Я осталась злодейкой в финале паршивой новеллы - Wellixen

— Это были… — Слоги заклокотали в его горле. Кадык напряжённо задрожал, прыгая вверх-вниз. Смуглая рука скрылась в лоскутах моего плаща плаща. Я почувствовала, как пальцы его влезли в единственный карман. Не без изумления Зарра вынул ту самую монету. — Это были не разбойники? Не нищие, которые пытались тебя ограбить?

Подтверждать это не требовалось. Зарра сам всё понял. Мрачная тень укрыла его лицо и голос, вечно учтивый и мягкий, упал до угрожающего рокота:

— Что случилось? Кто с тобой это сделал?

Поверх обеспокоенного лица Зарры приступила искажённая яростью морда Кристиана. Его слова тревожным колоколом снова забили в голове.

«Да я тебя выпотрошу, дрянь! Убью и выпотрошу!»

— Пойдём домой.

— Кристина!

Он хотел сказать ещё что-то, но замолк на полуслове. И хорошо. Попробуй он ещё что-нибудь сказать, я бы разрыдалась. Горло уже начало дрожать.

— Пойдем… — Плач попросился наверх, как рвота, которой нельзя сопротивляться. — Домой…

Ремни ошейника тихо лопнули, и Зарра немного брезгливо засунул тонкую кожаную полоску в свой карман. Монетка снова вернулась ко мне. Чуть обняв мои дрожащие плечи, Зарра кивнул и подавленно согласился:

— Идём.

Сил для того, чтобы думать, уже не было. Чудовищная пустота заполнила голову. Я плохо помнила, как мы дошли до дома и как Зарра обработал раны. Тотальное безразличие задавило даже стыд, когда околевшая от холода юбка оказалась задрана и теплые пальцы тронули расцарапанное бедро. Собственные демоны отличались от реальности.

Пережитые страх и ужас тупили всё. В конце Зарра что-то сказал и потряс новым конвертом перед глазами, но его слова осели в моём сознании неясным осадком. Я только поняла, что он говорил о работе.

— Потом, если ты захочешь… — Он пытливо смотрел на меня, но осознав, что ответа не получит, сосед воткнул непонятный конверт между пухлой стопкой книг в маленьком шкафу. — Я просто оставлю его здесь. А теперь, отдыхай, Кристина.

Эта фраза дала ход другим, совершенно особенным дням, больше похожим на наркотическое забытьё. Одной тёмной ночью мои глаза сами открылись и в голове ясно, как божий день, загорелась мысль: за мной следят. Понемногу потрясение от встречи с Кристианом сошло, из-за чего голова снова начала работать.

Ворох «размороженных» чувств усилил страх, что меня заберут, прямо как котёнка и давил всякое желание активности. Несколько дней я бродила от одного окна к другому, тщетно становясь увидеть слежку или что-то в этом роде. Не получилось. Люди, на которых я сначала думала, медленно исчезали из поля зрения и никогда больше не появлялись.

Тем не менее, предчувствие, что все кончено и совсем скоро моя жизнь повернется коренным образом снова, нарастало. Я не знала, что делать. Я не хотела ничего менять. Иногда в голове мелькали мысли: хорошо бы закрыться и больше никогда не выходить прочь. Я даже не против отказаться от окон, если это помешает Кристиану и его людям добраться до меня. Угрозы вспороть мой живот и напичкать его овощами, чтобы потом подать к столу Мадлен, звучали в ушах практически каждый день.

Сон испортился, исчез аппетит. Наблюдение за улицей вокруг дома стало духовной пищей, которое на время оттеснил физическую нехватку. Иногда, правда, живот скручивало так сильно, что приходилось что-нибудь брать с кладовой, но теперь количество потребляемой мной пищи сократилось. В некотором роде я могла этим гордиться. Тело, ставшее моими стараниями ближе к свиной туше, опять начало становиться меньше.

На конверт, оставленный Заррой в книгах, я принципиально не смотрела. Он служил мрачным напоминанием о том, во что может превратиться моя свобода, если я всё же решу работать. Этот урок я запомнила на всю оставшуюся жизнь.

— Кристина.

Я вздрогнула, когда Зарра постучал в дверь. За окном стоял вечер, и все во мне сжалось в узел. До этого момента мы практически никак не контактировали. Я хорошо постаралась, тенью скользя по дому. Как показала практика — зря.

За мной пришли.

Я уверена, что пришли.

Все внутри сжалось. Я бросилась в сторону тревожного мешочка, где лежала заранее отобранная одежда и все имеющиеся у меня деньги. Моей наглости хватило даже для того, чтобы закинуть полученную от Зарры монетку в кошелк с дублонами. Паника гасила стыд, а страх выгонял даже малейшую мысль о правильности данного поступка. Я когда-нибудь верну ему долг. Не знаю как, не знаю когда, но верну.

В дверь снова постучали. Маленькая задвижка запрыгала вверх-вниз, издав тихий звон. Так звенели последние минуты, проведенные на свободе. Я бросилась к окну. В темени вечера и тенях домов не было видно чужого присутствия, но какой-то частью души я знала — враги близко. Я видела алчный блеск их глаз, чувствовала жадное дыхание.

Прыгать отсюда — не вариант.

— Кристина.

Снова раздался стук. Голос Зарры звучал настойчиво и обеспокоенно. А что если позади него стоит кто-нибудь из стражи, прижав кинжал ко внутренней стороне шеи. И что будет, если я продолжу прятаться? В воображении живо нарисовалась маленький живой кровавый ручеек, который неспешно пройдет под щелью двери.

— Кристина!

«Да я с тебя шкуру спущу, тварь!»

Моя шкура и шкура Зарры легли на разные чаши весов. Я не хотела причинять ему вред, особенно после всего добра, которое он мне совершил, но и умирать самостоятельно, будучи безвинной, тоже не хотелось. Мысленно я возненавидела неожиданно возникшую трусость. Реши они меня убить с самого начала, все было бы проще. Тогда я была готова умереть, но сейчас — нет.

И это было так… Нелепо.

— Да? — Голос предательски дрогнул.

— Кристина, что с тобой происходит?

Не «с тобой все хорошо?» или «все в порядке?», а «что с тобой происходит?». Пространство для словесного маневрирования не оказалось. Но, с другой стороны, это звучало как-то слишком прямо, особенно для человека, который мог пытаться выманить меня, чтобы передать третьим лицам. Может, это был какой-нибудь сигнал?

— Все хорошо. Не понимаю о чем ты.

Я резко припала к полу. В слабо освещённом