Семь столпов мудрости - Лоуренс Томас Эдвард

Он был братом мединского эмира Шихада. Их семейство происходило от Хусейна, младшего из детей Али, и они единственные среди потомков Хусейна считались ашрафами, а не саадами. Они были шиитами со времен Кербаля и в Хиджазе пользовались уважением как первые лица после эмиров Мекки. Насир был любителем садов, но его долей с детства была война, которой он сам никогда не желал. Теперь ему шел двадцать седьмой год. Его низкий, широкий лоб прекрасно сочетался с чувственными глазами, а через коротко подстриженную черную бороду просвечивали невыразительный, но приятный рот и небольшой подбородок. Он находился здесь уже два месяца, сдерживая Ведж, и, по его последним сведениям, этим утром боевое охранение турецкого верблюжьего корпуса отошло с нашей дороги на главную оборонительную позицию.

Утром следующего дня мы встали поздно, чтобы собраться с силами для долгих часов важных переговоров. Бо́льшую их часть Фейсал вынес на своих плечах. Насир помогал ему как второе лицо в командовании, а рядом сидели братья Бейдави, готовые оказать ему нужную помощь. День был солнечным и теплым, угрожая к полудню жарой; мы с Ньюкомбом ходили по лагерю, смотрели на солдат, на водопой верблюдов и на непрерывные толпы новых визитеров. Когда солнце уже поднялось высоко, огромная туча пыли на востоке возвестила о приближении какой-то большой группы. Мы направились обратно к палаткам и увидели подъезжавшего церемониймейстера Фейсала Мирзука эль-Тихейми, похожего на мышь острослова. Для пущей важности он вел за эмиром людей своего клана легким галопом. Они обрушили на нас тучу пыли: авангард из двенадцати шейхов, с саблями наголо везших огромные красный и белый флаги, описывал круги вокруг наших палаток. На нас не производили впечатления ни само их гарцевание, ни кобылы, возможно, потому, что они нам мешали.

Около полудня приехали Вульд Мухаммед Харб и всадники из батальона Ибн Шефии – три сотни под командой шейха Салиха и Мухаммеда ибн Шефии. Мухаммед был простоватым коренастым человечком лет пятидесяти пяти, здравомыслящим и энергичным. Он быстро завоевал себе репутацию в арабской армии, так как не гнушался никакой работы. Его людьми были чернь из Вади-Янбо, безземельная и безродная, да горожане из Янбо, не обремененные наследственной спесью. Они были наиболее покладистыми среди наших отрядов, не считая белоручек-агейлов, которые были слишком хороши, чтобы их можно было превратить в чернорабочих.

Мы отставали уже на два дня от графика движения, согласованного с флотом, и Ньюкомб принял решение, не ожидая всех, выехать этой ночью в Хаббан. Там он должен был встретиться с Бойлом и объяснить ему, что мы опоздаем на свидание с «Хардингом», но были бы рады, если бы он смог вернуться сюда вечером двадцать четвертого, когда подойдем мы, крайне нуждаясь в воде. Он мог бы также договориться об отсрочке морского десанта до двадцать пятого, чтобы сохранить запланированное взаимодействие.

Когда стемнело, пришло письмо от Сулеймана Рифады вместе с присланным в подарок Фейсалу верблюдом, которого тот должен был либо принять в знак дружеского расположения, либо отослать обратно в знак вражды. Фейсала задел этот жест, и он пожаловался на свою неспособность понять этого ничтожного человека. «А все оттого, что он ест рыбу, – заметил Насир. – От рыбы пухнет голова, поэтому он так себя и ведет». Сирийцы и месопотамцы, люди из Джидды и Янбо, громко рассмеялись, показывая тем самым, что не разделяют предрассудки горцев, считающих, что есть кур, яйца и рыбу – позор для мужчины. Фейсал с притворной серьезностью возразил: «Ты оскорбляешь нас, мы тоже любим рыбу». Другие запротестовали: «Мы откажемся от нее, и да поможет нам Аллах» – Мирзук же, чтобы сменить тему, заметил: «Сулейман – сам существо противоестественное, ни рыба ни мясо».

