Психиатр - Марк Фишер

Глава 36

Еще с утра в субботу Томас назначил Джулии свидание в небольшом ресторанчике в Сохо. И, уже сидя за столиком, он возбужденно рассказывал ей о своих вчерашних открытиях.

— Джексон? — изумилась Джулия. — Вик Джексон, директор клиники, замешан в истории с изнасилованием? В это на самом деле трудно поверить!

— Думаю, что мы очень плохо знаем нашего директора. Девица сказала, что он был одним из ее постоянных клиентов и частенько звонил ей ввиду «неотложки». Не знаю, что конкретно она под этим подразумевала, но догадываюсь, что проституток он вызывал не для обсуждения колебаний биржевого курса.

— А ты уверен, что она тебя не надувает?

— Абсолютно. Именно она первой заговорила о Джексоне. И потом, я не знаю, можно ли выдумать такое, как, впрочем, и то, зачем ей выдумывать подобные вещи.

Они помолчали, затем Томас продолжил:

— Остается установить, кто тот другой мужчина, участвовавший в изнасиловании, низенький, забравшийся на рояльный табурет. И еще есть загадочная блондинка в красном. Катрин утверждает, что это был Губерт Росс, но что-то здесь не сходится. Она, должно быть, ошиблась.

Томас мысленно вернулся к разговору, случайно услышанному им в кабинете директора. Игривым тоном Джексон сказал: «А Лулу, сможет ли она прийти? Ну конечно! Меньшего я от вас и не ожидал!» — и немного позже: «Она наденет свое красное сатиновое платье? Да, но это действительно уже слишком, Ваше Преосвященство!» Кроме крайне удивившего его мягкого тона Джексона Томаса смущало еще кое-что.

— Пока я был в кабинете, — сказал Томас, — Джексон беседовал с Россом о некой Лулу, которая должна была присутствовать на приеме — и непременно в платье из красного сатина. Уж не знаю, почему он так заострял внимание на платье этой женщины, но это точно та особа, которую видела Наташа и о которой упоминала Катрин. И я не сомневаюсь, что ее зовут Лулу. — После паузы психиатр продолжил: — Однако, как явствует из слов жены Джексона, супруги не были приглашены на прием.

— И теперь понятно почему! — заметила Джулия с ироничной улыбкой.

— Там были только девушки из агентств, но тогда каким образом туда могла затесаться толстая блондинка? Возможно, это «независимая» проститутка?

— Но девушки по вызову чаще всего худенькие.

— Верно. К тому же правда странно, что одна из проституток участвует в изнасиловании?

— Если только, — воскликнула Джулия, — если только Лулу и Губерт Росс не одно и то же лицо!

— Что-то я не понимаю.

— Но смотри, это же бросается в глаза! Росс изменяет своей жене, но ведь это довольно заметная в обществе личность, поэтому он присутствует на приеме инкогнито!

— Так, значит, Катрин говорила правду! Она была изнасилована Губертом Россом, у которого были длинные светлые волосы!

Решительно, Джулия оказала ему неоценимую помощь в распутывании этого клубка!

— Тогда все проясняется. Катрин изнасиловали по крайней мере двое. Росс в своем красном платье…

— …И коротышка, взобравшийся на рояльный табурет! И вполне вероятно, там был кто-то третий, так как проститутка говорила о троих: толстая женщина — то есть Росс, коротышка и третий участник — тип в большой черной шляпе.

— Тот, с клеткой?

— Да.

Какое-то время они молча размышляли. У обоих складывалось впечатление, что теперь перед ними вся картина в самых мельчайших подробностях, кропотливо воссозданных с помощью информации, которую дали Катрин и девица из агентства. Лица коллег помрачнели. Последствия выстраивавшейся дедуктивной цепочки грозили быть серьезными, так как к изнасилованию Катрин были причастны по меньшей мере два высокопоставленных чиновника: директор клиники и Губерт Росс, помощник мэра Нью-Йорка, известный как Его Преосвященство.

В это время официантка подошла к их столику и заметила, что они не притронулись к еде.

— Проблемы?

— Что? — спросил Томас, которого она вывела из состояния напряженной сосредоточенности. — А, нет, никаких проблем, — добавил он, наконец сообразив, о чем та говорит.

— Мы, в общем-то, не голодны, — подхватила Джулия, приходя Томасу на помощь.

— Тогда, может, подлить вам горячего кофе?

У обоих оставалось еще минимум по полчашки, но они с готовностью пододвинули каждый свою к кофейнику.

— Нужно узнать, — сказала Джулия сразу, как только официантка отошла, — кто они такие: этот низенький мужчина и тот, что в шляпе. Но как?

