Схватка Бессмертных Екатерина Шельм (СИ) - Шельм Екатерина

Жан чувствовал, что в крови Бессмертных таится главная загадка их мира. Но вот беда — ни те ни другие не желали исследований в ущерб себе. Всех их сковывал страх, что изучение приведет к открытию их слабостей. Варварство и глупость. Как похоже на людей…

Жан думал о вакцине, которую кололи людям в Маркии, чтобы превращать их в оборотней. Вспоминал Терезу, воображая, что теперь она пьет кровь и убивает. Словно наяву слышал бренчание браслетов Джаи Рабах, которая была слишком сильна, чтобы выбрать себе в спутники простого смертного.

Он думал об этом и злился. Как ему надоело, что мир принадлежит не людям. Что все эти оборотни и вампиры портят ему жизнь. Что он вынужден изуродовать себя, чтобы не быть интересным вампирам, что вынужден помогать Ретту превращать людей в волков, ведь тот спас его и от королевских алхимиков и от вампиров. Спас, потому что оборотень и у него есть могущественная стая.

Злился, что слишком неказист и слаб для Джаи Рабах, старшей дочери альфы стаи.

Злился, что его опередили алхимики Маркии, что они уже нашли источники, уже изучили их и сделали экспериментальную вакцину. То, что это не конечный образец Жан был уверен. Скорее всего, первая или вторая версия. Вводят людям в далеких гарнизонах, чтобы наблюдать в замкнутом социуме.

Но они были впереди него, потому что его император утаил информацию. Скрыл от алхимиков правду о Великом союзе.

Жан потер кожу на лице, чувствуя, как под ней сокращаются мышцы. Именно в этот миг впервые он подумал: как было бы хорошо, если бы ни вампиров ни оборотней никогда не было в нашем мире.

Кто-то шаркнул гравием дорожки, выходя из дома прямо из арки под его окном, и Жан с замершим сердцем высунулся и посмотрел вниз.

Джая Рабах в богатом платье подбирала камушек на садовой дорожке. Обернулась, выискивая взглядом его окно и замерла. Жан смотрел на нее. Она на него.

Она… она хотела бросить камень в его окно? В его окно? Правда ведь. Ведь правда?

Джая не отвела взгляда, только руку опустила. Кивком показала: спускайся.

Жан сглотнул. Он боялся показаться простофилей, но ошибиться боялся еще сильнее. Указал на себя и в сад. Поднял брови, надеясь, что она поймет, что это вопрос.

И самая красивая девушка которую ему только доводилось видеть в этой жизни кивнула.

Жан закивал в ответ как сумасшедший. Бросился от окна, нацепил дурацкие маркийские тапки с загнутыми носами. Творец, ну почему у него нет нормального фрака и сапог?! Почему он выглядит как оборванец? Почему на приемах с проклятущими куртизанками он был в дорогом фраке, а сейчас в дурацкой расшитой жилетке?! Почему он не взял все свои деньги до последней марки, чтобы просто осыпать ее золотом с ног до головы и показать что он не нищий и не ничтожество?!

Жан резко открыл створку шкафа и поправил ворот рубашки, снова пригладил волосы. Лицо как обычно подергивалось. А, да пропади оно пропадом! Он решительно вышел из комнаты и побежал лестницами и коридорами в сад. К ней.

Пока он спускался с каждым шагом его горячность таяла. Она невеста Ретта. И она выйдет за него. Не может не выйти в сложившихся обстоятельствах. И он будет последним подлецом, если усложнит ей эту и так-то непростую задачу. Ведь Жан прекрасно видел, что Эверетт, при всех своих неоспоримых достоинствах, не особенно приглянулся Джае.

Жану очень хотелось верить, что это он понравился ей и эта преступная вера, опасная и подлая, все крепла в нем. Но черт побери, если она ему действительно не безразлична, он должен упростить ей жизнь, а не усложнить. Поэтому тогда в лавке, когда она смотрела на него так трепетно, с таким доверием, он не ответил на ее взгляд. Не показал, не признался во всех своих греховных мыслях и чувствах.

И это правильно. Он не сделает Джаю несчастней, чем она есть. Он должен ее поддержать. Помочь ей, быть ей другом. Все остальное…

Шаги его все замедлялись. По коридору от своей комнаты он чуть не бежал. Когда же выходил в сад, уже еле плелся. Спокойный, вежливо любопытствующий и только.