С раннего утра мы в беспорядке двигались три часа вниз по течению Вади-Ханда. Потом долина повернула влево, и мы быстро пошли по пустой бесплодной местности, где не за что было зацепиться взгляду. Было холодно: в лицо дул сильный северный ветер. На марше мы все время слышали прерывистые раскаты со стороны Веджа и боялись, что флот, потеряв терпение, начал операцию без нас. Однако, хотя наверстать потерянные дни было невозможно, мы продолжали путь форсированным маршем, пересекая один за другим притоки Хамдха. Равнина была изрезана этими высохшими руслами, мелкими, прямыми и голыми, которых было так много и узор которых был таким же хитрым, как жилки в широком листе какого-нибудь дерева. Наконец мы снова вернулись к Хамдху, на этот раз в Курне, и хотя на его глинистом дне стояла одна грязь, решили разбить здесь лагерь.

Пока мы располагались, среди солдат произошло внезапное возбуждение. В восточном направлении были видны пасшиеся верблюды, и самые энергичные из джухейнцев устремились туда, захватили верблюдов и привели в лагерь. Разъяренный Фейсал кричал, чтобы они остановились, но они были слишком возбуждены, чтобы его слушать. Тогда он схватил карабин и выстрелил в ближайшего солдата, тот в страхе вывалился из седла, и остальным пришлось остановиться. Фейсал велел привести их к себе, отколотил зачинщиков палкой и велел загнать в загон украденных верблюдов и тех, на которых ехали воры, до полного счета, а затем отправил животных обратно, к их владельцам-билли. Если бы он этого не сделал, джухейнцы были бы вовлечены в собственную войну с племенем билли – как мы надеялись, нашими завтрашними союзниками, и это задержало бы наше продвижение за Ведж. Наш успех зависел даже от таких мелочей.

Следующим утром мы вышли на берег моря и в четыре часа подошли к Хаббану. К нашему облегчению, как и ожидалось, «Хардинг» был уже на месте и сгружал воду. Хотя мелководная бухта и не давала разыграться крупным волнам, неспокойное море делало работу лодок опасной. Мы не забыли о мулах, а оставшуюся воду отдали пехотинцам. Но эта ночь была трудной, и толпы страдавших от жажды людей теснились в лучах прожекторов возле резервуаров, надеясь на получение лишней порции воды, если матросы решатся совершить еще один рейс.

Я поднялся на борт и услышал, что атака с моря была проведена по плану, как если бы сухопутная армия уже была на месте: Бойл боялся, что турки уйдут, если он промедлит. В тот день, когда мы дошли до Абу-Зерейбата, турецкий губернатор Ахмед Тевфик-бей обратился к гарнизону со словами о необходимости защищать Ведж до последней капли крови, а сам с наступлением темноты сел на верблюда и бежал с несколькими всадниками к железной дороге. Двести оставшихся пехотинцев были готовы самоотверженно выполнить свой долг, сражаясь против десанта, но соотношение противников составляло три к одному, а морские орудия были слишком тяжелы, чтобы правильно воспользоваться оборонительными позициями. Как нам стало известно на «Хардинге», бой еще не закончился, когда город Ведж уже был занят матросами и арабами Салиха.

Глава 27

Добрые вести окрыляли армию, которая вскоре после полуночи начала просачиваться на север. На рассвете мы соединили различные подразделения в Вади-Мие, в двенадцати милях южнее города, и далее продвигались вперед в полном порядке, встречая немногочисленных рассеянных турок, из которых только одна группа попыталась оказать непродолжительное сопротивление. Агейлы спешились, сняли с себя свои плащи, головные платки и рубашки и продолжали путь голыми до пояса, демонстрируя свое загорелое тело, что, как они говорили, в случае ранения оставляет раны чистыми, да и ценная одежда не подвергается риску повреждения. Командовавший ими Ибн Дахиль добился беспрекословного повиновения. Они двигались поротно, в открытом строю, с интервалом в четыре-пять ярдов, с равными по численности ротами поддержки, стараясь пользоваться даже плохим прикрытием, если оно встречалось.

Было приятно смотреть на чистых мужчин с коричневой кожей в залитой солнцем песчаной долине с водоемом посередине, заполненным бирюзовой соленой водой. Они двигались за темно-красными флагами, которые несли впереди колонны два штатных знаменосца, строго ритмично, делая почти по шесть миль в час, в мертвой тишине. Не прозвучало ни одного выстрела, пока они подходили, а потом поднимались на гребень холма. Так мы узнали, что вся работа сделана за нас, и зашагали вперед, чтобы увидеть город в руках мальчика Салиха, сына Шефии. Он рассказал нам, что его потери составили почти двадцать убитых, а позднее мы услышали, что один лейтенант британских военно-воздушных сил был смертельно ранен во время воздушной разведки и один британский матрос ранен в ногу.