Кристальный пик - Анастасия Гор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Свадьбу в месяц нектара празднуют, уж поздно для нее, — произнес Солярис, медленно отпуская меня, но по-прежнему вглядываясь в чащу вокруг.
— Ах, значит, все-таки стряслось что-то. — Хагалаз повесила корзинку на локоть и придирчиво осмотрела ее содержимое, раскачиваясь на пятках. — Что ж, думаю, этого вполне хватит для сытного ужина, чтобы аж трое смогли наесться.
— Я своей кровью за еду и кров снова платить не стану, — предупредил Солярис.
Хагалаз обиженно фыркнула.
— Значит, ужин будет только на одного. Тогда тем более хватит!
Хозяйка спрыгнула на пень, протяжно мяукнула и дернула хвостом, будто приглашая пойти за Хагалаз — та уже юркнула в чащу, не собираясь нас дожидаться. Прекрасно помня о том, как она любит ускользать и играть в догонялки, мы с Солом подхватили брошенный узелок и, забыв про хворост, помчались за ней.
На скрюченных ветвях позвякивали талисманы из розового кварца и соломенные куколки, смахивающие на те, что плела Тесея, но не простые и уж точно не для детских забав. Стоило неосторожно задеть их плечом, как Рубиновый лес рассыпался в звоне, похожем на мелодию колокольчиков. Листья будто смеялись, игривые, как дети, и дразнились нам вслед. А иногда вместо смеха слышался лязг мечей и топоров: вместе с кровью тысячи воинов корни деревьев вобрали в себя их предсмертные воспоминания. Чего только не видывал этот лес за века своей жизни! Но еще больше, несомненно, видела его истинная хозяйка, чья тень убегала от нас в сумерках.
Бережно отодвигая ветки с талисманами рукой, чтобы, не дай боги, не повредить их, я то и дело спотыкалась о кочки или проваливалась на ухабах, хоть и старалась ступать за Солярисом шаг в шаг. К тому моменту, как чаща расступилась перед очищенной опушкой, даже на моей костяной ладони не осталось живого места от колючек и заноз.
Рубиновые деревья, — клены, вязы, дубы, — обступали хижину Хагалаз, как бдительная стража, и ни лесная прохлада, ни тени, ни люди не смогли бы пройти мимо них без ее разрешения. Именно поэтому сама хижина, ветхая и с двускатной крышей, покрытой глиной с необтесанными белыми булыжниками вместо черепицы, не запиралась даже в отсутствие хозяйки. Дверь скрипела и раскачивалась, как будто тоже звала нас в гости. На гвоздях вдоль крыльца болтались блестящие латунные украшения с жемчугом и грачиными перьями, заставляя меня задуматься, откуда Хагалаз берет столь редкие материалы, если не выходит из леса и более не принимает учеников (не принимает ли?..).
Невольно косясь на неглубокую черную яму в земле с обугленными в ней поленьями, я пересекла поляну и взобралась на крыльцо рука об руку с Солом. Подумать только: это все, что осталось от того дня, когда я обменяла человеческую кожу на драконью чешую. Ритуальное кострище и длинная черта вдоль поляны по самой кромке, похожая на трещину, которую оставил первый удар моего хвоста сразу после превращения.
— Присаживайтесь, гости дорогие! Бульона? Чая? Не обращайте внимания на беспорядок. Я никогда не убираю.
Хагалаз усадила нас обоих за стол практически насильно: подвела к скамье и надавила на плечи с силой, несвойственной женщинам ее лет. То, что она назвала беспорядком, на самом деле граничило с хаосом. Всюду громоздилась посуда и хозяйственная утварь: в маслобойке пенилось масло, в бочке созревала домашняя настойка, на поломанной прялке висело недотканное покрывало, а из ступок тянуло свежестью руты и сладостью бузинных ягод. Если принюхаться, то от них веяло еще и железом, напоминающим запах крови — так пахли только ягоды, выросшие в Рубиновом лесу. Однако Хагалаз утверждала, что не употребляет здешние растения, не защищенные сейдом, в пищу… Значит, в ступках томился отнюдь не какой-нибудь соус или варенье.
Отодвинув ступки подальше, я незаметно отодвинула от себя и железные спицы для вязания с булавками, какие в деревнях нередко использовали не только для того, чтобы закалывать одежду или волосы, но и в качестве оберегов. Все это добро благополучно пачкало дейрдреанский гобелен, который Хагалаз все еще использовала вместо скатерти. Не в силах смотреть на это, я перевела взгляд на створчатые окна, покрытые толстым слоем пыли, и заметила, что растений в горшках на них поубавилось: остались лишь кустики зверобоя, белены и душицы. Не то летом Хагалаз предпочитала домашним травам дикорастущие, не то к сейду взывала слишком часто.
— На, угощайся! А то слюной весь стол мне запачкаешь. Вижу же, как носом водишь и на котелок поглядываешь, хе-хе. Вкусно я готовлю, да? Соскучился по моей стряпне?
Хагалаз расшевелила кочергой фарфоровое пламя в очаге, белое и полупрозрачное. Дождавшись, когда чугунный котелок над ним забулькает и засвистит, подбрасывая крышку, она перелила его содержимое в миску и поставила ее перед Солом. Вот только смотрел он все это время на котелок не потому, что проголодался, а потому, что в котелке что-то барахталось и скреблось еще с той самой минуты, как мы вошли.
Промычав невнятное «Спасибо», Солярис уставился на бледно-зеленый бульон, в котором плавали дольки картофеля и редиски. Выглядел он вполне съедобно, но я все равно пересела от Сола на другой конец скамьи, чтобы Хагалаз ненароком не решила, будто я тоже хочу попробовать ее супец. Однако надеяться, что мне удастся избежать ее гостеприимства, было глупо: спустя несколько минут закипел еще один горшок и передо мной очутилась дымящаяся пиала. К счастью, это был всего лишь чай.
В замке его тоже иногда подавали вместе с жирными блюдами вроде баранины, чтобы помог растопить масло в желудке. Я сделала настороженный глоток и причмокнула губами, сравнивая послевкусие — горькое, свежее, как древесная живица. Кажется, то и впрямь была она, разведенная крутым кипятком. На дне плавали зеленые иголки и ягоды малины, засушенные с прошлого лета, а щепотка липового меда превращала чай практически в десерт,
