Последнее слово за мной - Паула Уолл

— У вас очень вкусный хлеб, — торопливо сказал Левон, заметив, что они поймали его взгляд.

— Секрет хорошего хлеба в том, — сказала Кайенн, забирая у него пустую тарелку, — чтобы тесто было гладким, а жир для выпечки — горячим.

И она произнесла это таким тоном, что лицо Левона вспыхнуло.

Левона поражало, что Кайенн знает всех до единого посетителей по именам и держит все заказы в голове, не записывая. Его изумляло, как ловко она скользит между столиков с полными руками тарелок, легкая, как танцовщица. Его восхищал ее язычок, острый как бритва.

Левон видел то, чего не видели другие мужчины, ослепленные страстью к ней. Кайенн Мерривезер в заляпанном соусом фартуке и повязанной вокруг головы красной бандане держалась, как королева.

Каждый понедельник, вечером, протерев все столы и повесив на двери табличку «закрыто», Кайенн садилась за столик для пикников напротив Левона. Всю неделю перед этим он штудировал историю, которую собирался ей рассказать. Она слушала с детским восторгом, а потом отвечала с мудростью взрослой женщины. Он не уставал удивляться, как ей удавалось разглядеть в каждой истории то, что ускользало от его внимания.

— Поутру на земле будет иней, — сказала она однажды вечером, когда они наблюдали за баржей с песком, проплывавшей мимо по реке.

— Да, — согласился он.

В воздухе чувствовалось приближение холодов.

— Мистер Севье, я стала бы вам хорошей женой.

Его молчание заставило ее продолжить.

— Я знаю, я необразованна.

— Дело не в этом.

— К тому же, я не ангел.

— Я никогда и не собирался жениться на ангеле, мисс Мерривезер.

Левон помнил, как смотрят на нее другие мужчины.

— Будете ли вы счастливы с таким…

Он избегал ее взгляда.

— …с таким, как я?

— Мистер Севье, ни с кем другим я счастлива не буду.

Левон протянул руку через стол, пока кончики его пальцев не встретились с ее пальцами. Это было первое их соприкосновения, и от волнения оба задрожали.

Матери и сестре Левона хватило одного взгляда на Кайенн, чтобы вынести ей вердикт. Муж сестры замечтался, и женушка наградила его подзатыльником.

— Сынок, — промолвила миссис Севье, сжав губы так, что они превратились в тоненькую ниточку. — Я растила тебя не для того, чтобы ты женился на всяком отребье.

Семейство Севье сидело за привычным для Левона столиком для пикников у реки. Жаркое давно остыло. Прямая, как палка, и одетая будто на похороны миссис Севье была недовольна буквально всем. Ее внук потянулся за картофелиной, и она шлепнула его по руке.

Кайенн и Буш Хог наблюдали за происходящим, стоя у мангала. Вынув из кастрюли с соусом специальную щетку, Буш смазал жарящиеся на решетке ребрышки. Повалил ароматный, пахнущий перцем пар, а на раскаленные угли брызнул сок.

— Если они задерут носы еще хоть чуть-чуть повыше, — заметил он, — то им придется смотреть назад, а не вперед.

Вытерев руки о фартук, Кайенн направилась к семье Левона, положила на стол большой бежевый конверт и подтолкнула его к миссис Севье.

— Здесь бумаги о состоянии моих дел, — сказала Кайенн. — Я владею половиной этого заведения. И половиной здания, в котором оно расположено. И половиной земли от вон той дороги до реки. Видите те три дома? Они мои, я их сдаю. Попался один жилец-жмот, но он скоро съезжает. А видите вон тот маленький домик?

Севье проследили за указующим жестом Кайенн и увидели симпатичный белый домик, стоящий наособицу, аккуратненький, с красной геранью на крыльце и персиковым садом.

— Это мой дом, — сказала Кайенн, ткнув пальцем себе в грудь. — Он мой по закону, и я держу его в чистоте и порядке.

Свояк Левона принялся перебирать бумаги, глазки его бегали туда-сюда. Он был юристом, а потому иногда плутовал, но сейчас он точно знал, на что стоит обратить внимание.

— А кто такая Шарлотта Белл? — поинтересовался он, не поднимая глаз.

— Мы с ней партнеры, в равных долях. Она вкладывает деньги, я — свой труд.

— А эта Шарлотта Белл… она белая?

Кайенн кивнула.

— С чего бы белой женщине заключать сделку с такими, как ты?

— Я настоящая волшебница по части денег. Дайте мне десять центов, — Кайенн потерла пальцы друг о друга, — и я превращу их в доллар.

Свояк Левона изучил каждую бумажку вдоль и поперек, а закончив, перечитал все с начала. И лишь потом, подняв взгляд на миссис Севье, кивнул.

