Фантасмагория смерти - Екатерина Останина

Выстрел в опере. Пётр Аркадиевич Столыпин

В Киевском оперном театре 14 сентября 1911 года собралось на редкость изысканное общество. Актеры заметно нервничали – еще бы, представление почтил своим высочайшим присутствием сам Его Императорское Величество Николай II Романов. Музыканты, налаживая инструменты и разворачивая партитуру, невольно косились на ложу, где расположился государь со свитой, но неменьшее внимание привлекала фигура высокого, атлетически сложенного человека, прислонившегося к рампе. Никто из музыкантов не был преступником – упаси Бог, да разве же охрана допустила б! – но близкое присутствие Его Высокопревосходительства министра внутренних дел и председателя Совета министров Столыпина Петра Аркадиевича способно было повергнуть в трепет не только музыкантов, но и более значительных людей. Всегда есть шанс привлечь отнюдь не благосклонное внимание сильных мира сего глупым и ненужным словом. Приближался второй акт пьесы.

Пётр Аркадиевич был задумчив, но не хмур. Да, всем было ясно, что скоро он лишится своей должности, что государь более не поддерживает его, но это скоро… Когда оно еще наступит? Пока же надлежит исполнять свой долг, бороться за веру, царя и Отечество – многое еще можно и нужно успеть сделать, пока наступит это «скоро».

Внезапно резкое движение слева вывело министра из раздумий. «Опять?» – мелькнуло в голове. «Опять-опять» громыхнул револьвер в руках незнакомого молодого человека. Сделав два выстрела, преступник бросился бежать, руками расталкивая всех вокруг, но при выходе из партера ему преградили путь. На поимку убийцы бросилась не только молодежь, но и лица весьма преклонного возраста. Террориста сшибли с ног и стали бить чем ни попадя – шашками, шпагами, кулаками…

«Опять. Боже, храни государя…» – устало вспыхнуло в мозгу министра. Пётр Аркадиевич пережил 10 покушений, 11 попытка принесла свой результат. Раненый министр повернулся к ложе, в которой находился царь, и перекрестил ее дрожащей рукой. Затем неторопливыми движениями он положил на оркестровый барьер фуражку и перчатки, расстегнул сюртук и рухнул в кресло. Его белый китель быстро начал окрашиваться кровью.

«Я жив? Вот странно. Мерзавец же целился прямо в сердце». Боли Столыпин еще не чувствовал, только ужасную слабость и апатию. Вокруг стояла невообразимая суматоха, куда-то волокли несостоявшегося убийцу, незнамо откуда взявшиеся жандармы оттесняли от Петра Аркадиевича толпу и тщетно выискивали в круговерти лиц других возможных бомбистов, кто-то громко звал врача.

Когда Петра Аркадиевича отнесли в одну из комнат театра и наскоро перевязали рану, выяснилось, что от мгновенной смерти его спас крест Святого Владимира, в который попала первая пуля. Она раздробила крест и ушла в сторону от сердца. Но все же ранение было очень тяжелым, пуля пробила грудную клетку, плевру, грудобрюшную преграду и печень. Другая рана не представляла большой опасности – пуля пробила кисть левой руки.

Врачи поместили раненого министра в клинику доктора Маковского. Агония Петра Аркадиевича длилась четыре дня. Под конец у него началась страшная икота, затем он впал в кому, из которой уже не вышел. 5 (18) сентября врачи констатировали смерть. Так закончил свой земной путь Пётр Аркадиевич Столыпин, дворянин, помещик и государственный деятель. Последний приют он обрел в Киево-Печерской лавре, поскольку завещал похоронить себя там, где его настигнет смерть.

Убийца пережил министра лишь на одну неделю. Сильно избитый толпой при задержании, на первом допросе тот вел себя хладнокровно и с достоинством. Он назвал себя убежденным анархистом, настаивал на том, что покушение подготовил и осуществил в одиночку, на вопросы отвечать отказался. 9 сентября состоялось закрытое заседание Киевского военно-окружного суда. Подсудимый от защиты отказался, предпочтя защищать себя сам. Выступление его история не сохранила, так как заседания военно-полевых судов не протоколировались. Слушание дела длилось всего 3 часа, после чего суд удалился на совещание и через 20 минут огласил приговор: смертная казнь через повешение.

Террорист сохранил полное спокойствие, отказавшись от прав на обжалование приговора и прошения о помиловании.

Спустя три дня, еще затемно, его подняли с постели и отвели на казнь. Когда к нему подошел палач, убийца попросил присутствующих передать его последний привет родителям. Палач связал ему за спиной руки и подвел к виселице, на него надели саван. Из-под савана раздался спокойный голос: «Голову поднять выше, что ли?»

