Дом, который подслушивал - Мейбл Сили

Я все еще смотрела на Штрома с недоумением. Его удовлетворенность не нравилась мне все больше и больше, но все же он, наверное, прав. Ведь у него большой опыт расследования убийств, у меня же, напротив, никакого.

— Что он принял?

— Снотворное. Прекрасная, спокойная смерть. Я не могу его винить за это. Он знал, что шансов у него больше нет. Я даже простил бы ему все, кроме попытки убить вас. Он действительно имел все основания ненавидеть старуху. Боже мой, отец той девушки! Кто бы мог подумать?

Я перевела взгляд с него на миссис Уэллер, чье лицо буквально излучало надежду. И тогда я задала вопрос, который она сама задать не решалась.

— Тогда, вероятно, мистер Уэллер будет освобожден?

— Конечно, конечно! — После небольшой паузы он продолжал: — Все это, конечно, свинство! Но что можно поделать спустя столько лет? И в конце концов миссис Гэр тоже мертва. Насколько я могу судить, это дело закончено!

— Если вы эту историю бросите в пасть прессе, я никогда больше не посмотрю на вас! — набросилась я на Штрома. — Этот несчастный старик!

После этого Штром стал выглядеть чуть менее самодовольным.

Он вышел в холл, где все еще околачивалось с полдюжины мужчин. Оказалось, что это были репортеры. Штром довольно долго разговаривал с ними. Миссис Уэллер, прикрыв лицо фартуком, проскользнула вверх по лестнице. Меня газетчики тоже расспрашивали, но я отвечала уклончиво. По моему мнению, Штром поступил очень несправедливо по отношению к мистеру Гранту. Оставалось только надеяться, что когда-нибудь он раскается в этом.

Репортеры приходили и уходили в течение всего дня. Перед полуднем появилась миссис Халлоран, которая с воодушевлением предоставила себя к услугам репортеров. Это было весьма забавным, если учесть, что она не имела никакого понятия о том, что произошло с последней среды.

Когда холл наконец на несколько минут опустел, я позвонила Ходжу Кистлеру на работу. Он был совершенно ошеломлен моим сообщением. Его не удивила добровольная смерть мистера Гранта, но Ходж не верил в то, что он был убийцей.

— Непонятно! — вновь и вновь повторял Ходж.— Но ведь действительно о его близких ничего не было известно.

— Ему было из-за чего ненавидеть миссис Гэр. Случись такое с моей дочерью, я бы наверняка тоже убила бы ее.

— И я! — убежденно сказал Кистлер.

— Но я ужасно разозлилась на Штрома. Он вовсю рекламирует это дело. Ты не находишь, что старик достаточно пережил? Зачем и после смерти ставить на него печать убийцы?

Ходж согласился со мной, но днем он, возбужденный, появился у меня в комнате, размахивая выпуском «Комет».

— Прочти это и возьми назад все, что ты говорила о Штроме!

Впрочем, мне не оставалось ничего другого, так как оказалось, что лейтенант вел себя очень порядочно и сдержанно. А я радовалась тому, что и сама не была словоохотлива с репортерами.

«ПРИОТКРЫВАЕТСЯ ПОКРЫВАЛО НАД ДАВНИШНЕЙ ТАЙНОЙ.

Джон Либерри мертв. После стольких лет полицией найдено предсмертное письмо добровольно ушедшей из жизни Розы Либерри.

Два десятилетия назад трагический случай потряс весь Джиллинг-сити и даже всю страну Последнее эхо этой драмы отзвучало сегодня на Трент-стрит, где Джон Грант Либерри добровольно пошел на смерть.

В прошлые дни полиция, к счастью, обнаружила некую долговую расписку на две тысячи долларов и вынудила ее владельца признаться в том, что эти деньги миссис Гэр должна была заплатить ему за молчание. Выяснилось, что прощальное письмо несчастной Розы Либерри на самом деле существовало и что человек, нашедший его, обязался за две тысячи долларов никогда не упоминать об этом письме.

Когда шестнадцатилетняя Роза Либерри исчезла из дома своей тетки миссис Рэчел Стайнс, родители девушки потеряли покой, но их попыткам найти дочь препятствовал погрязший в коррупции тогдашний начальник полиции Хартиган. Трагедия достигла высшей точки, когда молодая обитательница известного своей дурной репутацией дома на Сен-Симон-стрит лишила себя жизни. Хозяйкой этого дома была миссис Гарриет Луэлла Гэр. В покойной опознали пропавшую без вести Розу Либерри.

Несмотря на все усилия доказать вынужденную смерть юной девушки, полиция не обнаружила улик, доказывающих, что Роза Либерри попала к миссис Гэр не по своей воле. Не было прощального письма, ничего, подтверждающего то, что Розу принудительно удерживали в доме миссис Гэр. Но все же скандальный судебный процесс стал причиной основательной чистки в городской администрации и полиции.

