Записки лётчика-истребителя - Федор Архипенко

Чтобы оценить безопасность взлета, ибо его направление из-за ветра было неблагоприятным, решил взлетать первым. Взлетать приходилось в сторону довольно высокого, метров в 7–8, леса, стеной стоявшего в 50 метрах от аэродрома. Тут уж, если не удастся оторваться от земли, неудачника ждала гибель — окажешься в лесу вместе с обломками, да и сам едва ли целый.

На взлете все прошло благополучно, мой самолет отделился от земли и начал набирать скорость, над макушками леса он прошел в 5 — 10 метрах, я выполнил 1-й разворот и дал команду по радио всем летчикам, кто боится остаться на земле, взлетать.

Все наши летчики произвели взлет благополучно, зато посадка на аэродроме Ченстохова прошла беспорядочно. По радио передал:

— Курс посадки с востока на запад, — но отдельные летчики пошли на посадку наоборот, с запада на восток. Для меня переживаний было как в самом тяжелом бою, поседел пока они сели, так боялся, чтобы при посадке на встречных курсах никто не столкнулся.

Все прошло благополучно, только один летчик приземлился на грунт перед бетонной полосой и разбил машину, хорошо хоть сам остался невредим.

На аэродроме оказались одни мы, летчики, передовая команда того батальона, что ранее обслуживала этот аэродром, ушла дальше на запад. На северо-востоке, неподалеку от аэродрома, слышалась сильная стрельба. Впоследствии оказалось, что пробивалась группировка немецких войск на запад и наткнулась на аэродром авиадивизии генерала Баранчука, и там теперь проходил бой, даже самолеты-штурмовики взлетали и с воздуха наносили удар. Эта группировка противника обошла севернее наш аэродром, надо полагать, боялась, что наших войск много в Ченстохове; фактически наземных войск в этот период в Ченстохове тоже не было, все ушли на запад, а тылы еще не подтянулись из-за распутицы.

Нам в этом случае повезло: если бы вражеская группировка завернула на аэродром, где мы сели, она могла бы почти беспрепятственно уничтожить наши самолеты.

Не обращая внимания на звуки недальнего боя, принимаю решение послать в пешую разведку трех самых расторопных летчиков. Неподалеку виделись какие-то промышленные постройки (и в самом деле оказавшиеся заводом), а мне приходилось думать о том, где расквартировать на ночь летчиков. Не ночевать же в кабинах.

Я с остальными летчиками находился на аэродроме, толком не зная как быть; горючего — бензина для дозаправки самолетов нет, кроме того, возник вопрос, чем кормить людей.

Вскоре вернулись посланные гонцы, частично разрешившие нас от сомнений и размышлений, доложив, что по квартирам разместить летчиков можно — поляки дали согласие.

Пригласил я к себе командиров аэ Михаила Лусто, Петра Никифорова и Михаила Бекашенка, провели мы импровизированное совещание, обсудили, что делать дальше, пока еще светло. Пришли к решению оставить в каждой аэ по одному летчику, а всем остальным направиться в населенный пункт (окраина г. Ченстохова) и размещаться по квартирам. По возможности стараться держаться дружно, поэскадрильно, а дежурившим летчикам сообщить, где мы остановились и под вечер тоже присоединиться к нам.

Так жили, точнее, существовали, оторванные от внешнего мира, почти 5 суток. На шестой день из 508-го авиаполка на У-2 прилетел зам. командира майор Сергов А. И. и привез нам продовольствие, а вечером, наконец, догнала наша передовая команда с техническим составом и частью бао. С их приездом все стало на свои места; приехал и начальник штаба авиаполка со своим штабом.

На второй день оружейница нашего полка Валентина Мартуль провела нас в огромные склады и показала то, чего никому в жизни не пожелаю увидеть огромные горы костей человеческих всех возрастов — детских, подростков и взрослых.

И сегодня, вспоминая это, на душе становится страшно и обидно за такие злодеяния фашистов.

Боевых действий с этого аэродрома мы не вели, так как линия фронта была уже далеко на Западе, на реке Одер.

Вскоре поступило указание авиаполку перебазироваться ближе к Берлину на аэродром Китлицтребен.

7 марта 1945 года вылетел с передовой группой на аэродром Китлицтребен, но из-за плохой погоды на маршруте пришлось сесть на аэродроме под Легницей.

В Легнице вечером, выйдя из КП с командиром авиаполка из авиадивизии генерала Баранчука майором С. А. Карначем, я встретил ту, чей образ вдохновлял меня более трех лет — Ядвигу. Мы поздоровались, обменялись несколькими словами и разошлись навсегда, больше нам встретиться не пришлось, как сложилась ее дальнейшая судьба мне неизвестно.

8 марта 1945 года перелетели на аэродром Китлицтребен.

С этого аэродрома наш 129 гв. иап начал вести боевые действия в районах Дрездена, Коттбуса, Франкфурта и других.

На этом аэродроме я впервые непосредственно беседовал с А. И. Покрышкиным. Он заехал к нашему командиру, своему старому соратнику В. А. Фигичеву, с которым они вместе начинали воевать в Молдавии. Пришлось разочаровать Александра Ивановича, объяснив, что Фигичев еще в пути и когда догонит авиаполк — неизвестно.

Вполне вероятно, что полковник Покрышкин А. И. заезжал в наш 129 гв. иап, чтобы предложить Фигичеву стать его заместителем.

Вскоре обстановка сложилась так, что Л. И. Горегляд стал заместителем командира знаменитой 9 гв. авиадивизии, где командиром был Покрышкин.

Насчет того, что А. И. Покрышкин хотел предложить должность своего зама В. А. Фигичеву — мое личное предположение, замечу лишь, что Л. И. Горегляд вернулся в 205-ю авиадивизию во 2-й половине 1945 года.

Запомнился и еще один эпизод того времени. Я находился возле радиостанции, держал связь с парой истребителей, вылетевшей в район Коттбуса и вдруг радист крикнул:

— Командир! С запада — горящий бомбардировщик.

Взглянул на запад и увидел американский 4-х моторный бомбардировщик Б-29, летящий со снижением, что один из его моторов дымит и сверкают на нем языки пламени. Через секунды появились в воздухе парашютисты.

Всему экипажу, помнится, удалось спастись. Встречали союзников радушно, всех десятерых накормили и угостили для снятия стрессов. Помню, они произносили только одно слово: «Сталин, Сталин…» и постепенно приходили в себя после пережитого. Американцы были парни молодые и дрожали как пескари, выброшенные на берег, особенно воздушные стрелки из Б-29.

Из беседы с ними было установлено, что они бомбили Берлин, были подбиты зенитной артиллерией и летчик перетянул горящий самолет на территорию, занятую нашими войсками.

Из штаба авиакорпуса потребовали срочно отправить союзников к ним. Для транспортировки в «вышестоящую организацию» американцев в бао нашли грузовую автомашину и с офицером «Смерша» они уехали.