Путешествие по аквариуму - Марк Махлин

Действительно, поступление воды через рот, как у всех других рыб, гиринохейлу только мешало бы. Это анциструс может себе позволить подобную роскошь — он скребет-скребет водоросли и вдруг натыкается на червячка. Съел его — и сыт, можно прервать соскребывание.

Гиринохейл, чтобы прокормиться, должен скрести весь день — водоросли не больно-то обильная пища, а заглотать, разжевать червяка ему нечем. В процессе специализации направление потока воды у этой рыбки изменилось. Жабры у гиринохейла разделены перегородкой на верхнюю и нижнюю части, на голове появились два отверстия — вход в каналы, засасывающие воду. Втянутая в эти каналы вода поступает в глотку, затем входное отверстие перекрывается кожной пленкой, а пленка, закрывающая нижнюю часть жабр, наоборот, сжимается. Вода проталкивается вниз, омывает жабры и выходит наружу. Поскольку каналы значительно уже, чем рот, приток воды получается небольшой и, чтобы обеспечить нужное количество кислорода, гиринохейл вынужден гнать воду очень быстро — его жаберные крышки делают до 240 дыхательных движений в минуту.

Исследователи этой рыбки сначала думали, что она на родине живет в холодных, богатых кислородом ручьях с быстрым течением, а в теплой воде аквариумов задыхается. Оказалось, что высокий темп дыхания вызван другим — кислорода этой рыбке надо немного, это всего лишь издержки узкой специализации. Думаю, что уже из-за этих особенностей гиринохейл заслуживает того, чтобы считаться одной из интереснейших рыб.

Есть у него и еще одна странность — в поведении. Отношения между живущими в водоеме рыбами одного вида могут складываться по-разному. Это зависит от условий существования, которые порой бывают весьма напряженными — не хватает на всех рыб объема воды и растворенного в ней кислорода, мало кормов и т. п.

Водорослеядные и безобидные толстолобики в таких случаях существуют за счет накопленных ранее запасов; выживают сильнейшие. Наиболее активные белые амуры, которые питаются водными травами, выбрасываются на берег за прибрежной травой; выживают опять-таки только сильнейшие.

У хищников, когда не хватает рыб-жертв, возникает каннибализм — поедание себе подобных. Судаки, например, уничтожив всех съедобных рыб в замкнутом водоеме, начинают поедать более слабых и мелких собратьев и даже собственную молодь. Жестокий способ выживания, не правда ли? Но для благополучия вида в целом эти отношения весьма полезны: после сокращения общей численности рыб нехватка кормов будет уже не так остро ощущаться. Кроме того, сильные рыбы, сохранив свою жизнь, сохраняют и жизнеспособность вида в данном водоеме — они дадут здоровое потомство.

Одним словом, каждый вид рыб по-своему приспособился к тяжелой бескормице, сохраняя самых сильных своих представителей. Вот и наш маленький гиринохейл генетически запрограммирован при недостатке водорослей прогонять своих более слабых собратьев, а если они не уплывают, даже убивать их. Как же совершает это страшное дело безобидная беззубая растительноядная рыбка? Оказывается, мощным тараном, ударом снизу жестким рылом в горло конкуренту.

Приспособленность организма к тем или иным действиям — очень тонкое дело. Казалось бы, наделила природа гиринохейла мощным таранным ударом — и поубивает он теперь кучу разных рыб. Ничего подобного. Мощный удар он может нанести только гиринохейлу. Если же по ошибке наносит такой удар рыбе другого вида, а в аквариумах это случается, жертва только отлетит в сторону: у большинства рыб в воде хорошая плавучесть благодаря особым гидростатическим функциям плавательного пузыря. У гиринохейлов пузырь есть, да плавают они плохо, тяжело и преимущественно прямолинейно, — вроде тяжелого самолета, тогда как большинство рыб подобны дирижаблю. На такой самолет и действует со всей силы таранный удар.

Ученые заметили, что этот же удар может быть смертельным и для таких плохих пловцов, как сомы-анциструсы, — конкуренты гиринохейлов по соскребыванию водорослей. Впрочем, если анциструсы не подкармливаются животными кормами, они тоже начинают уничтожать друг друга, пока в аквариуме не останется один сильнейший.

Всегда ли гиринохейлы стремятся убивать себе подобных? Совсем нет! Вот в магазине стоит аквариум без грунта, камней и растений — ив нем мечутся несколько десятков завезенных из Таиланда молодых рыб (любители аквариума до 1982 года не умели их разводить). Обрастания на стенках аквариума давно уничтожены, новые еще не наросли, есть гиринохейлам нечего, животы втянуты, кажется, отношения между ними напряжены до предела, а вот нет, не убивают друг друга. Чувствуют, видимо, что они в неволе, в непривычных условиях.

