Спенсервиль - Нельсон Демилль

– Нет, Гейл, – возразил ей Кит, – они здесь именно потому, что перемены уже произошли. Эти люди хотели бы повернуть время вспять, а это невозможно. И надо, чтобы они это поняли.

– Ты прав, – кивнула Гейл. – Мы, каждый из нас троих, сами из деревни, но уже забыли, как и что думают тут люди. Надо изменить это мышление, изменить старые привычки и отношения.

Кит закатил глаза. Неудивительно, что революционеры отпугивают от себя всех и каждого.

– Нет, – возразил он, – эти люди вовсе не собираются менять свое мышление и свои привычки. Они хотят, чтобы их ценности и их представления взяли бы верх, получили бы поддержку. Чтобы власти и общество отражали бы их взгляды и ценности, а не ваши.

– Тогда они действительно хотят повернуть время вспять, а это невозможно.

– В буквальном смысле нет, но можно нарисовать перед ними картину такого будущего, которое выглядело бы как прошлое, только раскрашенное в более яркие цвета. Представь себе, что ты берешь старую открытку и расцвечиваешь ее современными красками. Или просто расчищаешь и подновляешь старинную линогравюру.

Гейл улыбнулась:

– А ты тоже любитель манипулировать людьми, совсем как мы. Этим ты и зарабатывал?

– Примерно… я когда-то работал в пропаганде… но мне не понравилось.

– Звучит безумно интересно. Подобным подходом можно пользоваться в собственной жизни и добиваться успеха.

– Если бы. – Кит сменил тему. – А кстати, кто тот ненормальный пастор, который пустил вас сюда заниматься подрывной деятельностью?

– Пастор Уилкес, – ответил Джеффри.

– Правда? Я думал, он уже давно вышел на пенсию, а может быть, даже и умер.

– Вообще-то он мог успеть и то и другое, – заметил Джеффри. – Он уже очень старый. Но на проведение в его церкви нашего собрания согласился сразу же. У меня даже сложилось такое впечатление, что ему самому Бакстер тоже не особенно по душе.

– Вот как? Никогда бы не подумал, что он знает Бакстера лично. Бакстеры ведь всегда посещали только церковь Святого Иоанна, ту, что в городе и куда ходят все местные знаменитости. А сюда, кроме фермеров, никто и не ездит.

– Ну, ему, несомненно, известна репутация, которой пользуется Бакстер; а кроме того, он наверняка общается с другими священниками, в том числе и с городскими. Хорошо бы нам в разведке иметь такую же налаженную систему информации. Ну, так или иначе, а сегодня вечером речь наверняка пойдет о том, что начальник полиции Бакстер – грешник и прелюбодей.

– Это еще не делает его плохим человеком.

– Ты невозможен, – рассмеялась Гейл. – Иди, встань в угол.

– Слушаюсь, мадам. – Кит вошел внутрь церкви и за последним рядом скамеек отыскал свободное место, куда еще можно было приткнуться. Церковь действительно была уже заполнена до предела; Кит обратил внимание на то, что алтарь прикрывали легкие щиты, скрывавшие заодно от глаз и оконные витражи – в результате лютеранская церковь преобразилась и стала напоминать скорее молельный дом квакеров или аманитов.

Люди, стоявшие вокруг Кита и сидевшие на скамьях, казалось, представляли все слои населения округа Спенсер. Сюда пришли те, в ком Кит безошибочно угадывал фермеров, независимо от того, были ли это мужчины или женщины и какая на них была одежда. Он даже заметил в толпе Мартина и Сью Дженкинсов. Здесь представлены были и явно городские люди – рабочие, служащие – и все возрастные группы – от старшеклассников до стариков.

Кит вспомнил времена, еще до того, как телевидение и всевозможные электронные устройства прочно заняли свое нынешнее место, когда бесчисленные собрания составляли неотъемлемую часть сельской жизни. Его родители всегда посещали все собрания в местном клубе, в церкви, все общественные мероприятия, чему бы они ни были посвящены. Тогда для женщин существовали кружки кройки и шитья, вышивания; для мужчин устраивались политические собрания и курсы по изучению фермерского дела. Кит помнил и еще более отдаленные времена, когда собирались у кого-нибудь в доме, в гостиной, музицировали на фортепьяно, пили пунш, играли в карты и настольные игры. Но те времена и тот образ жизни остались в прошлом; да и, честно говоря, хороший фильм или футбольный матч, которые можно посмотреть по телевизору, сидя в кресле и потягивая пиво, куда приятнее и интереснее, чем плохая игра на пианино, домашние игры или пунш. Но тем не менее было когда-то такое время, когда жители сельских мест во всем, что касалось развлечений, могли полагаться на самих себя. Но еще важнее то, что многие из величайших политических движений, что были в истории страны, – такие, как популизм,[22] или движение за отмену рабства, – зарождались и начинались когда-то в маленьких сельских церквах. Но страна давно уже перестала быть аграрной, и сельские районы не располагали теперь ни достаточно многочисленным населением, ни волей для того, чтобы влиять на политику в национальных масштабах. Поэтому глубинка ушла в себя, и, ощущая свою заброшенность и изолированность от крупных городов – центров политической власти и влияния, – люди здесь потихоньку начинали думать и действовать самостоятельно, заботиться о себе и решать свои проблемы сами, разве что изредка прибегая к некоторой помощи со стороны тех, кто, как Портеры или сам Кит, сбежал из города или из университетской среды.

