Лишь небеса знают - Элайн Кофман

Наверное, она должна быть благодарна за это своему сыну, малышу Вилли. Элизабет помнила, как сказала она Бекки в день, когда он родился: «Тэвис никогда не будет со мной, но у меня теперь есть его сын. Он принадлежит мне, и никто никогда не отберет его у меня. Моя жизнь обрела смысл».

Она снова посмотрела на шедшего по дорожке мужчину. Тэвис Маккинон, человек, бросивший ее, когда она была беременна. С бешено колотящимся сердцем наблюдала она, как он остановился возле деда и Вилли, потом присел на корточки и что-то сказал ребенку. Мальчик ответил, и он, улыбнувшись, взъерошил ему волосы. Вот он обменялся несколькими словами с Эйсой, и дед кивнул в сторону дома.

«Только бы он догадался сказать, что меня нету, — прошептала Элизабет. — Я не хочу видеть его…»

Когда Тэвис с решительным видом направился к дому, Элизабет взяла себя в руки. Она ждала, что он постучит, но он открыл дверь и вошел. По-прежнему стоя у окна, она крепко держала в руках кухонное полотенце. Когда шаги его послышались совсем рядом, она повернулась и произнесла:

— Значит, вы вернулись.

— Неужели у вас были какие-то сомнения? — спросил он, не стараясь скрыть огорченье.

— Много раз, — холодно ответила Элизабет.

Ей хотелось, чтобы на этот раз он увидел ее сильной и равнодушной. Тэвис же торопился высказать ей все, что накопилось у него в душе.

— Мне жаль, что все так сложилось, что вы не сообщили мне о сыне… — начал он.

— Зачем? Чтобы вы еще больше разозлились, еще сильнее меня возненавидели? — стараясь, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее, ответила Элизабет.

— Я был зол, но ненависти к вам я никогда не испытывал. Мне казалось, что я имел право узнать о том, что у меня родился ребенок. Вы могли хотя бы написать мне. Ответить на письмо. Я ведь объяснил вам, как найти меня.

— О, разумеется, объяснили. Вы объяснили, как обращаться с деньгами, как следить за вашим домом, вы только забыли, что у вас есть жена.

— Но вы все равно должны были сообщить мне, когда родился сын, — продолжал настаивать Тэвис.

— Зачем? Если вам безразлична жена, то почему я должна думать, что вам не безразличен ребенок?

— Вы знали, что беременны, когда соглашались на замужество?

— Да.

Он посмотрел сначала недоверчиво, а затем, судя по выражению его лица, испытал облегчение.

— Все могло сложиться иначе, если бы и я знал. Вы можете думать обо мне как угодно, но я бы ни за что не оставил вас.

— А откуда мне было знать? Вы были злы. Мне казалось, что, сказав вам, я сделаю хуже. Мне казалось, что вам следует сначала смириться с тем, что вы женаты, а уж потом с тем, что вы станете отцом. Я понятия не имела о том, что вы уедете в тот день, когда мы поженимся.

— Если бы я знал, — сказал он, оправдываясь, — я бы остался.

— Если бы вы остались, то узнали бы, — глядя на него в упор, произнесла Элизабет. — Впрочем, это не имеет значения. Ничего теперь не имеет значения. Насколько я понимаю, оставив меня, вы отказались от прав на ребенка, и, как видите, я воспитываю Вилли без вашей помощи.

— Вилли? Вы назвали его Вилли?

Элизабет захотелось обдать его презрением, воспользовавшись тем, что он растерян. Но что-то удержало ее, не дав произнести жестоких слов.

— Мы зовем его Вилли, но полное имя сына — Уильям Тэвис.

— Вы назвали его Тэвисом в честь меня?

— Он ваш сын. У вас есть возражения?

— Нет, конечно, нет. Наоборот. Просто я… удивлен.

— Почему? Он ваш сын, ваш первенец и должен носить ваше имя. Я вовсе не собиралась скрывать от ребенка, кто его отец.

Тэвис смотрел на нее, и взгляд его все больше смягчался.

— Я ожидал другого приема, — сказал он, — думал, что вы будете очень на меня сердиться.

— Я сердилась, но, когда родился Вилли, злость прошла. Я не хотела, чтобы мое настроение отравляло жизнь ребенку. Кроме того, мне некогда было метать громы и молнии. Прежде я и представить себе не могла, сколько забот у матери.

Элизабет решила, что ей удалось скрыть от Тэвиса боль, которую она испытывала, произнося эти слова. Ей даже показалось, что он хочет улыбнуться. Но она ошиблась.

— Миссис Чэдуик сказала мне, что вы ушли из моего дома, как только я уехал.

— На следующий день.

— Почему?

— По-моему, причины, заставившие меня переехать, очевидны, и я не понимаю, почему вы спрашиваете. Мне было ясно, что я не нужна вам, и решила, что тоже не нуждаюсь в том, что принадлежит вам или имеет к вам отношение.

Они стояли сейчас друг напротив друга, оба уверенные в своей правоте, и оба не желали сдаваться. Наконец, вздохнув, Тэвис произнес:

— Вы изменились.

— Я стала матерью.

Элизабет вдруг отчетливо поняла, что он действительно рассчитывал найти ее в своем доме, довольную жизнью и поджидающую его. «Боже, подумала она. — Он хочет вернуть то, что было. Зачем? Почему теперь, когда я начала все сначала сама?»

— Материнство, вероятно, изменило мой характер, — объяснила она, — и еще несчастье…

— Мне рассказали о Сэмюэле и ваших сестрах. Я… Мне очень, очень жаль, — он замолчал, подбирая слова, — что меня не было рядом.

— Да, вас не было. И с этим уже ничего не поделаешь. Все изменилось. Вы меня бросили, почти три года я училась быть стойкой. Вы приняли решение и не отступились от него. Вы причинили мне боль, и она не пройдет оттого, что вам захотелось вернуться и попросить у меня прощения.

— Разумеется, — ответил Тэвис, — но я хочу, чтобы вы знали, что я сознаю, как виноват перед вами. Я знаю, как тяжело терять близких.

Элизабет понимала, что он думает сейчас о своей семье, о смерти родителей, сестры и брата, однако ей казалось, что его раны залечены временем, а ее до сих пор кровоточат.

— Да, — ответила она, — тяжело. Иногда мне кажется, что тот, кто следит за нами, подсчитывает наши грехи и наказывает нас, отбирая тех, кто нам дорог. — Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. — Только не думайте, что я позволю вам отобрать у меня Вилли. Только попробуйте, и я вас убью. У меня никого не осталось, кроме ребенка и старика, который едва дышит. Он не оправился после потери сына и внучек, и я не допущу, чтобы он страдал. Не мучайте меня. Если плохо мне, плохо и ему.

— Я приехал не для того, чтобы причинить вам боль, Лайза.

— Мне не известны причины, заставившие вас явиться сюда. И не называйте меня Лайзой. Это сейчас неуместно. — Голосок Вилли заставил ее замолчать. Выглянув в окно, она увидела, что ребенок тащит за руку деда к дому. — Я должна накормить сына, — сказала она и, повернувшись к шкафу, достала две тарелки — большую для Эйсы и маленькую для Вилли.