Кома - Кира Эллер

Урок потянулся с обычной нудностью - рассказы Моэма Медведкину явно не интересовали, а стул под ней наверняка уже отполировался до блеска. Кома, кома, вернуться бы.... Так там хорошо, а тут такая тоска, что хоть ори, хоть вой, а кошек с души не прогонишь. Если только поразвлечься маленько... совсем чуть-чуть...

Движения задом по стулу мне окончательно надоели... Может хватит??? Железные ножки стула начали медленно краснеть. Стул опускался на пол, ножки плавились все больше и больше, ничего не подозревающая мадам Медведкина медленно опускалась вниз. Опустившись на пять-шесть сантиметров, она поднялась снова, а ножки выпрямились и застыли. Не потому, что мне расхотелось веселиться, а потому, что хулиганить без повода я не люблю. А повод, причем замечательный, уже назревал, так что необходимость в глупых розыгрышах отпала.

Начало нового семестра, а Медведкина зачем-то подняла старую тему вопрос религии в "Оводе", который очень быстро перешел в дискуссию о религии вообще, а затем встал со всей остротой: "Есть ли Бог?"

- Да нету никакого бога! - вопила Офигенько, размахивая тетрадками, где она записывала каждую мелочь таким почерком, что хоть сейчас на выставку. Не знаю почему, но Аня явно считала, что чем громче кричишь, тем убедительнее выглядишь, - Где он? Кто-нибудь его когда-нибудь видел?

- Тише. Анечка, не надо так кричать, - увещевала ее Медведкина, - кроме того, я хочу послушать остальных.

Панфилова высказала мнение, что все "чудеса" пришли из глубины веков сильно преувеличенными и являли собой не что иное, как глупые совпадения. Офигенько ее поддержала.

Народ высказывался, обсуждал, и склонялся к мнению, что бога все-таки нет. Из одиннадцати человек в группе семь было за то, что его нет, трое против и один воздержался. Воздержалась я, ибо сидела в качестве наблюдателя, а также была единственным, кто располагал самой точной информацией на этот счет. Я посмотрела на часы: было уже без двадцати десять, а решить судьбу Сыркиной я так и не удосужилась, настолько захватила меня разгоревшаяся дискуссия. Ладно, потом решу.

Офигенько меж тем встала в полный рост, одной рукой оперлась о стол, второй размахивала в воздухе и толкала гневную речь:

- Кто-нибудь тут может мне представить ясное доказательство, что Бог существует? - она огляделась на тех, кто был "ЗА". Они молчали. - Правильно, никто. Я не поверю в его существование, пока мне это не докажут, а сказками меня кормить нечего!

- Катя, а ты чего скажешь? - обратилась ко мне Медведкина, которая пыталась сохранить нейтралитет, - По-твоему, он есть?

- А по-вашему? - равнодушно спросила я.

- Мне кажется, что есть, - тихо ответила она, - тебе есть, что сказать?

- Я много чего могу сказать, - пожала я плечами, - вот только надо помнить некоторые вещи. Офигенько, я к тебе обращаюсь. Ты знаешь, что никогда нельзя ставить этот факт под сомнение? Если ты будешь тут вопить и требовать доказательств, тебе не приходило в голову, что Он может взять и доказать, да так, что ты сама не обрадуешься?

- Пусть попробует, - фыркнула та, как озлобленная кошка.

- Вы все хотите доказательств? - спросила я у остальных. Те дружно закивали. Оппозиционеры отказались. И сказали, что и так верят. Отлично.

- Ну тогда, Анечка, встань прямо и громко скажи Богу, что ты в него не веришь, - продолжала я. Весь этот цирк уже напрямую транслировался к Дьяволу в кабинет, пусть полюбуется на своих подопечных.

- Я в тебя не верю, - завопила Аня, и ткнула пальцем в потолок, Слышишь? Не верю!

Народ молчал. Я улыбалась.

- Ну? - Офигенько обернулась ко мне, - и Где он, твой Бог?

- Он не только мой, а даже твой, хоть ты и не веришь... Может, он просто занят и не слышал? - Иде веселился, я это слышала.

- Ну конечно, тогда он всегда занят!

- Может, вам стоит всем встать и повторить это дружно? - предложила я.

Язва Офигенько уже разошлась.

- Да, давайте все дружно встанем и скажем, может тогда эта монашка заткнется, - исходила ядом она, - ну давайте же!

Народ нехотя поднялся. Она выстроила семь человек и по команде они завопили.

- Нет, - рассердилась Аня, - давайте дружнее, чтоб услышал.

Все это страшно напоминало сцену в детском саду, когда малыши кричат "Раз, два, три, елочка, гори!" Ага, получите сейчас свою елочку...

- Мы в тебя не верим!!! - уже хорошим хором проорали мои сокурсники. И в тот же момент у тех, кто кричал, вспыхнули на столе вещи. Горели тетрадки, книжки, сочинения и у кого-то даже зачетка. У Медведкиной, меня и троих оппозиционеров все было в порядке. Было прекрасно видно, что хотя Офигенькина книжка полыхала адским пламенем, лежащая рядом с ней тетрадка другой, хорошей девочки, была абсолютно в порядке, пламя ее не касалось и даже пепел на нее не сыпался.

