Бухтарминские кладоискатели - Александр Григорьевич Лухтанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это мы ждём, когда вы нам скажете, — наивно ответил Егор. Стёпа промолчал, а Роман, как в школе на уроке, бодро и не задумываясь сказал:
— Где-то посередине между этими рудниками.
— Вот! Ты угадал. Я тоже так думаю. Комбинаты на голодном пайке, люди боятся остаться без работы, а основное месторождение ещё не тронуто и находится рядом.
— Вы так говорите, будто уже нашли его, — не удержался Роман.
— Пока не нашёл, но намётки есть. Там должен быть целый подземный город.
— Подземный город? Вы имеете в виду, что кто-то уже разрабатывал его? А говорите, нетронутый.
— Что могут значить комариные укусы, муравьиная работа!
— У вас одни загадки. Нельзя ли понятнее.
— Простите, ребята, сейчас всё объясню. Дело в том, что все известные нам месторождения полиметаллов — а это свинец, цинк, золото, серебро, медь и прочие сопутствующие редкие металлы — разрабатывались две с половиной тысячи лет тому назад.
— Ничего себе! — присвистнул Егор, а Стёпа добавил:
— Выходит, тогда знали, где это месторождение, а сейчас найти не могут?
— Выходит, что так. Вернее, в этом конкретном случае я пока только предполагаю, что знали и разрабатывали. Повторяю: если проанализировать историю, то оказывается, что все или почти все наши рудники открыты по древним чудским разработкам. Так что и это загадочное и неизвестное нам месторождение наверняка разрабатывалось, и я уже приметил следы закопушек.
— Закопушки — это древние выработки?
— Да, их ещё называют чудскими. Все они, по сравнению с нынешними, были очень малы.
— Где же это?
— Пока это только предположения. Могу ещё добавить, случайно или нет, но тут рядом, на Холзуне, на горе Чемчедай российские геологи разведали гигантское месторождение железа. Считай, вся гора из магнетита. Планируют поставить город на месте вашей Столбоухи, чтобы эту гору копать, а потом руду перерабатывать, доводить до кондиции. И, видимо, главный шток полиметаллов тоже где-то здесь, где-то рядом.
— Ну и дела! — удивился Стёпа. — А что это за чудь такая?
— Про чудь почти ничего не известно. Возможно, это и не народ вовсе, а профессия. Профессия горняков, металлургов.
Языки развязались, Ребят всерьёз заинтересовал разговор, и вопросы сыпались один за другим.
— А как же получается, чудь находила руду лучше, чем сейчас дипломированные геологи?
— И тут есть объяснение. Находили-то они только те месторождения, что выходят на поверхность. А их видно простым глазом, тем более если есть какой-то опыт. Руда на поверхности окисляется, приобретая желтовато-ржавый цвет, бурый, иногда почти чёрный. Это цвет окислов. Железо там тоже присутствует, окисленное, — оно и даёт красноватый цвет. Это видно издалека, конечно, если травой не заросло. И всё это называется железной шляпой.
— Вот хохма! А почему шляпа?
— А ты где шапку носишь?
— На голове.
— Верно, вот и у рудного тела на макушке что?
— Шляпа. И правда, всё очень просто!
— А я знаю теперь, откуда произошло слово «чудеса»! — вдруг заявил Егор. — От слова «чудь». Они и правда чудесники, раз умели руду искать.
— А что же сейчас вы по этой самой железной шляпе не можете найти ядро, о котором нам рассказали?
Вопрос мог бы показаться коварным, но Максим и глазом не моргнул.
— Во-первых, рудное тело не обязательно выходит на поверхность, во-вторых, её могли сработать древние рудокопы, и в-третьих, её могла закрыть каменная осыпь. Так что причин может быть несколько.
— А как же получается: две тысячи лет назад разрабатывали, а потом вдруг перестали и чудь куда-то исчезла?
— Интересный вопрос. Я думаю, бронзовый век закончился, так как начался железный век. Медь и бронза стали не нужны. Как ты думаешь, нужен ли бронзовый нож, если есть железный? И лучше, и дешевле. А прошло две тысячи лет — и о цветных металлах снова вспомнили.
У Романа вопрос был более серьёзный.
— Да, Максим, всё это очень интересно, что вы рассказываете, а почему вы не поделитесь своими мыслями со специалистами, геологами-разведчиками, которые годами бьются и не могут отыскать так нужное месторождение?
— Ну, тут опять будет и во-первых, и во-вторых. Так вот: кто меня будет слушать, никому не известного геолога-поисковика, да ещё и бывшего? Взашей вытолкают, да ещё и осмеют. И самое главное, у меня двоякое отношение ко всем этим делам. С одной стороны, мне интересно проверить свою гипотезу, но с другой — я не хочу, чтобы на месте Тегерека, Хамира зияли шахты и безобразные карьеры, напрочь уничтожающие природную красоту. Вы как ко всей этой проблеме относитесь?
— Мы на вашей стороне. Шахт и гор из отвалов мы не хотим.
— Не хотим, а ведь бурят со всех сторон. И уран ищут, и железо, и свинец, и лес рубят безбожно. Как только бедная тайга терпит! Вот, посмотрите, — вдруг переменил он тему разговора, — оляпка купается, а потом ныряет. Я могу до бесконечности смотреть на неё. Природа — вот наша главная ценность. Лес, горы, птички, зверушки, воздух. Вот вся эта красота кругом. Да, знаете, я вам ещё много чего не рассказал. Я же тут выдру к себе приручил.
— Выдру? — поразился Роман. — Её же сейчас и встретишь редко.
— Вот редко, а ко мне она чуть ли не каждый день приплывает. Я, когда рыбачу, обязательно оставляю ей рыбёшку. Хариуса, естественно. И она приплывает ко мне. Сама или по моему свистку. Это сейчас её нет — вас боится. А вот норку не приветствую. Зря её завезли к нам. Наглая, везде лезет, и, боюсь, она может вытеснить ту же выдру и подчистую сожрать всё, что гнездится на земле. Да, вот барсука местного знаю, — добавил он через некоторое время. — Правда, дружбу с ним не могу пока завести. Недоверчивый он. И, между прочим, совершенно правильно делает, что не доверяет. Я тут в лесу много чего увидел интересного — впору хоть книгу пиши о жизни зверей. В общем, это большая тема, а я, кажется, заговорился.
— Говорите, говорите, нам это очень интересно, — торопливо сказал Гоша, — мы и сами наблюдаем, где что у нас живёт.
— Да, — вспомнил вдруг Максим, переменив тему разговора, — а что
