Титан - Фред Стюарт

Род спрыгнул с турника и вытер лицо полотенцем.

— Ну так как? — спросила опять Норма. — Ответишь мне или нет? Мне хочется это узнать, чтобы сделать еще одну запись в книге твоих побед.

На ней был цветастый комбинезон, что выдавало ее претензию на художественный вкус. Черные с отливом волосы держались розовой атласной лентой, которая, как считалось, снимала головную боль.

Род вытер свою бритую грудь и сказал:

— Естественно, у меня ничего с Эдвиной нет.

— Так сразу и поверила.

— Эдвина — леди, впрочем, тебе это слово незнакомо. К примеру, она никогда бы не позволила себе сказать «отделал». Порой мне кажется, что я женился на портовом грузчике.

— Ах ты дерьмо! Я буду рада, когда закончатся съемки этого гнусного фильма! Я имею в виду нашу семейную жизнь. Надоело играть роль бедной жены, которой постоянно изменяют! — Она бросила на него исполненный презрения взгляд и стала подниматься по лестнице. — Если б не твоя внешность, тебя взяли бы разве что в мусорщики!

— Спасибо.

— Не за что, милый!

Когда за год до этого был опубликован роман «Юность в огне», он стал общеамериканской сенсацией и, являясь лишь чуть завуалированной порнографией, разошелся тиражом в миллион экземпляров. Американские женщины только-только получили все права, и образ Лоры Харди, которая страстно полюбила, возжелала Бэка Рэндольфа, обращавшегося с ней, прямо скажем, не по-джентльменски, задел за живую струну. Лора Харди неистово цепляется за свою добродетель, но потом все равно отдается страсти. Именно это воспитывала джазовая эпоха, эпоха «смелой, лишенной условностей молодой женщины 20-х». Кульминационная сцена книги развивается в борделе под Хартфордом, куда Бэк пришел для того, чтобы снять сексуальное напряжение. Лора узнает о местонахождении Бэка, и ее охватывает благородное желание спасти любимого от «судьбы, которая хуже смерти». Бесстрашная девственница бросается в этот бордель, чтобы вытащить оттуда Бэка. Пьяный и раздетый Бэк шляется вокруг борделя, убивая время в обществе тамошних девочек и не в настроении выслушивать нотации Лоры. Завидев ее, он сначала жестоко унижает девушку, а потом пытается изнасиловать. Честь Лоры спасена лишь благодаря вмешательству одной из шлюх, у которой оказалось золотое сердце.

Для 1922 года это было круто. Именно поэтому «бордельная сцена», как ее назвали, стала гвоздем всей кинопостановки. Обычно Род с нетерпением ждал съемок в подобных сценах хотя бы потому, что это давало ему возможность показать перед камерой как можно больше своего обнаженного тела. Из тысяч и тысяч писем своих фэнов он знал, что именно этого от него ждут женщины. Однако в тот день, примчавшись к шести утра на киностудию в своей гигантской «гиспано-сюизе», он был как-то скован и терзался нехорошими предчувствиями.

Дело было в том, что до сих пор, несмотря на все сплетни, Род вел себя с партнершей по съемкам как истый джентльмен, а Эдвина вела себя как истая леди. Однако, когда нужно было целоваться с ней, Род чувствовал, что она возбуждается, и понимал, что это не просто актерская игра Род обладал слабым зрением, но был чванлив и не желал носить очки. В результате на съемочной площадке резкий свет прожекторов фирмы «Клиг», которыми тогда пользовались киностудии, почти полностью ослеплял его. Единственное, что он мог рассмотреть хорошо, были женщины, которых он целовал в крупных планах. А его широко раскрытые якобы от любви, а на самом деле от слабого зрения глаза только добавляли ему успеха. Держа в своих объятиях и целуя Эдвину, он чувствовал поднимающееся в себе сексуальное возбуждение, которое также не было просто игрой. Недавние постановления цензурного комитета предписывали ограничивать киношные поцелуи десятью футами пленки, но эти десять футов неизбежно получались знойными. День ото дня влечение Рода и Эдвины друг к другу возрастало, а ледяные взгляды, которые бросал в их сторону Ник Флеминг, вызывали на лбу Бэка Рэндольфа преждевременную испарину. Он считал, что у Ника хватит ума не пристреливать его. И все же он нисколько не сомневался, что бывший делец в области военного бизнеса с оружием на «ты». Род не хотел рисковать и потому решил и впредь на съемках оставаться джентльменом с Эдвиной.

Несмотря на его мрачные предчувствия, съемки знойной бордельной сцены прошли гладко. По их окончании Эдвина сказала Роду:

— Кстати, Ник просит тебя заскочить к нам домой, если сможешь.

— Конечно, а когда?

— Когда сможешь. Да хоть после съемок.

— Не знаешь, о чем пойдем разговор?

Она очаровательно улыбнулась.

— Понятия не имею. — И ушла в свою гримерную.

