В любви, как на войне - Дарья Асламова

В этой самой бедной в мире стране – богатые Россыпи алмазов, золотые рудники, платина, бокситы, рутил, за которым охотятся американцы. Собственно говоря, алмазы – главная причина десятилетней войны. Местные главари дерутся из-за них, Как мальчишки из-за найденного медяка. Алмазы – ловушка сатаны, так говорят священники (редкий случай, когда церковь не ошибается). На сегодняшний день карты легли таким образом, – во Фритауне, столице СьерраЛеоне, гордо восседает официальное правительство, возглавляемое законно избранным президентом и поддерживаемое силами ООН. А большая часть страны, где находятся алмазные залежи, занята бандитами, ре-белами, как их здесь называют.

Ребелы – мятежники, революционеры, местные отморозки. Ребята отлично устроились – они намывают алмазов на несколько десятков миллионов долларов в год, сбывают их через соседнюю Либерию, на эти деньги закупают оружие, нанимают солдат и отправляют своих детей учиться в Америку. Я так и вижу этих благовоспитанных, вымытых, пахнущих одеколоном деток в американских университетах, которые стыдятся своих диких папаш, засевших в лесах Сьерра-Леоне с автоматами Калашникова. Местная поговорка гласит: "Оптимист учит английский язык, пессимист китайский, а реалист изучает автомат Калашникова".

Ребелы прославились на весь мир дурной привычкой отрубать руки всем, кто попадается им на пути, даже грудным младенцам. Во Фритауне полно калек, которые тычут прохожим культяпки в нос и просят милостыню. В каждой местной семье найдется хоть один несчастный родственник с отрубленными руками или ногами.

Второе изобретение ребелов – вербовка на службу девяти-десятилетних пацанов из нищих кварталов. Эти дети, выросшие среди людей с бурными и низменными чувствами, не видят разницы между добром и злом и понимают лишь один закон:

"Ешь, а не то съедят тебя". Нет ничего страшнее, чем ребенок с автоматом в руках. Он непредсказуем, его поступки не мотивированы. Именно дети-ребелы за ключаю пари на живот беременной женщины -кого она носит, мальчика или девочку, чтобы потом вспороть живот и выяснить, кто выиграл.

Добавьте к этому еще и действие наркотиков – в Сьерра-Леоне растет лучшая в мире марихуана, которую переправляют даже в Амстердам. Марихуану здесь и не считают за наркотик, – это, так сказать, трубка мира, которую курят даже пятилетние дети. Гораздо опаснее пацаны с пластырем на виске, у которых в глазах просвечивает огонек бессмысленной жестокости. Поскольку здесь острая нехватка одноразовых шприцев, местные наркоманы не колются, а делают надрез на виске и втирают в кровь порошочки, героин из Нигерии, например. Ранку залепляют пластырем, чтобы в нужный момент снова расковырять и добавить порцию.

Ооновцы в свое время организовали акцию по сдаче оружия. Выходи из леса, сдавай автомат, получай сто пятьдесят долларов, а через месяц за хорошее поведение еще сто пятьдесят. Когда деньги истрачены на дешевый ром и наркотики, можно снова уходить в лес, где оружия как грязи. У военных наблюдателей ООН волосы дыбом вставали при виде битых-перебитых, колючих, как ржавые гвозди, обкуренных десятилетних пацанов. Один такой сопляк, сдавая автомат, гордо заявил, что он капитан. "Это за что тебе звание дали?" – полюбопытствовал один из наблюдателей.

"А мне командир сказал: если отрубишь шестьдесят пар рук, будешь капитаном. Я задание выполнил".

"Мне мои корифаны-ребелы хату во Фритауне спалили за то, что я отказался с ними в лес уходить, – рассказывает мулат Майкл, сын русской и Сьерра-леонца. – Хорошо, что я в ту ночь дома не Ночевал. Они подошли к дому с автоматами и стали кричать: "Майкл, идем с нами! Нас в лесах дожди поливают, москиты кушают, малярия трясет, а ты дома отсиживаешься! Так нечестно! Выходи, а то подожжем". И подожгли".

С Майклом, проворным, жуликоватым парнем 24 лет мы познакомились на пляже Фритауна. Он один из "пляжных мальчиков", как их здесь называют. "Пляжные мальчики" ведут существование беззаботное, как у герцогов, и ненадежное, как у всех мошенников, – утром они лентяйничают, днем лодырничают, а вечером бьют баклуши. Целыми днями они слоняются по городскому пляжу и пристают к белым, вымогая деньги.

"Пляжные мальчики" обучены великому множеству мелких хитростей. Им от природы так же трудно дается правда, как заике нормальная речь. Ворованное да выпрошенное для них слаще всего. Майкл, по слухам, один из самых ловких.

"Зови меня Мишкой, – сказал он при знакомстве и хорошо улыбнулся мне белыми зубами. – Я ведь ростовский казак". Впервые видела казака с кожей цвета темного ореха и ухватками ростовской шпаны. "А это одессит Витек, мой приятель, – продолжил он, указывая на молодого печального негра. – Он в Одессе учился в мореходке".

Одессит Витек, черный, как вакса, степенно кивнул головой.