Палач ничего не ответил, надевая на шею преступника веревку. Тот взошел на табурет сам. Палач тотчас же выбил табурет из-под ног осужденного. Спустя 15 минут петля была снята и тюремный врач констатировал смерть. Труп убийцы бросили в яму, засыпали ее и сровняли с землей.

Но все это было позже, а пока Столыпин умирал. О чем думал этот человек в свои последние дни, о чем сожалел, кого вспоминал? Размышлял ли, кем останется в народной памяти – мудрым политическим деятелем, желавшем блага народу и государству, или же кровавым палачом, в чью честь виселицу прозвали «столыпинским галстуком»? Или, быть может, вспоминались ему погибшие на Аптекарском острове? Тогда, 12 августа 1906 года, когда эсеры-максималисты устроили взрыв у него на даче; он не пострадал, зато 27 человек – ни в чем не повинных – погибли, а 32 были ранены, в том числе и двое его детей. Сын выздоровел, а вот одной из дочерей оторвало ноги ниже колен… Да и шестеро из остальных пострадавших умерли на следующий день. Сожалел ли Пётр Аркадиевич, что не погиб тогда?

А быть может, вспоминал он тот давний случай, когда вот также бросился к нему убийца с пистолетом? Тогда он, потомок нескольких поколений военных, сын генерал-адъютанта, не растерялся, распахнул плащ и спокойно сказал: «Ну, стреляй». Тогда убийца растерялся и не нажал на курок. Жалел ли Столыпин о том, что не успел сделать нечто подобное на сей раз?

По воспоминаниям современников, являясь человеком незаурядного мужества, Пётр Аркадиевич твердо знал, что умрет насильственной смертью. По словам бывшего министра иностранных дел царского правительства Л. П. Извольского, у него постоянно было такое предчувствие, «о котором тот говорил с поразительным спокойствием».

В этом он очень похож на последнего русского императора, которому столь преданно служил, – Николая II. Тот тоже чувствовал свою обреченность. Очень характерен в этом плане разговор императора со своим министром, о котором поведал сам Столыпин. Николай Александрович спросил, помнит ли тот день его рождения. Он не мог не помнить. Об этом знали, пожалуй, все подданные русского императора – 19 мая. А помнит ли тот, память какого святого приходится на этот день? Для русского человека, получившего образование в царской гимназии, одним из главных предметов в которой был Закон Божий, и этот вопрос не являлся слишком сложным – Праведного Иова Многострадального. Иов Многострадальный – один из самых известных персонажей Ветхого Завета, страдания которого были пророчеством страданий Христа. Как повествуется в книге «Иов», праведник потерял благополучие, имущество, близких и даже детей, но сохранил главное – чистую душу и веру в Бога. «Ну слава Богу, – воскликнул преданный царедворец, – Ваше царствование закончится с той же славой, как и у праведного Иова». – «Нет, —покачал головой император, – я чувствую, что конец мой будет ужасным».

Кто знает, о чем думал министр, лежа на смертном одре. Возможно, вспоминал свою богатую событиями жизнь?

Столыпин Пётр Аркадиевич появился на свет 5 апреля 1862 года в Дрездене, в семье, принадлежавшей старинному дворянскому роду, известному с XVI века. Блестяще окончив физико-математический факультет Петербургского университета, поразив на выпускном экзамене глубиной своих познаний самого Менделеева, он, как это значится в официальных документах и в редакционной статье «Исторического вестника» (т. 126, 1911 года, октябрь), «начал свою служебную деятельность в Министерстве внутренних дел, а через два года был причислен к Департаменту земледелия и сельской промышленности Министерства земледелия и государственных имуществ, в котором последовательно занимал различные должности и особенно интересовался сельскохозяйственным делом и землеустройством. Затем перешел на службу Министерства внутренних дел Ковенским уездным предводителем дворянства и председателем Ковенского съезда мировых посредников и в 1889 году был назначен Ковенским губернским предводителем дворянства», а вскоре стал самым молодым в Российской империи губернатором – в Гродно (1902–1903). Интересно, что в период губернаторства Столыпина в Гродно там нелегально проходил первый съезд ПСП (Польской социалистической партии) и II съезд еврейских рабочих Польши и Литвы, а также отмечалось празднество 1 Мая, чему, впрочем, в городе не придавалось большого политического значения, и состоялись политические демонстрации (возможно, именно эти события сказались на убежденности Столыпина в экстренной необходимости решения национальных и социальных проблем, которые становились источником волнений и революционно-антимонархической пропаганды, распространявшейся на всю Россию), а затем (1903–1906) последовало и назначение на должность губернатора в Саратове.