Без права на подвиг - Андрей Респов

полякам, направив на них карабины. Но судя по отсутствию явной агрессии на лицах немецких солдат, Смотрящий в ипостаси обер-лейтенанта всё же проинструктировал их по поводу возможного визита поляков с фуражом.

Заминка в воротах перешла в откровенный грабёж. На глазах у голодных пленных доблестные вояки вермахта по-хозяйски пошарили среди мешков с тюками, наваленными на телеги, прихватили пару больших корзин с яйцами. Тут как тут нарисовался и Вайда со своими недополицаями.

Мне вот интересно, где ныкались эти шакалы? Ох и зря немцы разрешают им проводить ночь вне Отстойника. Ведь формально они ещё являются военнопленными. Да и для здоровья, как оказалось, вредно. По крайней мере, для одного из них.

В памяти всплыло полузабытое слово из моей юности. «Расконвоированные». Думаю, тут всё гораздо проще: засыпать среди других пленных для вайдовских ублюдков чревато серьёзными последствиями для здоровья. Можно и не проснуться.

Мне бы тоже не мешало бы поостеречься. Прикнокают ещё во сне ортодоксальные патриоты СССР. И сверхспособности не помогут. Объясняй потом Хранителям и всяким Смотрящим, что втирался в доверие и вообще сам на самом деле за наших и прочее. Мои размышления прервал неожиданный окрик.

— Что, Теличко, на запах харча потянуло?! Тоже жрать хочешь, падла? — ухмыльнулся Вайда и недвусмысленно поманил меня ладонью.

За спиной я услышал, как тихо ругнулся Матвей.

— Кто ж не хочет, господин Вайда? — в ответ улыбнулся я, чувствуя, как сводит скулы от ненависти к этому козлу, — я тут с этим паном на пару мешков брюквы с репой договорился. На шмотки сменять, уж и авансом вещи отдал, — скрывать свой гешефт с поляком я не собирался. Недополицаи вполне могли доложить о моём общении с возницей ещё на станции.

— Шо, Пэтро, коммерсантом заделаться решил? — заржал один из вайдовских подручных, — цэ дило!

— Ну, не всё же только трупы таскать. Да и разбрасываться лишними рабочими руками Рейха не рационально. Немцы всяко не похвалят. Вот и сменял рванину на силос для скота, — я смотрел прямо в глаза главарю недополицаев, не отводя взгляда и старательно растягивал губы в ухмылке.

Тот слегка нахмурился, задумавшись и придержал рванувшегося было ко мне с дубиной подручного. Потом медленно кивнул.

— А что, соображаешь, Теличко! Возьми пару человек и разгрузите мешки. Вон те: с капустой, брюквой и свёклой, что в первой телеге. Остальные телеги не трогать. То паны товар на ярмарку в Болестрашичи везут, — я не успел сдержать гримасу разочарования, что тут же просёк Вайда, — ха-ха-ха! А ты думал, они это всё тебе привезли? Дурень, ты, Петро! Как есть, дурень. Пшеки своего не упустят. За твои шмотки силосом до отвала накормят — это да!

Я отвернулся, скрежетнув зубами, и возвратился в отстойник. Заметив Ивана, стоявшего рядом с Матвеем, попросил его помочь перенести мешки из телеги.

Уже выйдя за колючку, я шепнул однополчанину:

— Вань, постарайся прикрыть меня от недополицаев. Нужно пару слов поляку сказать.

Иван лишь недоумённо глянул на меня, но кивнул. А Матвей улыбнулся и неожиданно подмигнул мне, ухватившись за верхний мешок. Приступили к разгрузке. Мешки пахли землёй и прелью. Утренний скоротечный дождь давно закончился, но, похоже, корнеплоды и раньше хранили не в самом сухом месте. Я окинул взглядом телегу. Маловато выходит. Дай бог по свеколке или репке на каждого. Червяка заморить…дохленького.

Протискиваясь между Иваном и Матвеем, я сделал вид, что запнулся о ступицу тележного колеса, ухватился за оглоблю и незаметно ткнув сидевшего с вожжами поляка.

— Пан, прими, не побрезгуй, — я быстро вложил ему в ладонь золотое кольцо, последний мой мародёрский капитал. Что там в мешочке скинул мне внук ювелира я так и не успел проверить. А рейхсмарки ещё пригодятся.

— Цо? — дёрнулся было поляк, но увидев, что у него в ладони, быстро сунул в карман, — хей! Шибко, пся крев, торби на земли! — он соскочил с телеги, оттолкнул Ивана и стал сбрасывать мешки прямо на землю, под ноги растерявшимся пленным, пиная их сапогом. Несколько мешков лопнули по шву, зеленоватая брюква высыпалась в грязь колеи.

Немецкие конвоиры засмеялись, к ним присоединились недополицаи.

— Так их, пан Збышек, бусть большевички, як свиньи, буряков с чернозёмом пожруть! — загоготал Вайда.

— Швайне! — кричали немцы, футболя сапогами корнеплоды, стараясь попасть в толпу замерших пленных. Те, в свою очередь, трясущимися руками ловили прилетавшие с комьями земли корнеплоды и не сходя с места, наскоро обтерев об одежду, впивались в них зубами. Это ещё больше завело конвой, и немцы, радуясь новому развлечению, отдавались ему самозабвенно.

Пользуясь шумом и возникшей сутолокой, крестьянин быстро отступил, встав у меня за спиной. Я услышал его едва разборчивый шёпот:

— Хватай, жовнеж, торбу с заплаткой. Там ние буряки…то шпиг слоний…солонина! Ну, шибче, шибче, пся крев!

Дважды повторять было не нужно. Я подхватил мешок, перекинув его через плечо и, стараясь не спешить, потащил его в Отстойник под смешки и подначки недополицаев, мысленно горячо благодаря смекалистого крестьянина.

Конвоиры, едва телега была разгружена и собраны рассыпанные корнеплоды, закрыли за нами ворота и расположились на утренний пикник, почти не обращая на нас внимания. Свою долю благ недополицаи отнесли к стене какого-то склада в пятидесяти шагах от Отстойника, где так же принялись завтракать. Похоже, отсутствию одного из своих они пока не придали никакого значения.

Нам же с Иваном предстояла тяжёлая работа. Поделить еду между сотнями голодающих ртов. Матвей оказался настоящим умельцем: всего лишь с помощью суровой нитки и ловкости рук смог довольно сноровисто порезать солонину так, что всем досталось пусть и не по небольшому, но вполне ощутимому кусочку. Свёклу и брюкву с репой люди просто раздирали пальцами, собирая до крошки измочаленные кусочки корнеплодов.

Делёж прошёл благополучно и солонину удалось скрыть, благо, никто из конвоиров не обращал на нас никакого внимания. Несмотря на трудоёмкость, справились меньше чем за час, не обделив и лежачих, едва передвигавшихся пленных.

Свой кусок репы я сгрыз не хуже матёрого кролика, почти не почувствовав вкуса, лишь наскоро обтерев о штанины. Полоску же солонины, толщиной в полсантиметра я незаметно подсунул совсем молоденькому пареньку, что съел свою пайку в мгновение ока и растерянно оглядывал пустые ладони. На его недоумённый взгляд я как можно естественнее улыбнулся и поднёс палец к губам.

И, естественно, это не прошло незамеченным для «товарища Матвея».

Но мне было наплевать. Тем более что совсем скоро от станции послышались гудки паровоза и прозвучала команда на построение.

В колонне по четыре мы покидали Отстойник. Да что там «покидали», брели. Ещё двенадцать трупов в дополнение к вчерашним