В кабинете раздался дружный отчаянный вопль, громче всех вопила, конечно же, Аня. Она попыталась спасти хоть что-то, но это ей не удалось. Несмотря на то, что она скинула какую-то тетрадь на пол и пыталась ее затоптать, пламя не утихало. Еще бы, крошка Джо свое дело знает, усмехнулась я.

- Анечка, - я поднялась и подошла к ней, - ты хотела доказательств? У кого горят бумажки?

- Это не доказательство, - вопила она, - вот на тебя сейчас перекинется, увидишь!

- Смотри, - я взяла из рук остолбеневшей Медведкиной журнал и сунула его в самое пламя, - смотри внимательно.

Офигенько застыла, открыв рот. Огонь вовсю уничтожал ее бумаги и вещи, а журнал и моя рука заодно оставались целехонькими. Абсолютно целыми, даже копоть не садилась.

- Убери руку, - очнулась она, - сожжешь ведь!

- Нет, не сожгу, - спокойно ответила я, - потому что я ни в чем не сомневаюсь. Наказали тебя, а не меня, с какой стати тогда я пострадаю? вынула руку из огня, шмякнула журнал обратно к Медведкиной на стол и поднесла ее к Анькиным глазам, - Что-нибудь видно?

- Нет, - прошептала она, бледнея.

-То-то же... В следующий раз, когда будешь сомневаться, не кричи так громко.

Я стала спокойно собирать свои вещи. Было без двух минут десять. Я все еще не приняла решения, но подумала, что даже если оставлю все как есть, то хоть посмотрю на аварию... К этому времени все, что было запланировано, уже выгорело и сокурсники мои с удивлением рассматривали новое чудо - когда со столов сгребали пепел, оказалось, что сами столы остались абсолютно нетронутыми. В кабинете стоял дикий галдеж, а на меня все поглядывали с явной опаской. Но мне это было до лампочки. Махнув рукой на прощанье, я вышла под ошарашенным взглядом Медведкиной и остальных.

Напевая себе под нос "Наша служба и опасна, и трудна..." я спустилась по лестнице и вышла на улицу. Было холодно, нос моментально покраснел и я поглубже засунула его в меховой воротник. Когда я спускалась по внешним ступенькам, снежок подобострастно хрустел под ногами, а наверху, на козырьке, каркала ворона, шастая по свежему сугробу туда-сюда и, вероятно, рисуя на нем лапками какое-то особенное воронье произведение.

Выйдя за металлическую ограду, я остановилась. Интересно, где Сыркина будет ловить машину? Прямо тут, у светофора, или подальше, у остановки? Не прозевать бы... Как-то вдруг вспомнилось, что у нее ребенок есть. Маленькая дочка, кажется... Мамаша ее стерва, конечно, но ребенка жалко... Я хлюпнула носом. Ладно, фиг с ней, пусть живет... Все равно мне этот институт уже без особой надобности, а за старое как-нибудь сочтемся...

Не успела я это все для себя решить, как Сыркина вылетела из здания и поскакала вниз по ступенькам, торопилась очень. Выбежав за ограду и остановившись прямо рядом со мной, стала голосовать. На собственную погибель. Машин было много, где-то там велись ремонтные работы, поэтому на Ростокинском проезде уже с неделю были жуткие пробки, по этой дороге все пытались выехать на Проспект Мира.

И что мне делать? Я задумчиво созерцала, как Сыркина пляшет на обочине, размахивая рукой. Остановить ее сейчас? Не выйдет. Она спешит и слушать не будет, тем более меня. Тут притормозила белая "Ауди" и Сыркина, спросив цену для приличия, залезла на заднее сиденье. Эх, где наша не пропадала...

Скроив наглую морду, я открыла дверь, и с вопросом "Вы ведь до метро, правда?" плюхнулась на переднее. Выражение лица преподавательницы описанию не поддавалось, там было и удивление, и раздражение, и откровенное желание меня если не задушить, то по крайней мере немедленно выгнать из Университета ко всем чертям. Она не подозревала, что сама вот-вот к ним отправится. Водиле было все равно, даже лучше, за один раз двойную цену получит, так что несмотря на безмолвный Сыркинский протест, секунду спустя мы уже ехали к улице Галушкина. 22.04. Теперь надо быть начеку.

Мы уже подъезжали к мосту возле площади Академика Люльки, когда я углядела на дороге нечто.

В белом плаще с бледно-лиловым подбоем, накинутом небрежно на плечи, он шел по разделительной полосе, прямо в гуще машин, видимый, очевидно, только мне. Белые волосы летали во всех направления от проносящихся мимо автомобилей. Едва завидев нашу Ауди на горизонте, почувствовав, что я его вижу, он не сбавляя шага поднял вверх правую руку двумя пальцами вверх.