Книга тайн (СИ) - Гольшанская Светлана

– Это ты пела?

– Пела? – она округлила и без того огромные глаза. – Нет, я не могу.

И снова закашлялась. Уж не больна ли? Нет, похоже, просто от слёз подавилась.

– Ты демон или человек? Чего рыдаешь, как баньши? – спросил Николас, пряча меч в ножны.

Но настороженно оглядываться он не перестал. Опасность таилась за каждым кустом.

– Заблудилась я! – икнула девочка.

– Что такой маленький ребёнок делает в дремучем лесу один?

– Я не маленькая! – она возмущённо сжала ладони в кулачки. – Я дочка лесника. Он меня сюда отправил. А что ты здесь делаешь? Люди сюда не ходят!

– Я тоже заблудился, – Николас пожал плечами. – Ничего подозрительного не видела?

Герда сглотнула и снова испуганно затряслась.

– Я случайно раздавила ужика, и теперь его пёс хочет меня съесть.

– Пёс ужика? – Николас вскинул брови.

– Нет, пёс Ужиного короля. А ужик – его детёныш, – девочка указала на мёртвую змею рядом с собой.

Николас подобрал с земли палку и потыкал её.

– Ты его живым хоть видела? – Девочка покачала головой. – Может, он давно такой лежит.

– Тогда почему тот страшный пёс не выпускает меня с поляны? – она кивнула на кусты и, поскуливая от страха, добавила: – Наверное, он хочет съесть мои потроха. Я в книжке прочитала.

Трусиха, как Лизи. Что с неё взять?

Николас направился к кустам. Там и правда притаилась собака. Увидела его и залаяла. Может, очередной морок? Жаль, что колдуна не видно. Придётся сегодня живодёром поработать.

Николас снова вынул из ножен меч и направил на пса. Девчонка подскочила к Охотнику и схватила за локоть:

– Стой! Даже если ты его убьёшь, а не он тебя, сюда явится Ужиный король и утащит нас к себе в палаты. Правда, он обычно красивых девушек похищает. Но мы с тобой не девушки, то есть не красивые. И уж точно не нагие. Ой, – сбивчиво тараторила она. – Я хочу сказать, что если у тебя нет братьев, которые смогут изрубить Ужиного короля на части, то мы зачахнем у него в подземелье без солнечного света.

Смеяться тут или плакать? Лет, ей, поди уже восемь исполнилось. Самый возраст для посвящения. Правда, он не слышал, чтобы их устраивали для девочек. Но дар у неё все-таки есть. Да ещё этот пёс – скорее дух, как золотой олень. Нужно понять, как он хочет проверить девчонку. Если Николаса сюда приволокли, значит, он должен сыграть роль наставника. Но ведь он ни испытания не прошёл, ни мудрость не обрёл. Какой из него наставник?

Пёс встал на задние лапы и клацнул зубами у лица девочки. Николас отпрянул вместе с ней.

– Я его не трону, если ты сама с ним справишься. Есть идеи? – заговорил Охотник, когда они оба устроились на поваленном бревне.

– Нет. Теперь мы либо умрём здесь от голода, либо пёс съест наши потроха, – девочка снова заплакала.

– Да не реви ты. Терпеть не могу маленьких хныкалок, – не выдержал Николас.

Она испуганно всхлипнула и вжала голову в плечи. А-а-а, девчонки! Как с ними общаться, чтобы они не плакали?

Он достал из-за пазухи платок и принялся вытирать её лицо. Девочка прикусила губу и затихла.

– Давай подумаем вместе, – приговаривал Николас назидательным тоном, вычищая её левую щёку от грязи. – Если этот пёс хотел нас убить, он давно это сделал бы. Значит, он просто не выпускает нас с поляны. Сомневаюсь, что он жаждет уморить нас голодом. Это долго. Да и ему самому нужно есть, а не сторожить нас денно и нощно. Правильно?

Девочка кивнула.

– Что ему может быть нужно? – Николас спрятал платок. – Подумай. Ты наверняка знаешь ответ.

Она рассеяно обежала взглядом поляну.

– Змея на Лысой горе тоже была неподвижной. А когда Сымон ей поклонился, постелил платок и угостил молоком, она ожила и подарила ему свою корону. Правда, это было в середине вересовика, а сейчас ещё жнивник не начался.

– Молодец!

Николас достал из своих вещей деревянную кружку и налил молока из большой фляги. Девочка сняла с головы косынку и расстелила её перед змеёй. Николас поставил туда кружку. Они отошли на шаг.

