Эхо тайги - Владислав Михайлович Ляхницкий

Смерть воспринималась, как переход в другой мир, где живут ее мать, отец, Филя, Лушка, Михей. Бога, наверное, нет, но мать, Филя, Лушка не могли исчезнуть бесследно. В том мире – сыро, темно и непременно надо унести туда в памяти краски залитой солнцем земли. Не отрывая глаз, Ксюша смотрела на маленький куст малины с тремя красными ягодами под пожухлым листом. Раньше здесь было много малины. В детстве, урвав свободную минуту, Ксюша бежала сюда не столько полакомиться сама, сколько принести горстку душистых ягод Ванюшке. Сейчас здесь остался единственный чахлый кустик.

«А от Вани?… Что осталось от Вани? А ну ее, эту жизнь. Боль одна от нее…»

Валерий, найдя небольшой валун, отполированный сарафанами и чембарами нескольких поколений, пригласил:

– Садитесь, прошу вас. У меня большой разговор.

Ксюша села. Стараясь, чтоб не заметил Валерий, украдкой огляделась. Шагах в ста, между березами, заметила двух солдат.

Валерий присел на соседний валун. Достал серебряный портсигар с золотой монограммой, не спеша закурил. Затянулся. Весь вечер, все утро он обдумывал, как вести разговор. Подбирал наиболее убедительные слова. А сейчас, стоя перед этой деревенской девушкой, вдруг растерялся, почувствовал, как легковесно то, что он приготовился сказать. Из каких-то неведомых глубин памяти всплыл сон далекого детства, навеянный сказками, что читала ему мать. Два усатых ландскнехта подвели маленького Валерика к столу, покрытому алой суконной скатертью, стукнули алебардами о чугунные плиты пола темного сводчатого подвала. «Вот, ваша честь, поймали, – доложили они горбуну в ярко-красном костюме, по моде времен королевы Елизаветы. Седые космы змеями свисали из-под алого колпака, а лицо горбуна закрывала кровавого цвета маска. Сквозь узкие прорези, не мигая, смотрели на редкость колючие, горящие удивительным черным огнем глаза. Горбун потер друг о друга сухие, с длинными пальцами руки. При этом послышался звук, будто лопнули четыре стеклянных банки: большая, поменьше, совсем малютка и снова большая. Это хихикал старик.

– Извольте полюбоваться, Валерочка, – горбун то втягивал голову в плечи, то тянул ее вверх, и она качалась на длинной, зеленоватого цвета шее. – Извольте полюбоваться, ненаглядное дитятко, хо-хо, хи-хо, перед вами стоит хрустальная ваза. Вглядитесь!… В ней два волшебных шара… зеленый и голубой. Выбирайте один из них. Это ваш жребий, ваша судьба… Один – жизнь, второй – смерть! Выбирайте!

Через много лет, будучи гимназистом, юнкером, офицером Валерий не раз вспоминал этот сон. «Такова жизнь, – говорил он себе. – Она постоянно заставляет людей выбирать свой шар. Одни выбирают непродуманно, хватают наиболее яркий, и, как правило, обжигаются. Другие осторожничают всю жизнь, ходят вокруг да около, опасаясь, как бы не ошибиться, и умирают, так и не сделав выбора, пройдя жизнь по окольным, случайным дорожкам. Третьим шары выбирают другие. Четвертые же стараются разгадать шары, и выбрав, предвидят, куда приведет их дорога. Они не хнычут, когда появляются косогоры и крутяки, колючие заросли, топи и валуны, ибо знают – это их дорога, и другой для них нет. К этим последним Валерий всегда относил себя.

Сегодня ему снова предстояло сделать выбор. Но сейчас он знал, что скрывает в себе каждый шар, и потому понял: приготовленные им слова не нужны – они лежат в стороне от главного. Так зачем говорить? Надо действовать. Валерий тряхнул головой, провел по лицу ладонью, словно умылся, и удивился собственной нерешительности. Выбор сделан. Надо только заставить себя свернуть на нужную тропку.

– Итак, решено, мы с вами уходим вместе,

– Куда?

– Как куда? В ваш отряд!

«Попадешь к колчаковцам, – предупреждали ее Вавила и Вера, – они в первую очередь начнут пытать про отряд. Может быть, станут бить или прикинутся друзьями».

Ксюша даже не поднялась. Наклонила голову, ожидая новых подвохов и исподлобья разглядывала Валерия. «Глаза добрые, а в душу змеюкой лезет».

Вскинула голову и сказала с вызовом, срывая злость:

– Нет уж, в отряд не возьму. Да и самой мне, видно, там не бывать. Не отпустите ведь, просто-напросто языком балаболите.

– А почему не возьмете? Послушайте, я второпях не рассказал вам самого главного: я Верин… жених. Я командовал красным полком, я буду полезен в отряде.

– Да ну-у?… Много Вера про жизнь свою рассказывала, а о женихе, видать, запамятовала, Должно быть, хорош женишок… Стреляйте сразу, кого еще тянете, а посля за ноги да к лошади вяжите, как нашу Лушку… Ненавижу вас, проклятущих! Попались бы в тайге, когда я с винтовкой…

От мысли, что даже угроза смерти не заставила ее лгать, Ксюша почувствовала себя сильнее стоящего напротив нее офицера. Сидела на камне птицей, готовой к взлету. Тело напряжено. Пусть на бледном лице ссадины и синяк на щеке, но зато огнем ненависти пылали глаза, и тонкие брови выгнулись, как наконечники копий. По спине прошел холодок. Валерий, всем существом скрывая смущение, сказал:

– Вы зря тревожитесь, Ксюша. Я не собираюсь вас расстреливать. Мы с вами уходим в отряд.

– Не верю я вам.

– Понимаю… Вы вправе не верить мне. Вы видели меня в тот злополучный день, когда спасли Веру… Я вам благодарен.

Но я не знал что это она… Я вообще ничего не знал…

«Пусть брешет… – почему-то в глаза лез кустик малины с тремя ягодами.- А я, может, надумаю, как сбежать.

Валерий погасил папиросу и, помолчав, продолжал:

– Я прошу вас выслушать меня до конца. Мы с Верой друзья с ученических лет. Я часто бывал у них в доме. Я был влюблен в Веру… Немного по-детски. Затем я уехал в военное училище и, должен сознаться, Вера забылась. Вернувшись, я увидел ее повзрослевшей, похорошевшей. А главное – разглядел очень красивую душу, и меня потянуло к Вере с силой неодолимой. Я полюбил ее сильней собственной жизни. Полюбил так, что могу сказать об этом всему свету, как говорю вам, совершенно постороннему для меня человеку. Я офицер, но душою я с вами… Вы мне не верите. Не берете с собой. По-своему вы правы. Так вот, вы свободны. Идите… И передайте Вере, что я прошу ее о личном свидании. Скажем… у той скалы, за рекой. Видите? Если она не захочет придти, то скажите ей… пусть уводит отряд подальше от Баянкуля, от Богомдарованного, от всех приисков моего отца. Здесь Горев не оставит вас в покое. Он выполняет задание отца.

– Барин! Умный вы вроде бы человек, а того не поймете, кто мы