Психиатр - Марк Фишер

Адвокат изрядно удивился, услышав имена четверых мужчин, против которых Томас хотел выдвинуть обвинение. Приготовленный заранее грог показался ему недостаточно крепким; чтобы переварить услышанное, Робертсон влил в чашу еще пару унций рома.

— С вашего позволения.

— Конечно, — сказал Томас, в то время как Джулия кивнула в знак молчаливого согласия.

Юрист, одним махом перечеркнув половину изложенной версии, подлил еще грога, улыбаясь Джулии, которую находил очень хорошенькой (неужто Гибсон решил положить конец своему затянувшемуся вдовству?), и заявил:

— Вам придется выступить против очень сильного противника! И я правда не знаю, Томас, стоит ли идти дальше.

— Но ты сказал, что мне нужен свидетель, и он теперь есть!

— Свидетель так свидетель, Томас! Когда твоя проститутка придет в зал суда, чего будут стоить ее слова против слов богатых и респектабельных мужчин, столпов общества? Как ты думаешь, кому поверит судья — ей или им, тем, кто в конечном счете платит ему жалованье? — Адвокат выдержал паузу, чтобы дать им время усвоить аргумент, и затем продолжил: — И потом, ты на самом деле можешь себе представить, что он осмелится выступить против Губерта Росса, ближайшего сподвижника мэра Нью-Йорка? Он прежде всего подумает об этом. Судья захочет избежать неприятностей, и вам точно будет отказано в иске. — Он вдруг изобразил подобие улыбки, словно представил уморительную неправдоподобную сцену: — Если только…

— Если только что? — спросил Томас, в глазах которого загорелся огонек надежды.

— Если только вам не попадется судья-коммунист, который захочет любой ценой добиться торжества правосудия. Но за двадцать лет карьеры я никогда такого не встречал. Они водятся разве что в Италии. Но даже там вы не найдете ни одного, потому что все они ходят в подчинении у воров, которые работают на правительство, точнее, наоборот. Поэтому ты понимаешь, мой бедный друг, почему я боюсь оказаться в тупике?

— Однако проститутка видела, как насиловали Катрин, — возразил психиатр.

— Она видела только спину некого мужчины в черной шляпе (и то издалека — ты чувствуешь нюанс?), а потом толстую блондинку. И ты хочешь заявить, что этой блондинкой был Губерт Росс? Скажи, ты действительно считаешь, что это произведет впечатление на присяжных или судью?

— Я не знаю… — проговорил Томас, совершенно сбитый с толку.

Очевидно, что он не был готов к подобным возражениям. Взглянув на Джулию, Гибсон понял, что ее энтузиазм тоже приувял.

Адвокат допил остатки грога и скорбно поджал губы, словно был опечален тем, что пришлось обескуражить Томаса. Но ведь именно их старая дружба подразумевала, что нужно высказываться без обиняков.

— Тактика защиты будет безжалостной. Ты говоришь, что проститутка сама призналась, что выпила в тот вечер. Да еще и кокаин? Разве не так?

— В общем, так.

— Значит, когда она скажет, что видела толстую блондинку, а Катрин заявит, что эта толстая блондинка является не кем иным, как Губертом Россом, люди в зале будут просто задыхаться от смеха.

— Да, но, когда они увидят снимки несчастной девушки в кровоподтеках и отметинах от ударов, они перестанут смеяться, — возразила Джулия. — И, узрев, как со слезами на глазах девушка указывает пальцем на своих мучителей, они не станут смеяться. Они ей поверят.

Адвокату вовсе не хотелось, чтобы его слова, сказанные из лучших побуждений, внесли раздор в давнюю дружбу с Гибсоном. И ему также не хотелось обижать прелестную спутницу своего друга.

Он кашлянул и сказал:

— Заметьте, я могу ошибаться! Никто не может вам помешать попытать удачу, и, возможно, вы выиграете дело. Очень сложно предугадать подобные вещи. В любом случае от меня вам не будет большой пользы. Сначала вам придется убедить прокурора принять ваш иск, затем сделать так, чтобы судья, который будет слушать вас на предварительном заседании, решил, что вы вправе выдвинуть обвинение и что дело можно передать в суд. Главное, чтобы он сам не боялся быть втянутым в это. Истеблишмент — это настоящий живой организм, и, как у прочих живых организмов, его основная задача — обеспечить собственное выживание и избавиться от всего, что ему угрожает. Ваша клиентка кажется мне славной девушкой, но в суде это ничего не значит! — Видя разочарованные мины собеседников, адвокат решил пояснить свою мысль: — Поймите меня правильно: я ничего не имею против нее, я только пытаюсь вам объяснить, что предрассудки как бы это сказать… естественные предрассудки судьи или присяжных перевесят чашу правосудия в пользу обвиняемых в ущерб юной, никому не известной актрисе… Ни вы, ни я не сможем избавить общество от предубеждений за одну ночь.