Уж заполз на косынку и высунул раздвоенный язык. Удостоив их коротким взглядом, змея с царственным видом испила молока, а потом начала извиваться всем телом, стягивая с себя старую кожу. После долгих усилий уж освободился и скрылся в высокой траве.

Николас подтолкнул оробевшую девочку к змеиной коже:

– Она твоя. Забирай.

– Зачем? – заупрямилась та.

– Пса ею отвадишь. Держи, – Николас завернул кожу в косынку, всучил девочке и потянул к кустам.

Пёс больше не рычал, а к чему-то принюхивался. Девочка дрожащей рукой протянула ему косынку. Пёс уткнулся в неё носом, чихнул и, поджав хвост, убежал в лесную чащу.

Девочка облегчённо выдохнула и едва не упала, ослабнув от напряжения. Николас подхватил её и отнёс обратно к поваленному дереву.

– Видишь, как всё просто вышло? – он потрепал её по голове. – Мне даже драться не пришлось.

– Спа-спасибо, – с трудом выговорила она.

– Не за что. Ты же сама всё сделала. Я совсем чуть-чуть помог.

Девочка расцвела лучистой улыбкой. Красавица будет, когда вырастет. Вилия.

Она вдруг поджала губы.

– Отец не велел мне говорить с незнакомцами.

– Тогда давай знакомиться. Я Мортимер Стигс с Авалора в Западном море, – Николас протянул ей ладонь. – А ты дочка лесника из?..

Она не смогла долго хмуриться и улыбнулась, хлопая серебристыми ресницами.

– Герда… То есть Альгерда Мрия из Волынцов, – девочка густо зарделась и вложила свою маленькую ладошку в его, впервые показавшуюся огромной и грубой лапой.

– И почему же отец тебя здесь оставил?

– Он отъехал по делам, но сказал, что скоро вернётся. Ты ведь веришь?

– Конечно! Он очень тобой дорожит, как все отцы дорожат своими детьми.

По правде, вначале Николас решил, что девчонку отвели в лес, чтобы не смотреть, как она погибает от голода. Селяне так поступали порой из-за отчаянной нужды. Но Герда-то ни голодной, ни неухоженной не выглядела. Хоть и была одета небогато, но мелкими аккуратными чертами походила на старую Сумеречную знать. Такая утончённая изысканность, хрупкая до болезненности – аристократы очень её ценили и старались подчеркнуть на родовых портретах.

– А братья-сёстры у тебя есть?

Она отрицательно помотала головой.

– Что ж, тогда давай поедем вместе. У меня быстрый конь, мигом нас до Волынцов домчит.

Над лесом уже сгущались сизые сумерки.

– Не успеет до темноты. Пешему отсюда часа полтора-два ходу по Оленьей тропе. Но там поперёк дороги лежит широченная сосна. С конём не пройдёшь. Надо двигаться в обход до Сокольничего тракта, а это ещё часа три вдоль Ужиных топей. В такой туман туда лучше не соваться. Можно в трясину угодить.

– Что ж, тогда здесь заночуем. Ты ведь не боишься? – он изобразил жуткое лицо, растопырил пальцы и протянул к ней ладони.

Герда заливисто рассмеялась. Уже лучше!

– Подожди тут, пока я дров соберу. Заодно надо моего компаньона отыскать, а то он в трёх соснах плутает постоянно.

– Отец отыщет. Он здесь каждую тропу знает, каждое дерево. Всех заблудившихся домой возвращает.

Зверолорд что ли? Хотя девчонка из Детей ветра, так что вряд ли.

Эглаборга Николас так и не нашёл, хотя прочесал всю округу, пока рубил дрова. Герда в это время собирала хворост и выкладывала кострище камнями. Набрав воды из ручья и приладив над пламенем котелок с походной кашей, Николас подкатил к костру бревно и пригласил Герду сесть поближе. Она протянула к огню закоченевшие руки.

– А как ты в лесу оказался? Скажи правду! Я ведь сказала!

Николас замялся:

– На ярмарку еду. Купец я.

– Врёшь, – она упрямо мотнула головой. – Это от нас в Подгайск на ярмарку ездят, а не наоборот. Я знаю, кто ты на самом деле.

Николас напрягся. Она ведь мыслечтец. Отец явно её в лесу от Лучезарных прятал. Они всех детей-мыслечтецов в Священную Империю на обучение забирают, а после те сами не свои становятся. С совершенно пустыми лицами, не помнят ни родных, ни детства, только о службе Единому думают.