Привратник Бездны - Сергей Сибирцев

- То есть, ты, любезный родственник, полагаешь, что я могу превратиться в настоящий труп на твоей настоящей сумасшедшей войнушке?

- Опять ты не хочешь меня понять, Володечка. Войны нужны для человека. В тупой мирной повседневности людишки деградируют. Человека нельзя лишать его божественного права на агрессию, пойми ты эту простейшую аксиому. Я не маньяк-одиночка, - я обыкновенный, но полезный механизм в нашей апокалиптической действительности. Я же тебе толковал про клапан... А ты, сумасшедшая затея! Эти древние затеи выдумал не я. Пойми, я не претендую на лавры первооткрывателя. Милый мой, ты полистай наши славянские летописи. Загляни же, наконец, в Библию. Помусоль Ветхозаветные апокрифы. Там, именно там все наши тщедушные желания и помыслы. Все наши человеческие традиции и пороки. Все мы вышли из этих древних священных сакральных, и очень, заметь, житейских текстов...

...Чтобы выжить (для чего и зачем, этот нудный вопрос давно уже, лично для меня, второстепенен) в этой глупой, или как вскользь заметил мой любезный родственник, маразматической действительности, нужно принять мерзкие правила игры этой чрезвычайно живучей нынешней действительности.

Нужно, на полном серьезе считать себя (если уж нет умения или сил душевных слиться с нею - с действительностью, - превратившись в полноценного, полноправного, правоверного и д и о т а) нормально-сумасшедшим индивидуумом. По крайней мере, попытаться убедить себя, что на роль этого типичного затрапезного персонажа, у тебя достанет лицедейских способностей...

Что же собой представляла эта живая нехорошая действительность?

В моем данном случае абсолютно ничего.

То есть, в данные злополучные мгновения я существовал в пространстве антиподном свету, - то есть, в полнейшей непроглядности.

Меня поселили жить в чернушной мгле, которую скуки ради приватизировал наш доморощенный Ахриман, и в которой поддерживают мглистый порядок его верные псы-дивы, пиарики и пенсионерки-ударницы-дружды...

Эта вязкая липучая ядовитая мгла была насыщена (даже, перенасыщена) ароматами дурно ухоженной человеческой плоти.

Я купался в этих потовых испряжениях.

Я барахтался, точно ослепленный щенок в мазутном дерьме, пока окончательно не погрузился весь по макушку.

Я утонул в невыразимо жирных чувственно чужеродных прилипчивых кожных эфирах.

Я продолжал жить в чужой вспухшей шкуре призрачного утопленника...

Мои разжиженные мозги несли мне оперативную информацию, вложенную в них хозяином этой мерзкой ртутно-подвижной, трупной мглы: где-то буквально рядом, ползают, передвигаются, крадутся человеческие существа подданные-людишки этого сумасшедшего минисамодержца, вооруженные добротными столярными инструментами, которые будут применены совсем по иному назначению...

Мои информированные мозги со всей своей всегдашней трезвостью полагали, что на ангела хранителя Ахурмазды полагайся, но и сам не плошай.

Мои бедные мозги думали, что живой утопленник, которому они напоминают об опасности, скажет им большое мерси и прочие благодарственные эпитеты...

Во мне же, в глубине моего тщедушного я, что-то сомлело...

Я совершенно не отзывался, не реагировал на вполне очевидные смертоубийственные угрозы, исходящие из любой точки этой задышанной приговоренной тьмы, замершей в трупном ожидании...

Мое невидимое истомленное подлыми предчувствиями тело жаждало определенности. Пускай эта пошлая определенность наступит в момент протыкания его сапожной пикой "профессиональной интеллигентной гладиаторши", проникновения топора или режущих заусениц ножовки...

Лишь бы скорее вся эта идейная мерзостная "войнушка" добралась, дотащилась к своему мертвецкому финалу, - скорее же!

Моя голая задница располагалась всеми своими не выдающимися выпуклостями прямо на полу, который своей прохладой и затертостью очень напоминал обыкновенный линолеум.

Ну, правильно, с такого покрытия лучше всего смывается свежая кровь, свеженьких мертвецов...

Хорошо, хоть не кафель, - а то какая-нибудь идиотская остуда непременно бы прилипла, влезла куда-нибудь в нежные мочевые емкости или ранимые простаты...

Ну, и где же вы госпожа убивица, пенсионерка и ударница мертвецких дел? Шелохнитесь же, - объявите о своем погибельном присутствии... Поширяйте казенным бандитским жалом-шилом...

