Вся жизнь перед глазами - Лора Касишке

Ее подружка ходила в зоопарк прошлым летом со своим взрослым приятелем, державшим дома экзотических животных. Он до смерти надоел ей подробными рассказами из жизни волков и рысей, а потом купил вафельный рожок с фруктовым льдом. Животные, казалось, узнавали его. В серпентарии, когда их никто не видел, он засунул руку ей под рубашку, чтобы потискать, а в обезьяннике поцеловал так сильно, что на нижней губе выступила кровь. Она уже была беременна, хотя и не знала об этом.

У вольера со львом она увидела миссис Адамс, у которой училась в третьем классе. Тогда учительница ходила с огромным животом, как, впрочем, и в этот раз. Ковыляя и переваливаясь, она катила перед собой пустую коляску. Судя по всему, миссис Адамс ее не узнала, но все равно неодобрительно посмотрела на девочку под руку со взрослым мужчиной.

В зоопарке было не протолкнуться от детворы.

Они кричали и бегали, поминутно теряясь, а их родители, бледные, несмотря на яркое солнце, носились за ними по всему парку, таща сумки с вещами.

Подруги, как всегда, были в шортах, с татуировкой на щиколотках.

Папаши детей пялились на эти татуировки, пока их жены с детьми возле рва с водой, отделяющего животных от посетителей, разглядывали белых медведей. На мордах у медведей, вокруг пасти, виднелись следы крови.

Подруги с восторгом гуляли по зоопарку, мало чем отличаясь от наводнившей его мелюзги.

Животные демонстрировали полное безразличие к посетителям: бродили по клеткам, скучали, плавали кругами или дрыхли без задних ног.

Родителям, обвешанным полотняными сумками, все это тоже было не очень-то интересно.

Зато подружки старались протиснуться поближе к каждой клетке и вместе с малышней покатывались со смеху, глядя на зверей. Им хотелось праздника — мороженого, фруктового льда, сладкой кукурузы, лакричных конфет на палочках.

Они еще не расстались с детством, хотя взрослый мир со всеми его проблемами, в том числе неразрешимыми, подступал к ним все ближе. Его предвестники ощущались в тоске голодного белого медведя, в похотливых взглядах папаш, не способных отвести глаз от их голых ног, и в возмущении их жен, прекрасно понимавших значение этих взглядов.

Они перестали быть детьми, но еще не стали женщинами. Они были на полпути от одного к другому. И были одновременно и тем и другим.

Диана проснулась и обнаружила, что лежит головой на столе, уютно уткнувшись в локоть, покоящийся на стопке бумаги для рисования.

Тимми ночью хватило для прогулки нескольких минут, после чего он вернулся и скребся в дверь мастерской, пока она не впустила его обратно. Сейчас он сладко потягивался на плетеном коврике. Потом сел и стал смотреть на Диану — без обожания, но и без осуждения. Просто смотреть.

Над горизонтом поднималось солнце, заливая комнату золотом персикового оттенка. Было не больше шести утра, но с улицы уже слышались какие-то голоса. Диана встала, удивившись, что тело совсем не затекло. Как ни странно, она чувствовала себя возмутительно здоровой и вполне отдохнувшей. Подошла к окну, раздвинула занавески, невесомые и легкие, как рассветная дымка. Выглянула наружу.

Они были там.

Блондинка и ее дружок вернулись в бассейн Элсвортов.

Голая девица сидела на бортике, болтая ногой в воде. От дома на нее падала тень, в лучах восхода окрашенная в сливовый цвет. Одной рукой она потирала шею, в другой держала косяк, который как раз в эту секунду поднесла ко рту и глубоко затянулась. Диане показалось, что она чует у себя в легких его вкус — сладость, похожую на все сразу: рассвет, пыльцу, цветочные лепестки, запах специй в бакалейной лавке, фруктовый коктейль, солнце.

Девушка задержала дым в легких, выдохнула — Диана не заметила, чтобы у нее изо рта вырвалось облачко дыма, — и продолжила что-то говорить юноше, который плавал на спине. До Дианы доносились только обрывки слов.

И тогда я… Анатомия… А он… Возьми скальпель… Это был ее любовник… Не суйся не в свое дело…

Диану больше не шокировала нагота молодых людей. Она уже видела их тела, глянцевое совершенство плоти, поразительную, ошеломляющую молодость. Парень громко расхохотался над рассказом девицы и нырнул — Диане была видна смутная тень под золотистой, цвета сливы, гладью бассейна. Двигающийся силуэт, похожий на дельфина или рыбу. Тут он вынырнул прямо между ног подружки.

Потряс головой, вытряхивая из ушей воду, и прижался лицом к промежности девушки.

Та бросила окурок в бассейн, шире развела ноги, съехала на край бортика и откинулась назад.

Не успев сообразить, что она делает, Диана дернула оконную раму и закричала:

— Эй вы там! Что вы там делаете?

Парень всплеснул руками, ушел под воду, но тут же вынырнул, отплевываясь и тряся головой. Девушка встала и подняла глаза на Диану:

— Пошла к черту, старая кошелка.

Парень расхохотался, резво вскочил на бортик бассейна и подбежал к одному из шезлонгов, на котором лежало полотенце. Обмотал его вокруг бедер, собрал одежду и, все еще смеясь, побежал к сараю.

По крайней мере, ему стало стыдно, подумала Диана.

Но девушка все еще стояла, вызывающе уперев руку в бедро, и смотрела прямо в окно мастерской.

Ее дерзость напугала Диану. Она понимала, что должна хоть что-нибудь сказать.

— А Элсворты знают, что вы тут вытворяете?

Девушка прищурилась и ухмыльнулась:

— Мы и есть Элсворты.

Пар

Диана стояла под душем и тряслась от холода.

Она пустила обжигающе горячую воду: все вокруг — двери кабины, горизонтальные поверхности — окутал пар, кожа у нее горела, ноги и руки стали багрового цвета, как у вареного рака, но она все никак не могла согреться. Холод угнездился в ней слишком глубоко. Надо чего-нибудь выпить… Горячего шоколада? Крепкого чаю? Чего-нибудь, что поможет победить холод.

Мы и есть Элсворты…

Диана плотно задернула шторы на окне и через всю мастерскую кинулась к двери. Тимми бросился было за ней, но она босой ногой подцепила кота под животик и мягко швырнула назад. В гараже она споткнулась о грабли, и они упали зубцами на нее. Разодрали ей горло в кровь, оставив багровые царапины.

Она стонала от боли, прижав руку к шее, когда в дверном проеме темного гаража увидела силуэт: черная фигура на фоне восходящего солнца.

— Диана.

Прежде чем она узнала голос — хриплый и настойчивый, вырывающий ее из глубокого сна, из пучины грез и мечтаний, из миллионов сверкающих осколков комы, — она закричала.

Этот крик ветром пронесся по ее телу и поднял бурю, затопил всю ее жестоким холодом, с которым не справиться даже самому горячему душу.