Повесть дохронных лет - Владимир Иванович Партолин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В кадре «авишки» юноша демонстрирует оформление куртки и джинсов — это я, Франц Геннадьевич Курт в шестнадцать лет. Джинсы примечательны: на коленках брючин вышиты гладью боевые вертолёты, тогда в юности ими грезил, мечтал стать военным лётчиком-пилотом. А вышила «аллигаторов» сестра Катька — на коленках поприколу («А оригинально так, я так вижу»).
Я высок и крепко сложен не по годам. Может быть, потому, что любил полазить по горам, побегать по мелководью в отлив, заплыть далеко от берега — летом; стать на лыжи, искупаться в проруби — зимой. У меня чуть скуластое лицо, высокий лоб, крепкий с ямочкой подбородок. Нос — греческого профиля, но излишне крупноватый. Уши — небольшие, правильной формы, как с рисунка в учебнике анатомии. С первым ничего поделать не мог, а вот уши наполовину скрывал зачёсанными назад и забранными в косичку волосами цвета соломы. Не нравился мне цвет глаз и бугристо выступающий на шее кадык, хотя именно последний признак моего возмужания за каникулы выделили одноклассницы. Это в девятом классе, в восьмом они моё прозвище Истребитель заменили на Покрышкин. Полагал, по аналогии Истребитель — герой ВОВ лётчик-истребитель Покрышкин. Оказалось, у старшеклассника из быковской школы было прозвище Истребитель, требовал от меня замены, в тёрках до кровавых драк доходило. Но придумали мне новое прозвище девчонки совсем из других соображений. Я не уточнял из каких-таких — сам догадался. С конца учёбы в седьмом уже классе физкультуру в бассейне я сачковал. После каникул на первом уроке физры в бассейне выходил из воды, мальчишки, подсучиваемые Батыем и Плохишом, кричали: «Девчонки, смотрите, какие у Франца плавки клёвые! Эй, не жмут?!»
А вот и они в кадре.
Высокая, рыжая Дама Вандевельде, в детсаде не разлей-вода были, в школе с первых классов за ручку ходили, ранец её носил, а в средних — обогнала меня в росте — сторонился, В старших классах бегала за мной, на дискотеках танцевать приглашала, в свои пушистые рыжие волосы носом зарывала. Смущался и бросал её одну посреди зала, но танцевать всё же приглашала — случалось, и не только на «дамский танец» — пока я не забил на дискотеки. Родители её и мои поженили нас уже при рождении. В классе за рост, худобу и подростковую угловатость прозвали Стамеской, но после как подруга её Портос поправила чубы мальчишкам, и я приструнил, звали только по имени, Дамой.
Изабелла Баба — эфиопка, подруга Дамы. Чемпионка Северо-западного федерального округа РФ по боксу среди учебных заведений. Прозвище Портос. В студенчестве поменяет себе пол на мужской и женится на Даме. Кто мог предположить какой пост в правительстве займёт на Марсе!
Пульхерия Сумаркова — черноволосая и черноглазая красавица, с чертами лица и взглядом юной ведьмы. Мужененавистница: пацанам из соседних школ известная, как подвижница девиза «…выкреслять охотку у паскудников накорню — в младости». В классе её круглую отличницу и недотрогу держали за юродивую. Обозвать так в лицо, ни кто не смел, называли — с благосклонного её согласия — Марго. Боялись её сдачи. За ней не заржавеет: парту обидчика майскими жуками и гусеницами нашпиговывала. Это мальчишкам, девчонки с ней были тише воды ниже травы. В Хрон супруга моего друга Салавата Хизатуллина. Она сподвижница Капитана бин Немо! Обязан верить.
Глашка… — забыл её девичью фамилию. В Хрон сенатор Госдумы РФ. Потому, что головастая: задачки по математике и химии влёт решала; на русском и английском языках писала без ошибок, вообще; на уроках мировой политологии одна до звонка тараторила. Глашкой-головастой и прозвали.
Ленка Жёлудь — не сходила с киноэкранов, со страниц глянца.
Катька Курт — моя сестра, Котёнок-пострелёнок у отца с матерью дома, Клёпа — во дворе и в школе, на переменках сорванец в юбке. Одноклассницы к ней зашли за эскизами новогодних костюмов.
Маша Сумаркова, звали Мальвиной — сестра Марго и Катькина закадычная подруга. Сидит в водяном кресле и дразнит дога Цезаря.
А вот и пацаны заявились. Эти — ко мне, звать репетировать в школе новогодний спектакль. А я на антресолях шкафа с камерой затаился — не найдут.
Салават Хизатуллин — Батый. Мой друг.
Стас Запрудный, Плохиш — вовсе не плохой, не дурной пацан. Толстяк башковитый, прикидывался шутом гороховым — это да.
Доцент, Саша Даничкин. Правильный пацан, дружил с ним, хоть и был в обиде на меня — раз предал, не желая того.
Братья Карамазовы — близнецы. На «Звезде» из одноклассников от анабиоза первыми были пробуждены, связь по спутнику и всему Небу налаживали.
Одноклассницам пацаны «здрасте» не сказали, только Катьке кивнули. Догу тоже. Якобы. На самом деле, мимо собаки: Мальвине. Глаза у девчонки и курчавость её белокурых до сияния волос, ах, взгляда не отвести. А Цветаеву со сцены читает, на дискотеке степ бацает! Ученики соседних школ в нашу заявлялись послушать и посмотреть. Сестра Катька моя с ней дружила, на роль «некрасивой подружки» соглашалась, наряды ей сочиняла и обшивала с вышивкой гладью обалденной. Мои «аллигаторы» на коленках джинсов жалкая пародия на её мастерство — ясен пень, поиздевалась над братом.
Сейчас должен прозвучать зуммер вызова по викамофону. Ага… На экране завуч Вера Павловна с классной учительницей Маргаритой Астафьевной. Первую Бактерией прозвали, вторую — Мэрилин Монро. Попросили поспешить на репетицию, и Франца не забыть. Где сейчас брат, одноклассники у Клёпы не спросили и не искали по дому, зашли для отмазки: я играю «ёлку» — безмолвную, за весь спектакль только и надо раз простонать и вату с себя сбросить, когда рубить начнут. Что там репетировать.
А на антресоль я забрался заснять, как Катька обучала молодого попугая Гошу, подаренного ей на день рождения дядей Францем. У неё до этого уже был старый Гоша, но утонул, упав с фикуса в фонтан. Вниз головой, клювом тяжёлым в воду