Глядя на продолжавших подходить людей, Кит заметил среди них Дженни; со Дня труда они так больше ни разу и не встречались. Дженни тоже увидела его, заулыбалась и энергично помахала Киту рукой; но она пришла в сопровождении какого-то мужчины, и они вдвоем втиснулись на уже заполненную скамью.

Пока все пришедшие рассаживались и устраивались поудобнее, Кит наблюдал за толпой. Несомненно, в зале сидели как минимум два-три шпиона – те, кто доложит потом Бакстеру о том, как прошло собрание. Их присутствие можно было считать само собой разумеющимся – Кит не сомневался, что такие старые революционеры, как Джеффри и Гейл, должны были это знать, даже если простые граждане Спенсервиля и не подозревали о такой возможности. Кит искренне надеялся, что Портеры сознавали, во что они втягивают тех, кто собрался в тот вечер в церкви. Профессиональные революционеры, подумал Кит, делятся на две категории: на романтиков и прагматиков. Романтики кончают обычно тем, что и их самих, и тех, кто их окружает, либо арестовывают, либо убивают. Прагматики же, такие, как ранние нацисты или большевики, – это законченные проститутки, готовые заявить и сделать что угодно, только бы уцелеть и добиться победы. Портеры, несмотря на то что они продержались на этой ниве столь долго, явно тяготели к романтическому типу и уцелели на протяжении всех минувших лет только потому, что американская политическая культура была благосклонна к революционерам, а еще потому, что правительству хватало ума не делать мучеников из людей, не представлявших никакой угрозы и заведомо не способных расшевелить и возбудить нацию, готовую в любой момент завалиться соснуть.

Но на местном уровне людей еще можно было растолкать и поднять на какие-то действия. Судя по всему, окопавшийся истеблишмент городка и округа нарушил самую первую заповедь социального контракта, верную в прошлом, верную и сейчас. Заповедь эта гласила: «Добейся того, чтобы граждане были счастливы; или заморочь им головы; или сделай то и другое одновременно».

Собрание открылось принесением клятвы верности флагу. Кит подумал, что от этой процедуры у Портеров, должно быть, началась изжога. Потом молодой пастор, которого Кит не знал, прочел молитву. Кит посмотрел на Портеров: они стояли на возвышении, рядом с кафедрой, чинно склонив головы, как и все. Кто знает, быть может, минувшие годы научили их хоть какому-то прагматизму, подумал Кит.

После молитвы все сели – за исключением тех, кому не досталось места, – а Гейл Портер вышла на середину помоста и проверила микрофон, проговорив в него:

– Эй, Кит Лондри, ты меня там сзади слышишь?

Головы почти всех присутствовавших повернулись в его сторону, а у самого Кита возникло сильнейшее желание удавить Гейл. Он, однако, только кивнул в ответ. Гейл улыбнулась и начала:

– Добро пожаловать на это собрание, которое, как я надеюсь, станет самым первым из многих. Цель и задача этого собрания очень просты: попытаться посмотреть, каким образом мы могли бы добиться того, чтобы власти округа и города были бы честны, компетентны и откликались бы на наши нужды. – Она бросила взгляд на Кита, потом добавила: – Как было когда-то, много лет назад, когда власти разделяли наши представления и ценности.

Кит и Гейл обменялись быстрыми взглядами, и она продолжала, не углубляясь больше в тему ценностей и представлений.

Пока Гейл говорила, Киту пришла вдруг в голову мысль, что, независимо от того, останется ли Бакстер начальником полиции или же потеряет эту должность, он все равно по-прежнему будет тем же Клиффом Бакстером. И, хорошо зная, как делаются дела в маленьких городках, Кит не сомневался, что окружной шериф, который приходился Бакстеру родственником, просто назначит этого болвана своим заместителем с окладом в один доллар в год, и Бакстер сохранит таким образом и свой полицейский значок, и право на ношение оружия.