Держиморда - Роман Феликсович Путилов

— Я тебя удивлю отец, но твои норвеги были натуральными немцами. Из них двое друг друга застрелили, а остальных я к апостолу Петру, на разбор их жизни отправил. Правда, когда я из квартиры уходил, господин Пранк Генрих Готлибович был ещё живой, только в живот раненый. Ну, как мне сказали позже, доктор его живым уже застать не успел. Вот так вот, отец. А ты говоришь — норвеги.

Дворник, забывший, за время моего рассказа, как дышать, судорожно сглотнул и спросил дрожащим голосом:

— Ты кто такой будешь, барин? Из этих, что ли?

— Не из этих, а из тех. А сейчас у меня новое задание. Буду здесь, вместо старой, царской полиции новую, народную милицию, создавать. А квартира шпионская реквизируется, в интересах этой самой, вновь создаваемый милиции…

— Ты, что ли, жить в ней будешь, господин хороший? — задал правильный вопрос ушлый столичный житель.

— Я буду жить, — дворник от моего ответа только скептически усмехнулся:- и мои сотрудники, пока мы казарму подходящую не подберём. Полицейские участки все спалили? Ни одного не осталось?

— Ну да, народ повеселился. — дворник достал из кармана кисет и начал развязывать узел на горловине.

— Нет, отец, ты курить даже не начинай. Давай открывай парадную и пойдём наверх, квартиру эту мне откроешь и ключи отдашь.

— Так это! Не положено квартиру открывать! Там печать на двери висит, так что нету тебе туда ходу, дорогой товарищ-барин.

— Ты скажи мне, отец, тебе за такой ответ ваш околоточный при старой власти сразу в зубы бил или ты ему так даже ответить боялся?

Дворник помрачнел и нервно дёрнул головой, видно околоточный или квартальный надзиратель пару раз его воспитывал.

— А знаешь, старый, чем новая власть от старой отличается? — а помахал перед носом дворника револьверным стволом: — Тебе старая власть могла зубы выбить, а новое просто к стенке поставит. Так что думай, что в следующий раз отвечать.

— Как скажешь барин, я человек маленький, мне сказали открыть — я открою. — Дворник решил больше не испытывать судьбу и стал открывать дверь парадной: — Только если что, то за печати тебе отвечать придётся.

— Если ты про ту печать, что гимназёры налепили, что даже в голову не бери. — я подтолкнул служителя метлы и лопаты наверх, на мраморные ступени парадной лестницы.

— А собачка твоя, барин — Елейным голосом спросил дворник, когда мы поднялись на второй этаж: — тоже сотрудник милицейский будет?

— Ты, уважаемый, не ехидничай. Знаешь, как пса кличка? — Я потрепал, с трудом поднимающегося по крутым ступеням, добермана по затылку.

— Так откуда мне знать. Я с собаками не знакомлюсь.

— Ну так познакомься. Его Треф зовут, а тебя как?

— Да иди ты! Неужели тот самый?

— Наверное, тот самый, во всяком случае Треф его кличка. Ну а тебя, как зовут?

— С утра Филиппом был. — дворник поднялся на площадку третьего этажа, но к опечатанной двери подходить не спешил.

— Ну ты же знаешь как положено представляться — отчество, фамилия. Что ты как неродной.

— Фамилия моя Сильверстов, а отчество Павлович.

— Открывай дверь, Филипп Павлович! — я сорвал двери квартиры бумажную полоску с расплывшимся оттиском нечитаемой печати.

Открыв мне дверь, гражданин Сильверстов попытался смыться, но я его придержал.

— Не торопись, Филипп Павлович. Вдвоём квартиру осмотрим, что в ней и как, чтобы вопросов не было.

На первый взгляд, не считая вывернутых ящиков и разбросанных всюду вещей, обстановка в квартире не сильно изменилась. К моему удивлению, штабель ящиков с продуктами в кладовой не уменьшился, очевидно, гимназисты или кто там сюда приходил, еще не придали запасам продуктов должного значения. Но это было делом временным. Совсем скоро кто-нибудь заглянет сюда на огонек и мне очень сложно будет, в одиночку, удержать огромную квартиру в центре столицы бывшей империи под своим контролем.

Мы обошли все комнаты и кухню, потом я подвёл Филиппа к окну, выходящему во двор.

— Где у немцев дровяной сарай был?

Судя по помрачневшему лицу дворника, на топливные припасы немецких шпионов у него были свои планы.

— Вон там. — бородатый мужчина неопределенно мотнул головой в сторону двора.

— Сразу говорю тебе, Филипп Павлович, чтобы не было у нас с тобой недоразумений — если дрова пропадут, за них спрошу с тебя. Теперь пойдем в кабинет, еще есть дело до тебя.

Возле диванчика, на котором, в последнюю нашу встречу, лежал еще живой Генрих Готлибович, валялись обрывки, заскорузлых от засохшей крови, бинтов. Очевидно, немецкому резиденту пытались оказать какую-то помощь.

Я по-хозяйски сел за стол, придвинул к себе чистый лист бумаги из лежащей тут же стопки, макнул перо в чернильницу.

— Мне от тебя надо, чтобы ты организовал доставку писем по городу силами каких-нибудь окрестных мальчишек. Платить буду исходя из расчета двадцать пять копеек за письмо. Сколько ты возьмешь себе, а сколько отдашь пацанам, мне неинтересно. У меня одно условие — письмо должно быть доставлено в течение двух-трех часов. Договорились?

— Вот тебе первое письмо. Доставить надо в казармы на Большую Болотную, там живет три десятка отставных солдат — инвалидов. Пусть мальчонка найдет старшего и скажет, что письмо от Мексиканца. Прими три рубля в качестве аванса. Как деньги кончатся, я дам еще. — я написал в лежащем на столе блокноте дату и время отправки письма и выданную дворнику сумму:

— Всё, давай ключи и можешь быть свободен.

Следующие три часа я потратил на поиски тайников и закладок, оставшихся у немцев, так как денег у меня, с учетом завтрашнего платежа за оружие, можно сказать, что почти не осталось. Продукты, складированные в кладовой, могли произвести впечатление только при наличии всего пары едоков — меня и собаки. Тридцать инвалидов запасы продуктов подъедят за несколько дней. Поэтому мне необходимо было решать очень быстро насущные задачи — вооружение, снабжение и размещение личного состава еще не рожденной народной милиции.

Так вот, к тайникам. В одной из комнат, очевидно, спальне резидента, был обнаружен встроенный в стену сейф, ключи от которого я обнаружил за шкафом с одеждой. Второй тайник прятался под паркетом, прикрытый ковром и ножкой тяжелого стола в кабинете консула. Куча российских рублей, чья ближайшая судьба — превратиться в, ничего не стоящие, фантики, несколько, завернутых в серую бумагу, колбасок с золотыми червонцами и двадцать монет из желтого металла, судя по всему, золота, с профилем британского монарха на одной стороне и всадника с римским мечом, поражающего небольшого дракона, на другой. Номинала монет не было, наверное, это были те самые золотые гинеи, о которых я читал в детстве. Кроме