Род нервно подумал о пистолете Ника, но тут же попытался убедить себя в том, что опасаться нечего. Вел он себя очень прилично, как джентльмен.

Однако, подъехав к крыльцу этого большого испанского дома, он почувствовал, что тревога вновь вернулась к нему. Что-то ему здесь было не по себе. Успокаивая себя мыслью о том, что у него попросту разыгралось воображение, он вышел из машины, поднялся на крыльцо и позвонил.

Дверь открыла Эдвина. На ней был синий атласный домашний халат.

— У слуги сегодня выходной, — сказала она, улыбаясь. — Заходи.

Род прошел в большой холл с тяжелым светильником, свисавшим с потолка.

— Где Ник? — спросил он.

Эдвина закрыла за ним дверь.

— В Санта-Барбаре, — ответила она. — По поводу виноградника, который он купил. До завтра не вернется.

Лицо Рода изумленно вытянулось.

— Что за шутки?

— Миссис Драммонд взяла детей на празднование дня рождения у соседей, а слуг я отпустила отдыхать. Кроме нас тут никого нет.

Испарина выступила у Рода на лбу.

— Послушай, Эдвина, мне кажется, что ты затеяла что-то не то…

Она подошла к нему и накрыла его рот рукой.

— Я люблю своего мужа и никогда ему не изменяла. Но эти любовные сцепы с тобой сводят меня с ума. Я хочу сделать это раз. Только один раз. Чтобы успокоиться в отношении тебя. Никто никогда не узнает.

— Никто никогда не занимался этим один раз…

— Я буду первой. Поверь мне и не заставляй упрашивать тебя.

И снова он подумал о пистолете Флеминга. Потом вздохнул.

— Ладно, я и сам ждал этой минуты несколько недель. — С этими словами он обнял и поцеловал ее.

— Наверх, — прошептала она. — В гостиную.

Они стали подниматься по большой лестнице.

Съемки «Юности в огне» были окончены 3 августа 1922 года, и Рэкс Симпсон сразу же приступил к решению многотрудной проблемы монтажа картины с тем, чтобы ее пропустила в прокат цензурная комиссия. В полном виде фильм мог выйти на экраны Европы и Южной Америки, где цензурный кодекс не действовал. Забота о целомудрии проявлялась лишь в отношении американского зрителя. Род взял недельный отпуск и отправился на озеро Тахо, а после явился к Фоксу, чтобы взяться за новую работу в фильме «Неприятности на Самоа». У него не было никаких известий от Эдвины, и он уже начал думать о том, что, возможно, она на самом деле говорила серьезно насчет «одного раза». В постели с ней он получил, как и ожидал, огромное наслаждение. Вспоминая начало их знакомства, когда она показалась ему холодной рыбиной, он теперь только смеялся над собой. Ему хотелось повторить то удовольствие, но сам он инициативы не проявлял, так как все еще боялся пистолета Ника. Но зато он думал о том, что будет делать, если инициативу проявит она.

Но она все не проявляла. Не проявляла вплоть до Дня Труда — первый понедельник сентября, когда позвонила ему в гримерную.

— Род, это Эдвина.

У него участилось сердцебиение.

— Привет. — Таков был вялый ответ Американской мечты.

— Сегодня вечером ты должен прийти к нам. Случилось нечто ужасное.

— Что?

— Это не телефонный разговор.

— Где Ник?

— Сегодня он допоздна на студии. Просматривает с Рэксом окончательный вариант. Будь у нас в восемь. Прислугу я отпущу.

Она повесила трубку.

Ветер, налетевший со стороны Санта-Аны, превратил Лос-Анджелес в сущий ад. Род гнал свою «изотту-фрасчини» в Голливуд-хиллз. Вдоль дороги росли перцовые деревья, завядшие от зноя. По крыше и капоту барабанили срываемые ветром стручки. Уютные бунгало Лос-Анджелеса словно съежились перед лицом бури. В Голливуд-хиллз, когда начались дома киношников, Роду показалось, что будто бы стало прохладнее… Или это были его мрачные предчувствия? Десятки возможных развитий сюжета проносились у него в мозгу, но самым страшным был тот, где возникает конфликт с взбешенным Ником Флемингом, который поднимает пистолет и целится Роду в голову…

«Нет, — говорил он себе. — Этого не будет. Так не бывает!»

Но он прекрасно знал, что бывает.

Полгода назад в кабинете своей квартиры, что на Альварадо-стрит, в самом тихом лос-анджелесском районе Вест-лэйк, был застрелен кинорежиссер Уильям Десмонд Тейлор. Убийство, которое так и не было раскрыто, оборвало жизнь и карьеру Мейбел Норманд и Мэри Майлс Минтер. Скандальное происшествие замешали на сексе и наркотиках, а сосед сообщил, что будто бы видел мужчину «с женской походкой», вышедшего из квартиры как раз после того, как в ней прозвучали роковые выстрелы. Реальная жизнь Голливуда могла быть более трагичной, чем сюжеты фильмов, которые снимались здесь.