Остров затерянных душ - Джоан Друэтт

Пожалуй, признавал Масгрейв, он поступил неправильно, дав людям надежду, ведь ее крах их страшно расстроил. Что касается его самого, то это разочарование спровоцировало очередной приступ глубокой депрессии, которая усугублялась еще и тем, что наступил сентябрь, а значит, минуло уже восемь мучительных месяцев с тех пор, как они были выброшены на берег. «Как же медленно они тянулись и с какими душевными страданиями я их пережил, – признается Масгрейв, – описать это невозможно».

С приходом весеннего равноденствия погода стала хуже, чем когда-либо прежде. Ветер, снегопады, ливни были так сильны, что, по словам капитана, «лучше было не выходить за дверь без крайней необходимости». Впрочем, иногда нужда заставляла их вступать в борьбу с природной стихией, чтобы добыть себе пищу, и, если им удавалось убить тюленей, а это всегда были беременные самки, им приходилось нести мясо на себе, так как море было слишком неспокойным, чтобы выходить в лодке.

Затем, к ужасу всех пятерых, морские львы снова исчезли. Их не было в лесу, не стало их и на берегу, они не плавали в воде. Создавалось впечатление, что все они отправились на другие земли, чтобы там собираться и размножаться.

Мясо тюленей, которое они солили, сушили и коптили, теперь должно было бы их выручить, но, как раздраженно отмечает Масгрейв, его практически невозможно было есть. Когда был выбор между корневищами сахарника, которые ему уже надоели до отвращения, и копченым мясом, он выбирал коренья.

«Мы ослабли и плохо себя чувствуем, – констатирует Райналь, как никто другой горячо ненавидевший «неудобоваримое растение». – Наше положение становится все более и более критическим».

Особо переживал Масгрейв за своих подчиненных. Они никогда не жаловались, пишет он, хотя им «приходилось грести, сидя в лодке под дождем и ветром, с утра до ночи, и в итоге они получали так мало, что едва хватало для поддержания жизни».

В своем журнале 21 сентября, в среду, он пишет об особенно неудачной охоте, когда их положение было настолько бедственным, что им пришлось выйти в море, несмотря на то что небо предвещало близкий шторм. Налетевший ветер с дождем и градом застал их в восьми милях от Эпигуайтта, вынудив разбить лагерь на берегу.

К полуночи стало так холодно, что оставаться там было подобно самоубийству, поэтому они снова спустили лодку на воду «и вернулись домой около двух часов ночи во вторник, насквозь мокрые и чуть ли не до смерти замерзшие», не добыв ничего, что оправдало бы их лишения. В конце своей записи Масгрейв отмечает без комментариев: «Сегодня десятилетний юбилей моей женитьбы».

На этот раз он умолчал о своих горьких страданиях.

Двадцать пятого сентября погода несколько улучшилась.

«Сегодня ветер немного ослаб, поэтому мы воспользовались передышкой и вышли на лодке в море посмотреть, не попадутся ли нам в Западном проливе один-два морских льва», – пишет Райналь.

Однако пляжи, где в прошлом неизменно бывали морские львы, теперь были совершенно пусты. Когда они возвращались назад через бухту Карнли, Масгрейв поднял руку и прошептал, что слышал лай тюленя.

Пришвартовав лодку, они выбрались на берег и увидели старого секача, нареченного ими Королем, и с ним двух не менее пожилых жен. Столь же отважный, как и всегда, патриарх двинулся с воинственным рыком им навстречу, но положение отшельников было безысходным.

«Нам было больно убивать этих бедных животных, особенно старого льва, к которому мы всегда относились с уважением, но нас заставляла нужда – нависала угроза голода, мы не могли отступиться», – пишет Райналь.

Дубинки сделали свое смертоносное дело, и в считаные минуты три туши были погружены в лодку. И снова, таким образом, им удалось избежать голодной смерти.

Затем наступил октябрь.

«Наконец пришел месяц, которого мы так долго ждали (даст Бог, помощь придет еще до его окончания), – записал Масгрейв в своем журнале и снова немногословно прибавил: – Сегодня девять месяцев, как мы потерпели крушение».

Настало время появиться их спасителям, если Сарпи и дядя Масгрейва сдержат свое слово.

На другом конце острова Роберт Холдинг точно так же отчаянно ждал появления спасительного корабля. С наступлением весны погода стала приятнее, но от этого он только еще острее ощущал свое одиночество, чем раньше. Так в бесконечных ожиданиях паруса у него появилась привычка сидеть на скалах, устремив свой взгляд в океан.

Одинок он был как в силу сложившихся обстоятельств, так и по собственному желанию, поскольку его возвращение из Хардвика с вестью о смерти Махони получило неожиданные и малоприятные последствия. Хотя капитан Далгарно и Эндрю Смит должны были ожидать худшего, их потрясение, вызванное новостью, не шло ни в какое сравнение со сдержанной реакцией на предыдущие смерти – вероятно, это объяснялось тем, что погибший был, как и они, офицером. Кроме того, Далгарно, видимо, испытывал чувство вины, так как именно он оставил беднягу на произвол судьбы.

После того как Холдинг сообщил все подробности, атмосфера в лагере стала беспросветно подавленной. Разговоры Далгарно и Смита постоянно сводились к вопросу о том, кому суждено умереть следующим.

«Кого в следующий раз заберет смерть?» – риторически вопрошает Смит.

По ночам их беспокойный сон тревожили кошмары, дневные часы также были исполнены безысходности и мрачных предчувствий, потому что пищи стало меньше, чем до того: морские блюдечки, чей сезон откладки яиц завершился, исчезли с прибрежных камней.

Тогда и началось уединение Холдинга, поскольку, вместо того чтобы сообща искать иные источники пищи, мужчины начали конфликтовать. К примеру, Холдинг придумал новый способ ловли рыбы: привязав длинные куски тюленьих внутренностей к ногам, он по колено заходил в воду. Рыба хваталась за приманку, которая тянулась вслед за ним, пытаясь оторвать от нее кусок, и, пока она, путаясь в кишках, была этим занята, Холдинг успевал ее поймать. Ему удавалось наловить ее в достаточном количестве, чтобы поделиться с двумя остальными, пока однажды он не попросил помощника капитана помочь ему донести необычайно обильный улов. Смит отказался, и Холдинг резко заявил ему, что отныне пусть сам себе ловит рыбу.

Между ними и раньше никогда не было товарищеских отношений и солидарности в достижении общих целей, что могло бы сохранить больше жизней в их коллективе (и что явилось решающим фактором для выживания членов экипажа «Графтона»). Но теперь оставшиеся в живых из команды «Инверколда» стали еще более обособленны и враждебны по отношению друг к другу, чем когда-либо прежде. Капитан Далгарно и Эндрю Смит, будучи офицерами, ждали со стороны Холдинга, всего лишь рядового матроса, почтения и услужливости. Тем не менее он, считая себя ничем их не хуже (если не лучше) в сложившихся обстоятельствах, отказался перед ними раболепствовать. По этой причине Далгарно и Смит устроили новый лагерь в шестидесяти ярдах от старого, игнорируя человека, которого считали ниже себя в социальном отношении. Так продолжалось несколько недель кряду.