Недавним обнаружением предсмертного письма юной Розы мы обязаны умению и способностям лейтенанта Штрома, руководителя бригады по расследованию «дела Гэр».

Во время своего расследования в связи с внезапной смертью миссис Гэр, которая, как установило судебное следствие, была вызвана естественными причинами, лейтенант Штром узнал, что один из постояльцев дома на Трент-стрит в течение двух лет не платил за квартиру. Этот жилец был подвергнут перекрестному допросу. И он признался, что двадцать лет назад нашел прощальное письмо Розы Либерри, но скрыл это, так как миссис Гэр пообещала ему за молчание несколько тысяч долларов.

Вот что было в письме, которое оставила Роза: «Мама, папа, я испробовала все, что в моих силах, чтобы вырваться отсюда, но этот дом всегда заперт. То, что от меня требуют, — ужасно, страшно! Простите меня, мама и папа, вы знаете, как я вас люблю. И я знаю, что вам лучше видеть меня мертвой… Ваша Роза».

Важность этой записки очевидна. Она доказывает, что девушка стала жертвой и была вынуждена пойти на смерть. Если бы это письмо было обнаружено тогда, то адвокат семьи Либерри сумел бы добиться для миссис Гэр более сурового наказания, чем пять лет тюремного заключения.

После смерти матери и тетки Розы Либерри ее отец вновь принялся за поиски доказательств невинности своей дочери. Он изменил фамилию и поселился у миссис Гэр, которая спустя много лет не узнала его. Безутешный отец все еще надеялся найти что-нибудь, что могло бы обелить запачканное имя его дочери.

Лейтенант Штром случайно обронил копию прощального письма Розы Либерри в доме на Трент-стрит. Мистер Либерри нашел ее и прочитал. Он упал в обморок, а потом проявил необычайный интерес к записке, что было воспринято окружающими как нормальная реакция, так как он утверждал, что знал семью Либерри.

Сегодня в девять часов утра молодая квартирантка дома на Трент-стрит нашла его лежащим мертвым на своей постели. Он оставил записку со словами: «Я — Джон Грант Либерри. Наконец я снова доволен. Не могу дождаться, когда опять увижу свое дитя».

В середине этой страницы «Комет» были напечатаны старые фотографии. Одна — Розы Либерри, которую я уже видела в номере за май 1919 года, другая — матери, темноволосой красивой женщины. Мне вспомнилась фраза, которую однажды произнес мистер Грант: «Матерям невинных дочерей… матерям, которые даже на смертном одре громко выкрикивали имена своих несчастных дочерей…»

— Я только рада, что миссис Гэр умерла! — сказала я и громко высморкалась…— Но Штром действительно вел себя порядочно.

— А я рад, что ты все-таки признала свое заблуждение. Такое с тобой случается редко. Но какая сенсационная история! Если бы можно было чаще получать такой материал, я охотно отказался бы от своей нищенской независимости и снова вернулся бы в «Комет»!

— Какой же ты бесчувственный! Тебя не волнуют страдания людей. Для тебя это только отличный репортаж!

— Это непорядочно! В конце концов я с двумя бестолковыми механиками мучаюсь над старым, никуда не годным прессом! Итак, увидимся сегодня вечером. До свидания.

И он умчался.

Похороны состоялись в понедельник. Во вторник ко мне зашла миссис Халлоран и познала к телефону.

Голос на другом конце провода привел меня в глубочайшее изумление. Я была уверена, что уже никогда в своей жизни не услышу его.

— Здравствуйте! Вы читали газеты?

— Конечно.

— Все еще сердитесь на меня?

— Нет. Вы вели себя в высшей степени порядочно.

— Иначе и не могло быть. А вам кажется, что вы уже вне подозрений?

— Ах, я совершенно забыла об этом! Чувствую себя совсем покинутой!

— Но я все еще настаиваю на вашей вине. Могу я пригласить свою ассистентку на первоклассный ужин?

— Вы действительно думаете, лейтенант, что я пойду с женатым мужчиной?

— А как вы пришли к мысли, что я женат?

— Вы производите такое впечатление.

В ответ на это благородный лейтенант разразился разно образными сочными выражениями.

— Не забывайте о своем положении, лейтенант!

— Теперь я понимаю, почему Кистлер не преуспел! С вами это нелегко! Я заеду в семь.

Я надела свое лучшее платье и постаралась привести в порядок волосы и лицо. Выйдя из ванной комнаты, я встретила в холле мистера Уэллера, который как раз намеревался подняться по лестнице. Но, увидев меня, остановил ся и отвернулся.