Джая стояла около крупного керамического вазона, из которого гирляндами до самой земли спускались красно-фиолетовые цветы.

«Орифеи. — отметил Жан походя. — Используются в кое-каких настойках…»

Это еще больше охладило его голову. Вот он какой. Ботаник, алхимик, книжный червь. Не такой мужчина нужен Джае Рабах, сильной волчице.

Она стояла босой. Варварская маркийская традиция. Платье из богато расшитой ткани открывало тонкие щиколотки и разрисованные хной ступни. На правой ноге был браслеты. Жан читал, что бусины крепят на эластичной нити, оборотни носили только украшения, которые при обороте рвались, не повреждая конечности.

— Доброй ночи, Джая-да. — сказал Жан как мог бы сказать ее брат. — Тебе не спится?

Она посмотрела на него, и Жан понял, что не он один пришел сюда, задушив романтические мысли. Джая была строгой и сосредоточенной.

— Пройдемся, лучший алхимик Галивара. — сказала она сдавленно. Пошла по садовой дорожке.

— Тебе не больно? — он с тревогой посмотрел на ее ноги на камушках.

Джая непонимающе посмотрела вниз.

— Я не ранена.

— Нет, я о том, что ты босиком.

Она пожала плечами не понимая.

— У нас не ходят босиком и для меня это странно, а на дорожке камушки.

— Для меня ты странный. — сказала она и Жан почувствовал в словах затаенную обиду.

— Разве? Хотя… — Жан представил оборотней, с которыми она привыкла общаться. Здоровенных, сильных, бородатых. — Да, наверное, это так. — признал он понуро.

Несколько минут они молча шли бок о бок. Жан так накрутил собственное уничижительное настроение, что уже хотел просто уйти и не мучиться больше близостью этой девушки. О чем он только думал. Бежал сюда как влюбленный идиот!

Они дошли до стены, ограждающей сад со стороны города. Тут властвовали вьюнки, высились финиковые пальмы. Жан подумал, что к нему Джая пришла без охраны и если сначала он решил, что это показывает ее настроение на романтическую встречу, то сейчас уязвленное самолюбие шептало, что это потому, что его — жалкого человечишку — она не боится. Что он может сделать ей?

— Шеферд правду сказал про тебя? Ты хороший алхимик? — нарушила Джая молчание.

Жан не был настроен ни на похвальбы самому себе, ни на разговоры про алхимию. Он замкнулся и нахмурился, мучительно переживая свое фиаско. Какой же он идиот. Как он только мог вообразить, что Джая придет к нему как к любовнику на свидание.

И даже мысль что он сам вышел к ней не как должен был выйти влюбленный, не оправдывала ее холодный деловой тон. Жана рвало на части. В один миг он желал ощутить ту робкую близость увидеть в ее глазах тот пугливый особенный интерес. И тут же ругал себя последними словами и велел быть ей другом и не воображать себе невесть что.

— Я не закончил обучение в академии, — сказал он так, словно этими словами мстил самому себе, доказывал, что даже в своей стезе он не добился приличных результатов.

Джая печально нахмурилась.

— Тебе нужна помощь с алхимией, Джая-да? Если так, я помогу. Я… — Жану стало стыдно за собственное малодушие. — Ретт не соврал. Я считаюсь довольно талантливым. Некоторые мои проекты признаны мастерами ремесла. Но я специализируюсь в технике или лекарствах, это мои основные…

— Ты обещаешь? — перебила его Джая и остановилась. Острым глубоким взглядом посмотрела ему в глаза. Жан замер, прекрасно осознавая что за эти глаза уже готов все отдать. Все на свете.

— Да. Я обещаю. Я все сделаю для тебя, Джая… — он хотел добавить уважительную приставку «да», но не добавил. Тут же выругал себя за это, но не добавил. Отвернулся и стал рассматривать листки плюща.

Джая нахмурилась и зло притопнула ногой.

— Я не понимаю тебя! — прошептала она. — Ты играешь со мной?

Жан изумленно поперхнулся.

— Что?

— Ты то холоден, как северный ветер, то добр как брат. Но иногда… я вижу… — она смущенно умолкла и затеребила кончик косы. Жан покраснел словно сопливый школьник. Сглотнул.