Записки лётчика-истребителя - Федор Архипенко

Лететь пришлось минут 35–40, за это время все обдумал и принял решение: как ориентир использовать при посадке освещенные бараки на окраине аэродрома.

Посадку произвел благополучно, самолет не поломал.

После посадки начал рулить почти вслепую, чувствую, кто-то дергает за элерон самолета, убрал газ, посмотрел и увидел начальника караула с фонариком. Осветил он меня, узнал. А то, говорит, думали, что сел самолет наших союзников — американский или английский и высадили шпиона, как это не раз бывало.

Приехал домой и долго не мог уснуть, вспоминая этот полет до Вены и обратно в Штоккерау. Полет этот оставил неприятный осадок, как сегодня принято говорить — вызвал «стресс». Потом еще целых три дня ходил я как чумовой, и запомнился он мне на всю жизнь.

Спасибо тому солдату, что помог запустить мотор и если жив, может быть, до сих пор вспоминает майора, которого выручил он тогда и чей самолет держал перед взлетом.

Так подробно я описал этот случай, чтобы предостеречь читателя от подобных рискованных глупостей в жизни. Сегодня твердо считаю, что лучше бы тогда самолет разобрали и увезли.

Вскоре от командования 2 ВА пришло распоряжение откомандировать меня в академию.

В феврале 1946 года уговорил ехать с собой на учебу Михаила Бекашенка и Валентина Карлова. Вскоре мы уехали, простившись с личным составом нашего полка.

На КУНСе (курсы усовершенствования начальствующего состава при Краснознаменной Военно-воздушной академии) учился тогда золотой фонд командного состава ВВС: проходили подготовку офицеры на уровне командиров авиадивизий в чине генералов и полковников, здесь встретил даже полковника Литвинова, который был начальником училища в Одессе, когда я был там курсантом. Среди слушателей Академии 22-го приема были известные летчики-истребители нашей страны: трижды Герой Советского Союза гвардии майор И. Н. Кожедуб, сбивший в воздушных боях 62 фашистских самолета, дважды Герой Советского Союза Н. Д. Гулаев, С. Д. Луганский, А. Е. Боровых, прославленные летчики-штурмовики: Л. И. Беда, Т. Я. Бегельдинов и многие Герои Советского Союза.

В феврале — марте 1946 года из различных частей ВВС прибыли в академию дважды Герои Советского Союза Д. Б. Глинка, Г. А. Речкалов, П. Я. Головачев, Амет-хан Султан, А. И. Колдунов, А. Н Ефимов, М. В. Кузнецов, М. П. Одинцов, В. И. Попков и другие.

Итак, в 1946 году я стал слушателем академии 23-го приема, т. н. «золотой орды», где занималось 111 известных в стране летчиков, Героев и дважды Героев Советского Союза, храбро защищавших Родину, имевших огромный боевой опыт.

Мне и многим из моих однокашников довелось стать летчиками, офицерами, признанными мастерами воздушного боя, но не довелось как следует доучиться. У большинства за плечами был многолетний опыт войны, сотни боевых вылетов, выполнение сложнейших заданий и порой были забыты, утрачены простейшие знания по элементарным, т. н. общеобразовательным дисциплинам.

…Хорошо помню как я, Дмитрий Глинка и Амет-хан писали диктант на вступительных экзаменах в академию. Хотя диктант был по русскому языку, но Дмитрий использовал все богатство украинского правописания, я белорусского, а Амет-хан попеременно списывал у нас обоих, дополняя текст какими-то таинственными, одному ему понятными знаками. Помню, что по лицу молоденькой преподавательницы текли слезы, когда она раздавала расцвеченные красными учительскими исправлениями листы известным всей стране героям, лица которых при получении собственноручных творений, в свою очередь, заливала краска стыда… Мы были вторым послевоенным приемом и в академии к такому результату уже были готовы. Большинство из нас были направлены на полугодичный подготовительный курс в объеме 10 классов.

Уже во время учебы мы обнаружили, что в академии «занимались вредительством», хотя скорее всего это было всего лишь головотяпство. Дело в том, что в столовой нас кормили по норме № 2, явно недостаточной для летчиков, и после успешного окончания академии более половины слушателей медики списывали с летной работы, а отдельные выпускники заболевали туберкулезом. Посидев на полугодичной норме, мы дружно объявили забастовку и, пользуясь своими связями и известностью, пригласили «на беседу» главкома ВВС К. А. Вершинина, прибывшего в академию с начальником отдела кадров и членом Военного Совета. Вся наша группа, все 25 человек заявили о «вредительстве», заведшемся в стенах академии.

В итоге командование ВВС ввело для слушателей академии продовольственную норму № 5, и после окончания учебы почти все мы разъехались в части на летную работу, летали на реактивных самолетах, которые в то время поступили на вооружение частей ВВС.

Учеба в академии была нелегкой. На мой взгляд излишне много времени уделялось марксизму-ленинизму и иностранному языку — в ущерб специальным военным наукам. С особенным удовольствием мы ежегодно, учась в академии, проходили летную практику, что позволило сразу после ее окончания, прибыв в воинские части, приступить к полетам.

Как-то в марте 1947 года в Монино, в Доме офицеров, я встретил девушку удивительно похожую на ту, что я видел когда-то в Иваново и запомнил навсегда. Я пригласил Лиду на танго и вновь удивительным образом повторилась та старая история в Иваново.

…Как тут не поверить в судьбу! Вот уже 52 года мы идем вместе по жизни, уже более полувека я нашел то что искал. Расписались мы 23 апреля 1947 года и после первомайского парада «зафиксировали» свадьбу, пригласив по обычаю нескольких человек. Помню И. Н. Кожедуб даже слегка обиделся на меня, что я не пригласил его на свадьбу. Но свадьбы-то фактически не было. Тем более, что он хотел нас познакомить с Лидой, которая была знакома с его женой — Вероникой Николаевной, но мы их опередили. Узнав, что мы нашли друг друга, Иван, помнится, обрадовался и обнял нас.

— Ну молодцы, ребята! Трижды вас благословляю!

В те далекие и прекрасные годы, годы нашей молодости, в жизнь быстро вносились коррективы: многие переженились, стали семейными, уравновешенными и степенными, за счет приобретенных знаний наш кругозор значительно расширился. Позднее многие мои однокашники окончили еще и Академию Генерального штаба, стали генералами и даже маршалами, крупными военачальниками. Главкомом Войск ПВО главным маршалом авиации был Александр Иванович Колдунов, главкомом ВВС был маршал авиации Александр Николаевич Ефимов…

Уверен, что мои однокашники оправдали те немалые затраты, которые в нелегкий послевоенный период нес народ ради нашего обучения. Я всегда был горд, что мне довелось быть слушателем Военно-воздушной Краснознаменной академии.