я выписала сюда все его (мужа) сочинения, я пыталась их читать, но у меня не хватает мужества: слишком сильно и мучительно они волнуют, читать его — все равно, что слышать его голос, а это так тяжело!»

Но ты забудь меня, мой другЗабудь меня, как забываютТомительный печальный сон…

Нет, она не забыла и никогда не сможет забыть мужа. И два года, проведенных ею на Полотняном Заводе два года горестных воспоминаний, молитв и раскаяний, ничего не смогли из менить. Утешало одно — то был предсмертный наказ Пушкина.

И она его исполнила.

…Сохранился удивительный документ письмо самой Наталии Николаевны. Написано оно в первые, самые горькие месяцы ее вдовства: из Полотняного Завода Наталия ико лаевна отправляет крестьянина с поручением управляющему имением Пеньковскому — привезти все рукописи и вещи по койного мужа.

Словно слышится ее живой голос, тихий, но твердый в том своем великом горе. Вот оно, это письмо:

«Милостивый государь Осип Матвеевич.

В находящемся под управлением Вашим селе Бол ино ка кие только есть принадлежащие лично покойному мужу мое му Александру Сергеевичу Пушкину книги, бумаги, письма, и вещи, все без остатку, сделайте одолжение, выдайте ля о ставления ко мне подателю сего крестьянину Власу Абрамову Комарову без задержания.

С почтением, несть имею быть, милостивый государь,

…Будто услышанная ею давняя просьба мужа: «Пиши мне в Болдино».

«Бог правду видит, да не скоро скажет». Это о ней, жене поэта, столько претерпевшей во мнении людском (о чем и предрекал в свои последние часы Пушкин!) и при своей недолгой жизни, и многие годы уже после смерти.

Сколь много пушкинистов и причислявших себя к ним судили о жизни Наталии Николаевны слишком смело и слишком бесстрастно.

Не понимала, не знала цену гения?! А это забытое ее письмо в Болдино, как много говорит оно ныне!

«ПАМЯТНИК ЖЕНА ЕМУ ВОЗДВИГЛА»

Случай, Дона Анна, случайУвлек меня — не то вы б никогдаМоей печальной тайны не узнали.

Пушкин есть пророчество и указание.

Вдохновенной Болдинской осенью 1830 года Пушкин в считаные дни завершил новую пьесу «Каменный гость» и на последней странице рукописи вывел дату — 4 ноября.

В тот же ноябрьский день он посылает из своего нижегородского имения невесте полное отчаяния письмо — поэта одолевают сомнения: не расстроится ли их свадьба? И далее рассказывает Натали об одной печальной истории, связанной с некоей дамой и ее альбомом. Альбом этот, которым дама чрезвычайно дорожила, не позволяя прикасаться к нему, и который раскрыли после ее внезапной кончины, оказался совершенно чист, и лишь на одном его листе были записаны пушкинские стихи:

Не долго женскую любовьПечалит хладная разлука…

Почему поэт привел эти строки в письме к невесте? Находился ли он под впечатлением только что завершенной пьесы, или это просто случайное совпадение — но и «Каменный гость», и письмо к Натали помечены одним и тем же числом — 4 ноября.

Беспокойство поэта было тогда напрасным. Свадьба его, как известно, не расстроится, и уже в следующем году наступит благословенный день в жизни Пушкина — в храме Большого Вознесения он обвенчается с красавицей Натали. Потекут счастливейшие месяцы супружеской жизни, будут творческие озарения, радость отцовства, встречи с друзьями, путешествия, хлопоты, разлука с семьей — все вместится в эти долгие шесть лет…

Но будет и еще один день — роковой! — 4 ноября 1836 года, когда поэт получит анонимное письмо, грязный пасквиль, с которого и начнется отсчет последних дней, отпущенных ему судьбой…

И наступит тот, январский, когда на Черной речке близ Комендантской дачи в пятом часу пополудни прогремит выстрел и петербургский снег обагрится кровью поэта. А вслед за ним придет и скорбный день — 29 января 1837 года. Последний в жизни Пушкина…

Но тогда, осенью 1830-го, о том ему не дано было знать.

«Не смею заглядывать в будущее», — обронил как-то в одном из писем поэт. И все же Будущее, незнаемое и туманное, являлось ему и приоткрывало свои сокровенные тайны. Отсюда и пушкинские пророчества: сбывшиеся и сбывающиеся.

Конечно, легко о том судить ныне, когда о жизни Пушкина известно почти все, до мелочей, а календарь отсчитывает дни и годы XXI столетия! И все-таки, не есть ли «Каменный гость» некоей попыткой поэта заглянуть в будущее? И не странно ли, что это творение, отнюдь не крамольное, так и не было напечатано при его жизни?

Известно, что Пушкин положил в основу пьесы старинную испанскую легенду о Дон Жуане, знаменитом искусителе женских сердец. Ее герой, молодой повеса гранд Дон Хуан ди Тенорио, жил в Севилье в середине XIV столетия. Однажды под покровом ночи он прокрался в дом командора Калатравы с умыслом обольстить его прелестную дочь. Вбежавший на крик дочери отец в поединке с Дон Хуаном был им заколот. На могиле убитого, погребенного во францисканском монастыре, воздвигли статую. Позднее Дон Хуана заманили в монастырь, убили, — и его внезапную смерть объяснили местью статуи командора.

Первым, кто взял на себя труд литературно обработать эту легенду, был испанский драматург эпохи Возрождения Тирсо де Молина (его настоящее имя — Габриэль Тельес). «Севильский озорник, или Каменный гость» — комедия в трех актах и восемнадцати картинах была завершена великим испанцем в 1630 году.

Магистр Тирсо де Молина стал поистине «крестным отцом» Дон Жуана — так имя героя зазвучало на французском. С легкой руки магистра образ рыцаря-сластолюбца вдохновлял поэтов и композиторов иных эпох: Мольера и Моцарта, Байрона и Пушкина, Блока и Гумилева, Гофмана и А. К. Толстого.