Миссис Севье прикинула количество посетителей, умножила его на цену сандвича с жарким, салата и пива, а потом умножила полученный результат на шесть рабочих дней в неделю.

— В дни зарплаты и по субботам выручка еще больше, — сказала Кайенн, словно читая ее мысли.

Миссис Севье была не из тех, кто умел радоваться чужим успехам, даже если ее сын только выигрывал от такого брака. По ее мнению, количество счастья в мире было ограничено. Если кто-то купался в радости, то непременно за счет другого.

— У меня лед растаял, — завила она, подняв бокал.

Кайенн взяла бокал и ушла, предоставив семейству время на обсуждение.

— Почему ты не сказал мне, что она при деньгах? — спросила миссис Севье у сына.

— Потому что я и не знал, что у нее есть деньги, — ответил Левон.

— А чего еще ты о ней не знаешь? Что ей нужно от такого мужчины, как ты?

Осторожно сняв очки, Левон стал протирать стекла и тер их, пока пальцы не заболели. Мать может заставить сына почувствовать себя калекой куда легче, чем болезнь.

— Сынок, — ласково произнесла она, протянув руку через стол и дотронувшись до пальцев Левона, — я говорю все это только из любви к тебе.

Левон поглядел на материнскую ладонь: узловатые суставы и пальцы, согнутые как паучьи лапки. Обхватив ее руку обеими своими, он вздохнул.

— Мама, я хотел бы, чтобы ты порадовалась за меня. Но если нет, так нет.

Поднявшись из-за стола, Левон оперся на костыль и ушел от матери навсегда.

— Почему ты не сказала, что богата? — спросил он, глядя, как Кайенн насыпает в стакан его матери колотый лед.

— Не хотела, чтобы ты женился на мне из-за денег.

— Я бы никогда не стал жениться из-за денег.

— Теперь-то я это знаю, — пожала плечами девушка, — а тогда нет.

Левон глядел, как Кайенн грациозно движется по траве, подбородок гордо поднят, бедра покачиваются, как у танцовщицы. Оглянувшись, она одарила возлюбленного таким жарким взглядом, что он залился краской.

Если бы до встречи с Кайенн Мерривезер Левон задумал изваять женщину своей мечты, она была бы совсем другой. Она была бы светлокожей скромницей с изысканной речью. Носила бы наряды с иголочки и сидела, чинно сдвинув колени. Она никогда бы его не удивляла.

Ох, каким же дураком он был когда-то!

Кайенн и Левон расписались в муниципалитете. Левон впервые видел свою избранницу без заляпанного фартука и платка.

— А я ничего, когда приоденусь, правда? — сказала невеста, проведя ладонью вдоль бледно-желтого платья.

Левон только и сумел, что кивнуть.

Судья поглядел на брачующихся и покачал головой. Он не сомневался, что Кайенн сожрет бедолагу и не подавится.

Строго глядя на них сквозь очки, судья заставил их произнести клятвы, объяснил им их супружеские обязанности и велел жениху поцеловать невесту. Если бы он был священником, он бы заодно посоветовал Левону собороваться.

Кайенн потянулась к Левону для поцелуя, но жених сдержал ее порыв. Она была удивлена и слегка раздосадована. Еще ни один мужчина не отталкивал ее. Крепко держа Кайенн за руки, Левон поглядел на нее с такой нежностью, что ее напряженно стиснутые губы разжались, а все кости в теле стали мягче бисквитного теста. Она поняла знак, который он ей подал, и тогда он притянул ее к себе и поцеловал так, словно кроме них в зале никого больше не было.

И все опасения судьи улетучились.

Когда пара вышла из дверей муниципалитета, старики, вечно околачивавшиеся на ступеньках, разразились аплодисментами, а Бен Харрингтон заиграл на скрипке «Счастливые деньки пришли!» А ведь когда его жена сбежала с продавцом краски, он поклялся, что больше никогда не станет играть свадебный марш… и продавать краску.

Дикси Белл и племянник Левона бежали перед новобрачными по ступенькам и разбрасывали рис. Секретарша мэра взбеленилась.

— Ну, и кто теперь будет убирать всю эту грязь?! — шипела она.

— Ну-ну, Клара, — произнес шериф тем же тоном, каким обычно увещевал пьяниц и загнанных в угол преступников, — это же свадьба, а не хулиганство.

Буш Хог и его приятели накорябали на заднем стекле «шевроле» Левона гуталином слово «Молодожены» и привязали к бамперу старые ботинки и консервные банки из-под томатного соуса. На заднем сиденье стояла корзина с продуктами для пикника — подарок от Анджелы, и белая кружевная ночная рубашка для первой брачной ночи, упакованная в тонкую бумагу, — от Летти.