Или в плохо освещенном, заросшем водорослями аквариуме со множеством укрытий живут несколько гиринохейлов, иногда, правда, гоняются друг за другом, но не убивают же! Но посадите три-четыре рыбки в чистый, светлый, с зелеными растениями водоем, напоминающий им водоемы их родины, — и через день-два останется только одна — сильнейшая! В чем дело?

Ученым пришлось поломать голову. И вот что выяснилось. На родине гиринохейлы живут в хорошо освещенных ручьях и реках. На каждую взрослую рыбку (длиной от 10 до 22 сантиметров) приходится примерно 2 квадратных метра площади водоема. Это ее собственный «огород», или, как мы уже знаем из жизни цихлид, ее ревир, место существования. При хорошем освещении скорость нарастания водорослей в таком «огороде» равна скорости ее соскребывания одним гиринохейлом. Сбор «урожая» другой рыбкой нарушает такую синхронность, ведет к напряженным пищевым отношениям. Поэтому в программе поведения хозяина «огорода» заложено правило: всех «гостей» гнать прочь. Делает он это, как и цихлиды, разными способами, в том числе несильными предупредительными ударами. Если «гость» слабее хозяина, да еще знает, что забрался в чужой «огород», он быстро удирает. Бывает, правда, что слабым оказывается хозяин, тогда он покидает свой участок. А в аквариуме уплыть некуда, и после предупреждения конкуренты вынуждены плавать рядом. Тогда наступает вторая фаза борьбы: два-три удара посильнее — и более слабая рыбка гибнет…

Помните ревирные отношения у цихлид? Там ведь та же ситуация — из-за неправильных условий содержания человек превращает рыб в невольных убийц.

Не будем все же заканчивать главу на такой печальной ноте. Гиринохейлы — забавные и полезные обитатели аквариума и, если их содержать поодиночке, доставят аквариумисту только удовольствие.

Завершая рассказ о карповых и родственных им гиринохейловых, не могу не сказать о достижениях аквариумистов, занимающихся селекционной работой. Благодаря их усилиям появились вуалевые данио, кардиналы, барбус конхониус. А от этого барбуса и барбуса суматранского выведены золотая и белая формы с красными плавниками. Получены и другие барбусы-мутанты. Надо думать, что и в дальнейшем семья тропических карповых будет радовать любителей.

Слезы прекрасной Тао

Ян ван Рибекстрат считал себя самым неудачливым и самым несчастным человеком в мире: какие бы торговые дела ни начинал он на родине, в Нидерландах, все кончалось полным провалом. Родной город Антверпен рос как на дрожжах, то тут, то там появлялись особняки и торговые дома — это богатели его друзья и сотоварищи по торговле. А он? В гавани Антверпена ежедневно разгружалось более 200 кораблей, тысячи узлов с европейскими тканями уплывали за океан, а оттуда, из заморских колоний, потоком текли сотни тысяч мешков с кофе, чаем, пряностями. Ян попробовал было разбогатеть на перепродаже корицы. Но и здесь его постигла неудача, он не выдержал конкуренции со старым другом детства Хельмутом ван Омме.

И тогда Ян решился: он сел на один из кораблей и уехал за океан, на далекие азиатские острова Пряностей (Филиппинские острова). И что же?

…Рибекстрат уныло тянет пиво и мрачно поглядывает на темные задымленные стены таверны. Радоваться нечему. Вот уже десять лет он здесь, а богатства все нет и нет. Хоть бы случай какой подвернулся… Вот, например, ему предлагают для продажи шкуру невиданного дракона, пойманного в Китае, точь-в-точь такого, каких рисуют китайские художники на шелковых ковриках. Но больше всего он хотел бы раздобыть тех невиданных рыб, которых недавно видел на вазе, купленной купцом Якобом Хольге. Ваза была великолепна, на ней рельефно изображен подводный мир: колышутся искусно вырезанные травы, снуют разные рыбы, а в центре — три красные пучеглазые рыбины с веерообразным трехлопастным плавником. Хольге, наверное, немало получит за эту вазу в Антверпене, а может быть, ее купят даже в Лондоне.

Вот если бы он, Ян ван Рибекстрат, раздобыл таких веерохвостых рыб, он получил бы за них еще больше, чем Хольге за вазу. Но Ян уже не молод, под пышным завитым париком скрывается изрядная лысина. И он хорошо знает: поиски китайских драконов и невиданных рыб — пустое дело. Тридцать лет назад, когда в Европу привезли первые вазы с изображениями этих диковин, кое-кто еще пытался отыскать их в далеких странах. Но Поднебесная Империя не впускала к себе европейских гостей, а китайские купцы на Филиппинах и в Индонезии только улыбались, качая головами с длинными косами: