Модильяни - Кристиан Паризо

Русская художница Мария Воробьева, посещала сперва Школу декоративно-прикладного искусства, преподаватели которой слыли поклонниками Ван Гога и фовистов. Приехав в Италию, она открыла для себя художников Раннего Возрождения и встретилась на Капри с Максимом Горьким, от которого и получила прозвище Маревна — дочь моря. С тех пор она так и подписывала свои работы.

На вечера Беатрисы приходили Макс Жакоб, скульптор Поль Карне, Катя и Илья Эренбург, журналист Андре Деле, греческий философ Митрани, натурщица с Монпарнаса Кармен и математик Витя Розенблюм, недавно принявший католицизм. Внезапно между Модильяни и Беатрисой вспыхнула сильная ссора. Амедео так резко оттолкнул ее от себя, что она пробила спиной оконное стекло и рухнула в сад. Дальше — переполох, общая давка, плач и крики, все бросаются на помощь упавшей бедняжке. Маревна, желая добежать побыстрее, второпях ошибается дверью и попадает в темную комнату, где Витя Розенблюм, стоя на коленях, громко молится: «Господи, избави нас от лукавого, огради от зла!»

Между тем Беатрису поднимают, укладывают на диван и накрывают пледом. Модильяни ходит из угла в угол, монотонно бубня: «Я не виноват, не виноват». Что до Митрани и Кармен, которых заварушка застала в момент, когда они занимались любовью, оба в панике сиганули в сад и поранились осколками разбитого окна. Но едва первый всплеск эмоций утих, праздник продолжился. И вот уже Макс Жакоб преспокойно сидит на полу с молитвенником в руке рядом с хнычущей Беатрисой, Модильяни что-то напевает, Кармен и Митрани вновь скрылись с глаз. А вокруг — осколки стекла, грязные тарелки, перевернутые горшки с цветами и сами цветы корнями наружу, обрывки бумаги, огрызки какой-то еды…

Из русской колонии в Париже остались только Эренбург, Макс Волошин, философ-коммунист Раппопорт да художники Суриков, Фотинский, Маревна и Мария Васильева.

Эта последняя, сперва недолго позанимавшись медициной, стала ходить на занятия Санкт-Петербургского училища живописи и ваяния, а в 1905 году, получив, несмотря на склонность к анархическому бунтарству, стипендию императрицы на обучение за рубежом, отправилась в Париж. Она посещала Академию Матисса, потом, в 1910-м, приняла участие в создании русской Академии художества и скульптуры в Париже, специально для молодых русских талантов, не владеющих французским языком. Однако уже в ноябре 1911 года, не поладив с другими основателями, она погашает русскую академию, чтобы в мастерской по адресу: тупик Мэн, 21 организовать собственное учебное заведение, которым и стала управлять весьма энергично, — Академию Васильевой. Сама же она пишет яркие, сочные и странные картины, объединяя в своей манере традиции кубизма и русской народной живописи. Мастерская Марии на Монпарнасе начинает играть весьма значительную роль, став бойким местом, где сходятся пути столичной богемы. Здесь можно встретить Пикассо, Брака, Хуана Гриса, Матисса, Блеза Сандрара, Андре Сальмона, Макса Жакоба, Эрика Сати, Фернана Леже, Маревну, Сюзанну Валадон, Сюрважа, Сутина, Фуджиту, Ортиса де Сарате и, разумеется, Модильяни.

У романтичной, склонной к причудам Марии была душа мидинетки. Неудачи в отношениях с мужчинами она переживала столь тяжело, что в один прекрасный день даже опубликовала в газетенке своего квартала следующую молитву: «Взываю к Тебе, Мария, Матерь милосердного Иисуса! К Тебе обращаю я свою огромную материнскую просьбу. О, ниспошли и мне тоже хоть что-нибудь… помоги встретить надежного, доброго человека, с которым я могла бы разделить блага жизни — все, кроме, быть может, авторских прав».

Когда вспыхивает война, Мария становится медицинской сестрой в Красном Кресте, а свою мастерскую в тупике Мэн превращает в общественную столовую для оставшихся в Париже художников. Ведь их бедность, и в мирное время достаточно тягостная, теперь обретает мрачный характер беспросветной нищеты! Ценителей живописи не стало — кто ушел на фронт, кто спешно подался за границу. Богатых туристов как ветром сдуло. Салоны теперь если и открывают свои двери, то весьма нерегулярно. И помощи из родных краев ждать более нечего. Поначалу французское правительство организует помощь людям искусства без различия национальности, выделив им по 25 сантимов в день на человека и предоставив право пользоваться общественными столовыми, но, само собой, этого не хватает. Безденежье все злее, голод все мучительней.

В уголке за занавеской, в маленькой кухоньке Мария с помощью служанки Аурелии готовит для них обеды на 50 сантимов. Длинный стол, несколько разномастных стульев и табуреток, два ротанговых кресла, добытых на блошином рынке, да софа, служащая хозяйке заодно и кроватью, — вот и вся здешняя мебель. Зато на стенах картины Шагала и Модильяни, рисунки Пикассо и Леже, а в углу деревянная скульптура Цадкина.

Если Амедео не идет к Розали есть свою дежурную рисовую похлебку с овощами или макароны, он отправляется к Марии Васильевой. Там уже все в сборе. Вечером, когда наступает комендантский час, Мария, вместо того чтобы поскорее выпроводить гостей, запирает наглухо двери и ставни, и праздник длится до утра. Здесь беседуют, поют, играют на гитаре, на пианино и на скрипке, Пикассо, приплясывая, передразнивает тореадоров, Мария изображает казацкие пляски, предлагает полюбоваться на тряпичных и кожаных кукол, на кукол из папье-маше, проволоки и клеенки, которых она мастерит для магазина декоративных изделий кутюрье Поля Пуаре.

27 декабря 1915 года Морис Утрилло попадает в лечебницу Святой Анны с психическим расстройством, сопровождаемым острейшими приступами мании преследования, которые вызваны злоупотреблением спиртными напитками. Момо кажется, будто его со всех сторон обступают вредоносные духи. По вечерам ему мерещились какие-то рожи, они гримасничали, как те монмартрские сорванцы, что гонялись за ним по улицам с бранью и издевательскими ужимками. Сюзанна с ног сбилась, требуя, чтобы его отпустили. Обещая и даже торжественно клянясь впредь присматривать за сыном, она в конце концов добивается, чтобы ей вернули его. Он выйдет на свободу 8 ноября 1916-го, проведя десять месяцев в Вильжюиф, в приюте для умалишенных.

НА ФРОНТЕ КРОВЬ И САЖА, В ПАРИЖЕ ВЕРНИСАЖИ

А они все не возвращаются — те, что так лихо уходили на войну, втыкая цветочки в дула своих ружей, ведь почему бы не потратить несколько недель, чтобы свести счеты с врагом! Бойня затягивается. Противоборствующие силы увязают в ней все глубже. Трагедия длится, и нет ей конца. Вести о тех, кто на фронте, теперь доходят до монпарнасских кафе через военных, получивших увольнительную, или приходится питаться слухами, переходящими из уст в уста.

В одном и том же сражении 11 мая 1915 года Брак ранен в голову, а Моисей Кислинг в грудь штыковым ударом. В сентябре приходит черед Блеза Сандрара, потерявшего руку в ходе наступления в Шампани. Все трое были изначально приписаны к одному полку, теперь они комиссованы. Анри Годье-Бжеска убит 5 июня 1915 года, ему было всего двадцать четыре. 17 мая 1916-го осколком снаряда в голову ранен Аполлинер. Весной 1917-го Фернана Леже и Цадкина настигнет химическая атака. С германской стороны погибнут Август Маке, павший 26 сентября 1914 года на фронте в Шампани, и Франц Марк, убитый под Верденом в 1916-м. Итальянец Умберто Боччони, в 1915 году ушедший на фронт добровольцем, насмерть размозжит себе череп при падении с лошади. И Рене Дализ, друг детства Аполлинера, подобно стольким другим, тоже отдаст жизнь за Францию…

Когда Моисей Кислинг, из-за ранения признанный окончательно негодным к ратной службе, возвратился в Париж, он застал Амедео в самом прискорбном состоянии. Разбитый физически и морально, тот корил себя, что струсил, не ушел со всеми на фронт. Умница Кислинг с его чувствительностью, культурой, великодушием и деликатностью сумел понять терзания друга и взял его в некотором смысле под свое покровительство. Мало-помалу они заново обрели вкус к жизни, и совместная работа опять стала для них радостью. В облепленных пожелтевшими фотографиями стенах мастерской Моисея на улице Жозефа Бара царил уют, она хорошо отапливалась, вина было вдоволь, и друзей, забредавших сюда, встречали с горячим радушием.

Вскоре Кислинг получает наследство — двадцать пять тысяч франков — по завещанию своего друга, американского скульптора Чепмена Чендлера, чей самолет погиб, рухнув в море. Примерно тогда же он объявляет о помолвке с Рене Гро, дочерью офицера республиканской гвардии. Она тоже художница, работает под псевдонимом Рене Жан и посещает занятия в Академии Рансон, только что обосновавшейся на улице Жозефа Бара.

Накануне бракосочетания, которое намечалось на один из летних дней и должно было состояться в мэрии Шестого округа, Моисей пригласит Блеза Сандрара, Макса Жакоба, Андре Сальмона, Симона Мондзена, Амедео и еще нескольких друзей в свою мастерскую на большую пирушку — поминки по юной холостой жизни.