Камень ацтеков - Елена Долгова

— Да знаю я… — Усталый Баррет рухнул на табурет и облокотился на стол. — Раз я пришел, может, дашь мне ужин?

— Сначала расскажи все до конца. Не смей обманывать меня — правда видна по твоему лицу и ладони.

Раздраженный болью и усталостью Баррет взорвался:

— Какого дьявола, женщина?! Если ты хочешь сказать, что у меня нету пальца на левой руке, то это и есть сущая правда. По закону берегового братства такое увечье стоит ста реалов.

— Тебя покалечил Ланда?

— Нет! Таким путем я расплатился с индейским богом, чтобы попасть сюда быстрее твоего мужа.

— Как это случилось?

— Да сам не знаю. Просто сказал лишнее вслух, а потом очнулся в предместье Картахены и без мизинца.

Баррету показалось, будто женщина содрогнулась. Ее красивые руки беспокойно двигались.

— Никогда не зови индейских богов. Давай я осмотри твою ладонь.

Испанка принесла воду и ткань, разожгла в очаге хворост, переставила поудобнее лампу на столе и обнажила левую руку Баррета. Оторванную от кожи тряпку, всю в бурых засохших пятнах, она тут же метнула в огонь.

— Погоди! Распахни-ка окно, мне стало душно.

— Не торопись. — Сармиенто ровными красивыми пальцами стиснула руку англичанина. — О, Питер! Я ничем не смогу помочь тебе с раной.

— Почему?

— Она уже закрылась, не знаю почему.

— Я сказал, распахни окно!

— Как хочешь.

Воздух ночи ворвался в тесную комнату и шевельнул огонь в очаге. Он нес запахи бухты, влажного камня, дыма и растений.

Баррет вдыхал его, угрюмо сидя за столом и рассматривая непонятно кем вылеченную руку.

— Ладно, — буркнул он. — Что сделано, то сделано, и не будем о том сожалеть. Хочешь знать правду про Эрнандо? В сельве, неподалеку от Теночтитлана, он вел себя как подлец. Все, что нам удалось добыть, осталось у него. Твой хахаль сбежал от меня и в одиночку подался на Веракрус, думаю, он уже в порту и через положенное время на корабле заявится в Картахену.

— Это все, что ты собрался мне сообщить?

— Есть еще кое-что…

Баррет пошарил за пазухой и бросил на стол смятую бумажку.

— На, смотри…

Сармиенто расправила смятый лист книги, на его полях тянулись бурой жидкостью сделанные косые строки:

Уступаю англичанину Питеру Баррету свою любовницу Лусию Сармиенто за сумму пятьсот реалов в счет прибыли в совместном деле.

— Что за ерунда?

— Обязательство, по которому он продал мне тебя. Раз вся прибыль досталась подлецу, значит, сделка действительна.

Лусия сжала бумажку и, шевеля губами, еще раз перечитала текст. Потом быстро и ловко, словно кошка лапой, отвесила Баррету пощечину.

— Это тебе за грязный сговор за моей спиной.

Под черепом Баррета вспыхнула россыпь холодных искр.

— Боже мой, мэм! Да я ведь был тогда пьян. Ей-богу, когда мужчина навеселе и хорошо поужинал, он сам собою не владеет. Ланда сам предложил покупку. Да я и не думал вас обижать или, упаси господи, лезть к вам под юбчонки…

— Оба вы подлецы.

Сармиенто, скомкав грязный листок договора, швырнула его в огонь.

— Сегодня, Питер Баррет, пират и убийца, ты потерял пятьсот реалов. Если хочешь, тащи свой поганый договор из огня.

— Какого дьявола, Лус! Пускай. Я и не подумаю ковыряться в дровах.

— Убирайся из моего дома.

— Конечно, я уйду, раз ты меня выгоняешь, — отправлюсь прямиком в порт.

Сармиенто скептически оглядела странную одежду Баррета.

— Ты похож на висельника и оборванца. Можешь остаться до утра — вон в том чулане. Только не пробуй шалить, у меня есть нож.

— А ужин?

— Бери его сам и ешь, что придется. Только не смей шуметь и не вздумай хлестать чужое вино — не то снова купишь что-нибудь по ошибке.

Лусия ушла — тонкий сильный силуэт, освещенный лампой, тень женщины затерялась среди других теней дома, и в комнату вернулась тишина.

«Ну и ведьма!» — восхитился Баррет.

Он отыскал котел, в нем оказался холодный наперченный суп, который к тому же заправили шафраном. Он съел все, что осталось, и устроился в маленькой комнате без окон.

Свет очага струился через открытую дверь. Под потолком висели связки пряностей и лука.

«Что я теперь имею? Мне не вернуться на Скаллшорз без денег. Неизвестно, откликнется ли бог Камаштли еще раз, да и пальцы на руках мне пригодятся самому. Я дождусь Эрнандо в Картахене и прижму его к стене. Отберу изумруд, потом перережу мерзавцу горло. Придется держать этот дом на примете. Нельзя, чтобы Сармиенто как-нибудь предупредила де Ланду».

На следующий день снова бил чужой колокол — размеренные удары наводили тоску. Баррет ушел из дома, не прощаясь. Постройки Картахены обступили его, дорога к морю сама легла под ноги, в порту никому не было до англичанина дела. Крепкие темнокожие рабочие волокли ящики и тюки. Судна из Веракруса не оказалось — для него еще не пришло время. Баррет послонялся немного и зашел в небольшую таверну, в середине дня там оказалось пустовато.

— Deme vino. Comprende usted? [19]

Он нехотя пил красную жидкость — похоже, вино слегка разбавили. Кабатчик без симпатии косился на странного выпивоху.

Одинокая фигура за соседним столом показалась Баррету знакомой.

— Капитан Лемюэль Хамм?

— Это вы, Баррет?

— Мне крупно не повезло, как видишь — я до сих пор здесь, к тому же один негодяй-испанец обобрал меня до нитки.

Моряк понимающе кивнул.

— Нас тоже тогда обокрали — Компания пытается отсудить имущество, которое люди алькальда сняли с судна под предлогом конфискации контрабанды. Эти испанские псы любят на законных основаниях почистить чужие трюмы.

— Есть надежда уладить дело?

— Видимо, никакой. Когда я наблюдаю это побережье с моря, у меня чешутся руки дать хороший залп из пушек.

Пират охотно согласился.

— У меня найдется для тебя письмо, — чуть повеселее добавил Хамм. — Прямиком со Скаллшорз. На, друг, возьми, оно скреплено сургучом, и ни одна живая душа в него еще не заглядывала.

Загорелое лицо Баррета не изменилось, зато сердце неистово заколотилось о ребра.

Он распечатал письмо и повернул его к свету.

Здравствуйте, мистер Баррет!

Сообщаю вам, что на следующей неделе выхожу замуж за мистера Найджела Форстера [20], прежнего компаньона моего отца. Если вы живы, не пытайтесь больше преследовать меня. Если вы получили это письмо, я искренне и с добрыми побуждениями желаю вам уцелеть и обрести всяческое благополучие.