Госпожа гладиаторша-друджа чего-то медлила. Видимо, сортировала своим профессиональным пожилым обонянием старые и совсем новейшие ароматы и миазмы...

Я вроде пока держался, и никаких медвежьих слабостей не допускал из своей унылой утробы...

Меня глодали два одинаковых по своей силе чувства: смертная скука, и острая предсмертная любознательность...

Причем эти два толкающихся, мешающих друг другу, мрачноватых субъекта, норовили занять господствующую, так сказать, высоту...

И кому их них отдать предпочтение я не знал до самой последней секунды, с которой и началась так называемая локальная смертоубийственная межусобица завсегдатаев этого чудовищно чудесного черного Эдема...

Звук гонга обрушился на мои трепетно замершие барабанные перепонки в самое неподходящее время для моего фаталистически пристывшего притомившегося гузна...

Я вдруг вздумал оторвать пригревшиеся малость отсиженные ягодицы от линолеумного насеста... И тут грянул гонг!

Ощущение было не из комфортных, - в центре головы точно стодецибельный камертон лопнул...

Ну, милый дядя Володя, теперь держись! Совсем скоро тебя примутся пилить по живому мясу, а еще непременно воткнут куда-нибудь в глазницу штатный инструментарий, - этакое стило...

После звона взорвавшегося гонга-камертона я похоже на какое-то непродолжительное время погрузился в обыкновенную полебойную контузию.

"Надежда и Отчаяние" и остальные одиннадцать пар противоположностей напрочь оставили мою душу, не сказавши, когда же их, сволочей, ждать...

Как выяснилось (через нескончаемое мгновение) отошли эти средневековые братцы-володетели Психомахии ненадолго, позволив себе совершенно пустяшный перекур, - не более десяти минут. А может и целый академический час, - черт их разберет в этой бестолочной тьме...

Раскорячившись на полусогнутых нижних конечностях, я выставил перед собою вытянутые треморные длани, - пошарил, помял ладонями вазелиновою черноту пространства, затем развел их в стороны, надеясь уткнуться в какую-нибудь ютящуюся закланную жертву, - вокруг меня, если доверять моим плавающим слегка озябшим и взмокшим перстам, существовала порядочная пустота...

И раздражающая непереносимая неблагодатная т и ш и н а, бьющая по нервам похлещи благозвучно гавкнувшего гонга...

Ощущение заживо погребенного, - совершенно до этих черных минут мне не ведомое, - все более и более усугублялось...

Оставалось одно, - выдать свое месторасположение, выбросив через горло ненадуманные матерные приветствия-проклятия этому забавному предмогильному траурному полигону...

Впрочем, очень хотелось завалиться в какой-нибудь спасительно чудодейственный старорежимный дамский... faint. Так сказать, сделать финт-фейнт...

Но такие идиотические мечтания не сбываются по собственному желанию, - они, подлые, случаются сами, без предуведомления, почти исподтишка, блюдя воровскую, так сказать, традицию...

- Ну, господа убивцы! Я жду вас! Вот он я, ваша трепетная жертва! Втыкайте что нужно, и куда нужно... Пилите, в конце концов! Я ваш!

В ответ на мою дамскую мольбу...

Вместо порядочного молниеносного удара судьбы, - профессионального тычка шилом, - мои уши еще более заложило от непорочно обморочной дешевой тиши...

Я обнаружил, что мои ноги-невидимки уже выбрали какой-то шустрый маршрут, - меня вольно несло на неведомые, невидимые и вероятно жуткие преграды...

Я полагал, что вот-вот упрусь лбом, - или костяшками ног въеду - в какую-нибудь капитальную кирпичную перемычку-переборку...

Я изо всех своих поношенных психических сил надеялся на...

Разумеется, на самый благоприятный для моего бренного тела исход. Мое тело блефовало самым простодушным образом.

Мое тело желало жить, и поэтому жаждало порядочного справедливого великодушного и с х о д а Распри, - Согласия...

4. В отсутствии всякого смысла

И я дождался социалистической справедливости в отношении своей фаталистически (мисопонически) прикорнувшей натуры.

Я не почувствовал никакого изменения в своем паникующем, обильно спрыснутом мертвящими духами, организме...

Спустя пару мгновений, после неуловимого почти безболезненного кольчатого ощущения в районе пупочной брюшины, я вдруг сообразил, что меня наконец-то продырявили нежным сапожным инструментарием - шилом, прошедшим, по всей невидимости, лазерную заточку...

Вернее, меня не проткнули, - меня на какие-то доли секунды нанизали на некую неощутимую струну-спицу... И почти тотчас же сбросили, смахнули с ее тончайше стильного жала-тела.