Своя жизнь - Сергей Ким

— Отец завещал передать этот меч тому, кто сможет защитить Империю лучше всех, — произнесла Юмико, глядя мне в глаза. — Когда-то служить в армии считалось честью, а потом десятилетиями в солдаты шли только разные неудачники. Годы, десятилетия… Хорошо, что это закончилось. Иногда я думаю, что Второй Удар стал для нас благом…

В надтреснутом голосе старой японки зазвенели торжественные нотки.

— Солдат, — обратилась она ко мне. — Клянёшься ли ты защищать Империю, не щадя ни себя, ни врагов? Клянёшься ли ты умереть ради её процветания и выживания?

Во рту разом пересохло, в ногах появилась предательская дрожь, а сердце забилась намного чаще обычного. Но я ЗНАЛ, что мне сейчас нужно делать.

Опустился на правое колено прямо на размокшую от дождя землю, склонил голову и вытянул руки вперёд.

— Клянусь, — хрипло выдавил я, ощущая, как ладоней касаются шершавая рукоять и обтянутые кожей ножны.

Крепко сжал син-гунто, аккуратно слегка сдвинул с него ножны и по совершенно неяпонской традиции прикоснулся к нему губами. На лезвии меча мелькнула вязь выбитых иероглифов — «Воинская доблесть до конца» и «Да здравствует Император».

— Клянусь, — повторил я, аккуратно задвигая клинок обратно.

По всему Токио-3 завыли сирены, загудели поезда и корабли в порту, засигналили автомобили. Одновременно с этим раздался грохот залпов артиллерийского салюта.

Империя прощалась со своим солдатом, до конца сражавшимся за неё.

Вновь всё тот же сон, но он больше уже не является моим кошмаром.

Транспортный отсек самолёта. За бортом гудят турбовинтовые движки Ан-12.

Привалившись спиной к двери в кабину, сижу, положив руки на колени. Передо мной в каком-то странном танце пляшут тени.

Что-то на мгновение заставило отвести взгляд, а когда я вновь повернул голову, то передом мной стоял высокий плотный офицер-японец в старом полевом мундире, с рядами орденов и медалей на груди. Секунды хватило на узнавание этого человека, пристально вглядывающегося мне в глаза.

Ноги словно бы сами собой подбросили тело вверх, спина выгнулась по стойке «смирно», кирзачи громко щёлкнули каблуками. Привычно вскинул правую руку к виску, но тут вспомнил, что голова непокрыта и неожиданно даже для самого себя сжал кулак, ударив им в грудь рядом с сердцем.

Как заправский римский легионер.

— Генерал Курибаяси!..

Офицер неожиданно вздрогнул.

— Курибаяси… Даа…

Лицо генерала, большее похожее на мраморную маску, разгладилось; в его глазах вспыхнул какой-то тёмный огонь.

— Да! Именно так меня когда-то звали!..

Привычным движением Тадамити провёл рукой по левому боку, но затем резко отдёрнул её, сжимая в кулак.

— Значит, это тебе Юмико передала мой меч? — пристально взглянул мне в глаза офицер.

— Да, господин генерал! — ответил я, неожиданно нащупывая на простом советском солдатском ремне рукоять висящего меча.

— Я видел тебя ТАМ, но здесь ты другой. Странно… Ты не японец, — с сожалением произнёс Курибаяси. — У тебя внешность варвара и странная форма, но ты — солдат. И ты — наш по духу. Только кто же ты на самом деле? Кому ты служишь?

— Я — русский, господин генерал! А служу… — на мгновение опустил взгляд, но тут же твёрдо взглянул в глаза давно умершему офицеру. — Я не могу предать свою Родину, но волею судьбы ныне стал солдатом, защищающим Империю.

— Империю… — с горечью произнёс Тадамити. — Где та Империя, за которую я сражался и умер? Во что превратили её проклятые гайдзины?[21] Мы были воинами, а превратились в… Русский, да? Я дрался с вами во времена Номонгана[22], вы были хорошим врагом — храбрым, честным, сильным. Потом… Потом вы стали врагами янки — это хорошо, надеюсь, вы этого ещё не забыли. Вы, как и мы, тоже проиграли свою войну, странную, но войну. Но скажи мне, солдат, ты служишь Империи, но готов ли ты умереть за неё?

На миг я задумался.

Что для меня Япония? Наверное, всё-таки чужая страна. Навсегда. И этого не изменить. Но мне есть, что здесь защищать — тех, кого я люблю, тех, кто мне дорог. Тех, кто доверился мне и надеется на меня. Это непросто — взять на себя вручённую ответственность за жизни других…

Да… Империя для меня — это люди.

— Да, господин генерал, — твёрдо произнёс я. — Это не моя Родина, но уже и не чужая страна. Наши судьбы теперь связаны.