— Я понимаю, — сказал Томас.

На какое-то время в комнате воцарилось молчание, затем Джулия обратилась к адвокату, чьи жесты и деланная улыбка свидетельствовали о том, что он не имеет ничего против их ухода. Даже в сочетании с ромом грог не помог снизить температуру, Робертсона знобило, и больше всего на свете он хотел закончить эту импровизированную консультацию и вернуться в приятное тепло постели.

— Есть один вопрос, который я все время задаю себе, — сказала Джулия. — Возможно, вы сможете мне ответить. Ясно, что Джексон виновен в том, что Катрин в тот вечер оказалась в его доме. Но остальные трое… — Казалось, она подбирала слова. — Начиная с того момента, когда они сами думали, что имеют дело с проституткой, которая разыгрывает комедию с изнасилованием… можно ли… можно ли тем не менее обвинить их в изнасиловании?

Томас посмотрел на свою коллегу глазами, полными восхищения, но должен был признать, что адвокат очень раздосадован необходимостью очередного пояснения.

— Это крайне щепетильный вопрос! — заявил он. — В случае если вам удается выиграть судебный процесс, все однозначно зависит от стратегии защиты, которую выбирают адвокаты. — Какое-то время он размышлял. — Бесспорно, обвиняемые вполне могут признать, что переспали с Катрин, но сошлются на то, что не знали о том, что девушка не проститутка. Обвинение в изнасиловании снимут, и они наверняка отделаются очень мягким приговором, возможно даже будут оправданы.

Томас и Джулия, ошеломленные услышанным, переглянулись.

— Но не думаю, что они прибегнут к подобной линии защиты, — продолжил адвокат, — ведь это очень известные люди. Понятно, что куда менее серьезно, чем изнасиловать девушку, просто переспать с проституткой, однако для них, даже в этом случае, последствия могут быть ужасными. Росс и банкир Степлтон мигом лишатся своих постов. Что касается литературного критика, не знаю… В любом случае их адвокаты объединятся, нельзя ожидать, что они станут защищаться каждый по отдельности. Впрочем, вполне вероятно, что они прибегнут к пятидесятой поправке.

— Той, что позволяет обвиняемому свидетельствовать в свою защиту? — уточнил Томас.

— Да. Но, может, для вас это и к лучшему, так как если они будут исходить из того, что невиновны в том, что произошло с Катрин, вступила ли она с ними в отношения по доброй воле или была принуждена силой, то в случае провала им нет пути назад. — Робертсон тяжело вздохнул. — Получается, что ваши шансы на успех ничтожно малы! Я не говорю, что надежды нет, ни один адвокат не может сказать этого наперед, тем более в таком деле, как это. Но на вашем месте я бы был крайне осторожен. Потому что, если вы потерпите неудачу, цена, которую вам придется заплатить, будет немалой. А самое главное — вам обоим придется искать новое место работы. Не думаю, что Джексон оценит по достоинству тот широко освещенный средствами массовой информации низкопробный цирк, в который вы собираетесь втянуть его дружков-одноклассников и его самого!

— Согласен. Однако… — Томас взглянул на Джулию, чтобы заручиться ее поддержкой, и та утвердительно кивнула. — Однако я считаю, что мы все же пойдем до конца.

— Вот как! Тогда мне не остается ничего другого как пожелать вам удачи!

Глава 38

Напряжение в зале судебных заседаний дошло до предела, когда судья Элис Грин, пятидесятилетняя, решительного вида женщина, сняв очки, объявила о том, что доводы обвиняющей стороны считает достаточными для начала процесса по рассматриваемому делу.

Четверо обвиняемых одновременно повернулись к своему адвокату, доктору Шмидту, на их лицах было написано крайнее удивление: разве не он убедил их в том, что мотивы для продолжения дела, по всей видимости, беспочвенны и что их оппонентов разнесут в пух и прах за несколько минут? Почтенный адвокат и сам пребывал в крайнем замешательстве. За тридцать пять лет практики умудренный опытом шестидесятидвухлетний юрист редко бывал настолько удивлен вердиктом судьи.

Следует отметить, что в прошлом он нередко сталкивался с судьей Грин в качестве противника. В его глазах она была лишь старой девой, ненавидящей мужчин. Он подозревал, что она является тайной сторонницей лесбийского культа, что могло объяснить ее безжалостность к обвиняемым при рассмотрении дел об изнасиловании.