Бухтарминские кладоискатели - Александр Григорьевич Лухтанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну, нам это не грозит, — за всех ответил Роман.
— Рассыпное золото добывать долго и трудно. Как вы понимаете, есть и коренное золото, находящееся в нетронутом виде в горной породе. Бывает, оно видно невооружённым глазом, чаще всего в жилах.
— Да, конечно, мы это знаем, — подтвердил Стёпа, — когда эта порода разрушается, золото вместе с обломками и песком попадает в реки. Это и есть рассыпное золото.
— Ты совершенно прав, — похвалил его Максим, — все остальные металлы окисляются и пропадают, в песке их не найти, а золоту ничего не делается. Лежит в речном песке тысячелетиями. Вы думаете, я один такой? — вдруг переменил он тему. — Из тех, что забились в таежную глухомань? В ваших краях кто только не жил и не прятался! Издавна прятались в вашу глухомань, начиная с беглых каторжников и старообрядцев.
— Это верно, — вмешался Роман, — я читал, что в Усть-Бухтарминске жил ссыльный декабрист Муравьёв-Апостол.
— Жил, действительно жил, — подтвердил Максим, — сослали его сюда, и что интересно, ему здесь нравилось. Он даже женился здесь и хотел дом покупать. Я же говорю, что места у вас хороши.
— А вы-то сами живёте как: в палатке или где?
— Палатку за собой не натаскаешься, да и некомфортно в ней. У меня тут хижина есть. Что-то вроде избушки. Есть и тайники, ухоронки в гротах. В пещерках, значит. Я же говорю: я тут как Робинзон. Пообвык, пообжился. Устроил разные убежища на все случаи жизни: от непогоды, от дождя, от медведей. Есть шалаши, даже подвесная хижина на дереве — что-то вроде шалаша. Я бы вас в гости пригласил, да к моему логову далеко добираться. Вы-то сами как ночуете? А то можно и у меня.
— Нет, спасибо. У нас с собой всё есть для ночёвки.
Разговор шёл в основном между Романом и москвичом. Все остальные молчали, наконец Егорка робко спросил:
— Дядя Максим, а не страшно одному?
— Страшно, не страшно, я об этом не думаю. Всякое бывает, куда денешься. Больше всего опасаюсь лихих людишек — вот и хоронюсь. Конечно, засвечиваюсь в городе, по дороге. Я ведь тут робинзоню, как видите, в одиночестве, без всякого Пятницы, один. Отшельником, бирюком брожу. Вроде Дерсу. Следопытом стал, хотя и не Зверобоем. Броды пугают в непогоду, медведи. Но они летом все на белках. Вот созреет малина — спустятся ниже. Ружьецо на этот случай у меня есть. Так, на всякий случай. Одностволка, заряженная картечью. На медведя, значит. А больше в воздух, отпугиваю.
— Видать, много было у вас приключений?
— Как не бывать…
Москвич сделал паузу, что-то обдумывая и вспоминая. При всём своём московском обличье он не производил впечатление городского пижона.
Видел росомаху, кабаргу. Лосей вы и сами постоянно встречаете.
Наблюдал, как кормятся шишками медведи, как плавает выдра, как играют норки. Раз было приехал, а моя ухоронка в пещере разграблена. Нет консервов, оставленных с прошлого года, постель изодрана, одежонка в клочьях. А ружьецо, слава богу, цело. Ну, раз ружьё на месте — значит, не человек баловался, медведь.
— Ну и как вы из этого положения вышли?
— Да уж вышел. Пришлось в город спускаться. В Столбоухе кое-что взял. Я тут иногда коня нанимаю. Тяжело одному на месяц продукты завозить.
— А бродяги?
— Сюда они не заходят. Они же по пасекам пасутся. Им без людей не прожить. Мирские захребетники. Где украдут, где отберут.
— А хорошо здесь у вас, — признался Степан, — и рассказываете интересно. Можно, если мы ещё к вам приходить будем?
— Да бога ради, приходите, я только рад буду, — отозвался Максим. — Расскажу ещё о чём, если интересуетесь. Кстати, куда вы идёте?
— Мы идём в верховья Громотухи, — за всех ответил Стёпа, — в общем, на белки. Говорят, там на белке есть острый пик. Торчит, как штык. Всё это посмотрим и домой. Вы там бывали?
— Приходилось. Геологию там хорошо изучать. Сплошные скалы, так сказать, обнажённые недра земли без почвенного покрова. А вообще-то, здешние горы для альпинистов не слишком подходящее место.
— Почему?
— Разрушенные сильно. Каменные глыбы, целые скалы — всё держится на честном слове и висит над головой. Монолитные скалы редко где встретишь, а как по таким лазить? Всё валится, за что ни возьмёшься. Сплошной камнепад. Или сыпухи тянутся на километры. Кому захочется по ним ходить? Одна ишачка, и никакой техники. А вот озёра там хороши. Под самыми вершинами. В ясную погоду вода в них синяя-синяя. А вот в непогоду там мрачновато, сурово — и тогда вода не синяя, а чёрная. Кстати, а как у вас с палатками?
— Да так, самодельные.
— Без хорошей палатки в непогоду там худо. Дождь, а то и снег, может зарядить на неделю. Хорошо, когда дрова есть, а если их нет? Вы это имейте в виду.
На этом расстались. Некоторое время мальчишки шли молча.
— Роман, как ты думаешь, что за человек этот Максим? — спросил Степан, едва они отошли от лагеря москвича. — Что-то больно похоже всё это на фантастику. Отказался от Москвы, всё лето живёт отшельником. А где-то, наверное, у него семья. Странно всё это.
— Странно? А мне он не кажется странным. Конечно, человек необычный, но и его понять можно. Большой город надоедает. А он романтик, любит уединение. Мне иногда тоже кажется, что я сам хотел бы пожить отшельником. Природа, тишина — разве плохо? Каждый человек устроен по-своему. Одному нужен город, другому — деревня, а этому — полное уединение.
— Да, москвич, а в тайге свой человек, — поддержал Егор. — Знает лес лучше нашего. К тому же геолог — видно, любит это дело.
— А я думаю, у него резон есть, — заметил Стёпа. — Золотишко, вот в чём дело. Он ведь отсюда знаете куда отправится? В Сочи махнёт. Вверх пузом будет лежать на пляже.
Егор добавил:
— Что-то он темнит — не может он ездить за тридевять земель просто так. Имеет хороший барыш. Ружьецо-то у него — наверняка не простой дробовик. Карабин или на худой конец мелкашка. Как в тайге без ружья? Всё же подозрительный