— Ну, — задумчиво протянул Гибсон, — можно попробовать сделать это методом исключения из списка приглашенных.

— Хорошо бы еще иметь такой список!

— Вот именно, и я позволил себе…

Тут, к большому удивлению Джулии, Томас театральным жестом вытащил из кармана пресловутый список. Они вместе его просмотрели.

— Невероятно, — сказала Джулия спустя несколько секунд, — да здесь почти все знакомые личности.

— Это означает, что нам будет несложно раздобыть их фотографии.

Оставшуюся часть дня Томас и Джулия рылись в городской библиотеке Нью-Йорка в поисках журналов, газет и годовых отчетов. В понедельник они намеревались приняться за базы данных фотоагентств, а к среде надеялись собрать достаточное количество снимков приглашенных, чтобы показать их Катрин.

Последняя потихоньку восстанавливала силы, тревожившая врачей бледность, не сходившая с ее лица со времени поступления в клинику, уже прошла. На щеках девушки даже заиграл легкий румянец, а глаза снова заблестели.

— Это он! — вскрикнула Катрин, просмотрев десятки фотографий из различных журналов.

На снимке был Гордон Степлтон, банкир, хорошо известный в нью-йоркском деловом мире, они с Джексоном были ровесниками, так как вместе сидели на школьной скамье. На фото, взятом из банковского годового отчета, он позировал в своем кабинете, слегка наклонив голову, с несколько натянутой улыбкой. Он задумчиво опирался подбородком на правую руку, выставив напоказ перстень с выгравированным на нем старинным гербом, что должно было внушить клиентам и акционерам банка мысль о верности священной традиции.

— Ты уверена? — спросил Томас.

— Да, я узнаю его перстень. Этот человек забрался на рояльный табурет. Я помню, как укусила его за руку, именно за ту, на которой огромный перстень, вот сюда, и он начал истекать кровью, словно недорезанная свинья…

Джулия и Томас обменялись понимающими взглядами. Теперь личность третьего участника событий была установлена, поскольку двумя первыми являлись Губерт Росс и Вик Джексон, который, возможно, и не причинял Катрин физического вреда, но был, так сказать, организатором всего происшедшего.

Оставалось лишь выяснить личность еще одного человека: мужчины, державшего клетку и загадочный бокал, чье лицо скрывалось в тени черной шляпы. Они уже продемонстрировали Катрин все собранные ими фотографии и отчаялись, что та сможет его опознать. Но когда ей показали последнюю, девушка воскликнула:

— Он! Он тоже там был!

Речь шла о Джозефе Харви, литературном критике из «Нью-Йорк сан».

Катрин не составило труда узнать эту канцелярскую крысу с лицом диабетика, расплывшимся от злоупотребления алкоголем. Это оказалось несложно как раз благодаря черному головному убору — характерной примете, заимствованной у позднего Орсона Уэллса, превращавшей критика в живую насмешку в глазах множества писателей, которых он клеймил без зазрения совести.

— Он тоже тебя… — спросила Джулия, не решаясь закончить фразу.

— Не знаю. Я не помню. Но я уверена, что он был там. Я боролась с ним и сорвала с него эту дурацкую черную шляпу.

Томас, выдержав паузу, заявил:

— Все, что ты только что нам сказала, придется повторить перед судьей. Катрин, ты чувствуешь в себе силы для этого?

— Да! — ответила она, энергично кивая в знак согласия. — Я все расскажу! Этих мерзавцев бросят в тюрьму, и они не скоро смогут приняться за старое.

— Знаешь, Катрин, — продолжила Джулия, — они будут задавать тебе самые разные неприятные и даже омерзительные вопросы. Я знаю об этом, так как много раз присутствовала на процессах по поводу изнасилования.

— Не беспокойтесь за меня, я отвечу на все вопросы. Я их не боюсь!

Глава 37

Прежде чем предъявить официальное обвинение, Томас хотел проконсультироваться с Джеймсом Робертсоном, который с самого начала этой невероятной истории активно помогал ему. В тот же день они с Джулией поехали к нему, чтобы ознакомить с новыми фактами и спросить совета.

Заболевший гриппом адвокат отлеживался дома, но все же поднялся с кровати. Он принял их в халате, с горящим от высокой температуры лбом.

Адвокат изрядно удивился, услышав имена четверых мужчин, против которых Томас хотел выдвинуть обвинение. Приготовленный заранее грог показался ему недостаточно крепким; чтобы переварить услышанное, Робертсон влил в чашу еще пару унций рома.