Он меня поймёт, верю, что поймёт. Я родился не в своём времени — мне больше бы подошло Средневековье или Античность, когда честь и доблесть были куда большим, чем просто словами. Он поймёт меня, этот генерал, ему это не чуждо, в отличие от многих.

— Ты не лжёшь — я вижу это, — тяжело уронил японец. — Ты тоже чужак, но ты можешь понять нас — это хорошо. И ты можешь вспомнить и показать другим, какими мы были прежде.

Окружающее пространство начало таять и растворяться в густой пелене тумана.

— Вспомни. Покажи. Мы сделали ошибки — не повтори их. У тебя уже есть знамя, просто разверни его. Найди свой путь, только не забывай прошлого.

Вокруг больше ничего не было — ни неба, ни земли, только лишь туман… И голос:

Враг не разбит, и значит, я не погибну в бою.И буду рождён еще семь раз,Чтобы взять в руки нагинату…[23]

И словно помимо воли из моей груди вырвался ответ:

…И семь раз погибнуть,Сражаясь за Императора[24].

Глава 4. Аска на горизонте

Как оказалось, просто так подарить мне меч было нельзя, ибо он являлся частью культурного и исторического наследия Японии. Нет, об обратном ходе речи даже и не шло, просто мне пришлось подписать несколько бумаг и уже только потом забирать син-гунто в своё единоличное владение.

В комплекте к нему мне чуть попозже доставили классическую деревянную подставку для катаны, но так как офицерский меч не носился в комплекте с более коротким клинком-вакидзаси, син-гунто пришлось быть в гордом одиночестве. Другим немаловажным предметом оказалась внушительного вида официальная бумага синего цвета, удостоверяющая, что по общепринятой в Японии классификации это — «очень важный меч», являющийся «достойным элементом культуры». А это вам, между прочим, не хухры-мухры — обычным штамповкам такое не полагалось. Син-гунто Курибаяси — это меч с ого-го! какой историей, ибо был родовым клинком, переоформленным под общеармейский стандарт. Генерал-то ведь у нас был из самурайского рода, многие сотни лет служившего вассалом старинного клана Санада, так что просто по определению не мог иметь меч без истории или выкованный каким-нибудь малоизвестным мастером…

Хотя какая, в сущности, разница, кто делал этот син-гунто? Мне было гораздо важнее, кто им ВЛАДЕЛ. Небеса и подземелья, если бы раньше кто-нибудь сказал, что в мои руки попадёт самый настоящий клинок самого настоящего генерала времён Второй Мировой, являвшегося исторической личностью, ни за что бы не поверил! И по барабану — японский это генерал или русский. Честный, храбрый, умелый? Ну и всё — большего не надо. Нет, конечно же, ТТ Жукова (или что там у него было?) или «вальтер» Роммеля было бы заиметь гораздо лучше… Хотя такой меч — это, наверное, всё же на порядок круче. От такого наградного оружия у меня разве что слюни не текут, а ведь мне его теперь, вообще-то, даже можно с собой таскать. Официально. Как хранителю ценной исторической и культурной реликвии, во как. Главное, за пределы Японии не вывозить, ибо табу.

Нет, я, разумеется, никуда его таскать не собираюсь — больно уж ценная штука. Ещё, блин, покоцаю или профукаю, не дай Аллах… Тьфу-тьфу-тьфу! Беречь! Как зеницу ока беречь! А то ведь позора на всю Империю будет…

Ух, как вчера Фуюцки-то прямо после церемонии задвигал речёвки перед борзописцами! И про преемственность поколений, и про традиции предков, и про новое поколение защитников Родины… Ну, чисто замполит или проповедник — сразу видно бывшего профессора-лектора. Я аж почти заслушался, хотя и всё моё внимание на тот момент было приковано к генеральскому клинку. Мисато, вон, просто ограничилась дружеским рукопожатием и хлопком по плечу… Но, чёрт побери, сколько у неё тогда в глазах было гордости… Я же ей, можно сказать, сын, брат и подчинённый… Неее, после всего этого мне теперь хоть в лепёшку вместе с Ноль-первым нужно будет разбиться, но флот не опозорить. То есть Империю и человечество не подвести. Из вариантов у меня теперь только побеждать до победного конца (каламбур, однако), погибнуть в бою или совершить сэппуку. Последнее, кстати, было бы крайне нежелательно — я же вроде как христианин, крещённый, мне нельзя… Разве что только с гранатой под танк или грудью на амбразуру.

Нет, вообще-то, если честно, не хочу я так… заканчивать. Нет, камрады, ну на кого я всю эту ораву-то оставлю, а? За ними же глаз да глаз нужен, а я пока что главная ударная сила… Тем более ещё не все прибыли, вообще-то…