– Когда в прошлом году ребелы взяли Фритаун, маманя моя со страху дернула в Ростов, – рассказывает Мишка, – а мне сказала: "Продержись, сы-нок, один. Я хату в Ростове продам, вышлю денег тебе на билет". Вот я и бичую на пляжах Фритауна.

Мишка до двенадцати лет жил в России, а потом вместе с родителями перебрался в Сьерра-Леоне. Отец его плавал моряком по всей Африке и однажды не вернулся с очередного рейса в Либерию.

– Когда я был маленьким, то очень переживал за своего папашу, – говорит Мишка. – Помню, спрашивал у мамки: "Где же наш папа-моряк? А вдруг он погиб при кораблекрушении?" На что мама мне всегда отвечала: "Не волнуйся, сынок. Твой папа не утонул, потому что г…о не тонет".

Мишка промышляет мелким воровством, кокаином и продажей фальшивых алмазов морякам. "А что? – ничуть не смущаясь, говорит он. – Они красивые. Красивее настоящих".

Когда Мишке было двадцать лет, он работал на алмазных месторождениях вместе с русскими и украинскими геологами, нанятыми американской компанией. "Хорошее было время, – вспоминает он. – Мне и сейчас по ночам снится. Алмазные жилы – как вены на руках человека, в одном месте проступают, их видно, в другом пропадают, уходят вглубь. В сезон дождей вода размывает землю и видно, как поблескивают алмазы. Но копать в сезон дождей нельзя, слишком много воды. И потом, никогда не знаешь, что блестит – алмаз или кварц. Я только однажды нашел алмаз просто так, на берегу реки. Но он был мелкий, и оценщики заплатили за него немного. Мы хорошо работали на жиле, но потом пришли ребелы, и мы убежали. Когда я удирал, мне Дробью попали в спину".

Мишка задирает рубашку, чтобы показать следы Ранения. "Дикие места и дикие люди, – продолжает он. – Мы жили в деревне Боджибу. Колдун там имел большую силу. Он убедил одного местного сумасшедшего старателя в том, что его шахта даст много алмазов, если пролить туда кровь белого человека. И этот придурок замочил одного ливанца, собрал его кровь в калабаш (сосуд) и отнес в шахту. Но дело раскрыла полиция. Слишком много было сплетен и разговоров.

Самый крупный был скандал, когда пропал мальчик семи-восьми лет. Его труп с вырезанными внутренними органами потом обнаружили в заброшенной хижине.

Колдовство, ни у кого не было сомнений. Полиция похватала всех без разбору, человек сорок. Их посадили в крохотную камеру, где уже сидел арестованный ребел.

За ночь все задохнулись. Выжил только ребел – он подтянулся на руках к единственному зарешеченному маленькому окошечку и провисел на нем всю ночь, никого не подпуская".

Алмаз – самый крепкий в мире камень, и добыть его могут только крепкие люди, готовые тащить удачу за волосы. В этих равнодушных к правосудию местах, где нет закона ни божьего, ни людского, сгинуло немало народу. Солнце прокаливает их кожу, проникает в кровь, сушит их ткани и разрушает нервы, пока они не заболевают умственно и физически, опускаются до животного уровня, посылают к чертям все десять заповедей и быстро вгоняют себя в гроб алкоголем. Русские это называют тропикозом. "Эй, приятель, у тебя тропикоз!" Это намек на то, что Африка тебя доконала.

Профессия старателя – это организованный риск, кодекс походной чести и сожженные джином и виски желудки. А еще алмазная болезнь, которую подхватывают все, даже самые матерые и циничные. Слепая вера в то, что однажды тебе блеснет твой самый большой алмаз. Старатели прошлых лет – это не увенчанные славой герои из разных стран, среди которых было немало русских, украинцев, белорусов. Подобно игроку, которого затягивает постав-денная ставка, их держали в заколдованном кругу былые мечты, надежды, растраченные деньги и время. У них не хватало решимости встать из-за стола и заявить: "Все кончено. Мы и так уже проигрались в пух". Ногами они глубоко увязли в этой проклятой земле.

– Было время, когда мы спали на автоматах в буквальном смысле, – рассказывает Алекс (так на английский манер все зовут русского Сашу, застрявшего в Сьерра-Леоне на пять долгих лет). – После того как однажды ночью на нас напали, я съездил во Фритаун и купил два автомата. Было довольно жестко на них спать, но это лучше, чем бежать через лаз в крыше, когда в дом врываются бандиты. Но даже с оружием спали мы плохо. Над домом росло дерево манго, и каждый раз, когда плоды падали на железную крышу, мы просыпались и думали: "Что это?" После нападения мы подружились с южноафриканскими наемниками, которые работали на алмазные компании. Это были люди без комплексов и дурацких принципов. У них был простой, но чрезвычайно эффективный способ борьбы с ребелами. Ночью они окружали лагерь ребелов и вырезали всех, кроме одного. Оставшемуся в живых они показывали всю картину смерти, потом отпускали его со словами: "Иди и расскажи остальным". Потом слезливое мировое сообщество возмутилось, что с бандитами расправляются таким нецивилизованным способом, и наемники ушли.