Три желания для рыбки (СИ) - Май Лаванда

Так я вчера с нескрываемым смехом отшутился, спешно попрощавшись, так как нам обоим нужно было собираться: мне на учёбу, а матери на работу. А сегодня вдруг понял, что упустил что-то очень важное. Что-то мелькнуло в моих мыслях во время телефонного разговора, как вспышка, и быстро забылось под гнётом обычных повседневных задач. То футболку отпарить нужно, то Хомякова задобрить и кинуть ему пару весёлых сообщений в нашей переписке, чтобы не злился на меня сильно за мои подколы в его сторону. Ещё и на автобус опаздывал и пришлось буквально бежать за ним, так как он уже начал покидать остановку, когда я примчался. К счастью, водитель оказался порядочным и остановился при виде бегущего студента.

Немалое место в моих вчерашних мыслях занимал и один важный для меня вопрос: почему Лина хочет приехать ко мне? Раньше именно я был тем, кто приезжает позаниматься экономической социологией. Связано это с Дианой или нет, но мне всё равно было приятно. Даже начала крепнуть вера в то, что всё гораздо проще, и Беляева просто искренне хочет оказаться у меня дома. Особенно сильно я уверовал в себя и свои силы в вечер четверга… С его поцелуями и недвусмысленными взглядами. Почему она меня не отталкивает, а отвечает?

Я намерен задать ей этот вопрос сегодня, когда девушка окажется в моей квартире. Снова.

И она в самом деле в оговорённый час появилась у меня на пороге. И я едва ли не сразу, едва дождавшись пока она хотя бы снимет с себя верхнюю одежду, задал волнующий меня вопрос:

— Лина, а почему мы занимаемся теперь у меня дома, а не у тебя? Из-за Дианы?

Подруга выдерживает паузу, явно подбирая наиболее подходящие для ответа слова.

— Ты против? — услышал я, наконец, когда мы уже расположились на диване в гостиной.

Против ли я? Для меня вопрос весьма странный и нелепый. Естественно, я ответил, что вовсе не против. Тогда я сразу подумал о Бутче. Не в нём ли причина? Из скудной информации о нём мне известно, что парень он весьма ревнивый.

— Это как-то связано с Бутчем? — поинтересовался я.

Я ожидал услышать что угодно, но только не «Мы расстались!». Целая карусель эмоций внутри и одно большое недоумение: когда, блин, успели? Когда это произошло? Как это прошло мимо моих глаз? Оказалось, в четверг. С ума сойти.

— Почему? — спрашиваю.

— Не сошлись характерами, — отшутилась, пожимая плечами. — Так что я теперь в свободном плавании.

Она свободна. Никаких котов, никаких Пожарских. Невероятно! Только вот радости я не испытываю. Глядя на лицо подруги вижу, что сама она не сияет счастьем. Она явно чем-то подавлена — это кроется в её слегка грустных глазах. Что-то терзает девушку, и я невероятно расстраиваюсь от мысли, что причина тому всё тот же Бутч. Подозреваю, она всё ещё влюблена в него и, возможно, расстались они не по её желанию.

— Всё ещё любишь? — не выдерживаю и всё же задаю этот вопрос.

— Нет. Поэтому и расстались.

За этим простым ответом кроется что-то большее. Лине меня не обмануть — я слишком привык к ней за последние месяцы и не мог не научиться читать её по лицу.

— Разве можно так резко разлюбить? Может и не было никакой любви? — снова эта дурацкая надежда в моём голосе.

— Может и не было, — Лина согласилась, даже не подозревая, что делает со мной.

Только вот с маленькой скромной надеждой соседствует горечь понимания: Беляева защищается от меня односложными ответами. И чем дольше длится наш разговор, тем сильней я убеждаюсь в том, как сильно она стремится отгородить от меня своего кота. Ей не нравится, что мы говорим о нём. Ей не нравится, когда я пытаюсь узнать причину их расставания. И ей не нравится моё предположение о том, что Бутч мог её обидеть. «Любовь слепа», — сказала Лина несколькими минутами ранее и была права. Я не верю в белоснежность и пушистость Пожарского. А ещё я не верю, что без испытываемых нежных чувств Беляева не стала бы выгораживать его. Но и не приснились же мне её ответные поцелуи в четверг!

Подруга в попытке отбрить меня с моими вопросами тянется к тетради на столе, а я просто не могу этого допустить и останавливаю её, забирая ладонь девушки в свою. Как можно заниматься социологией, когда что-то происходит между нами, между ней и Бутчем? Мне просто как воздух необходимо понимание того, что вообще творится в последнее время. Потому что я ни черта не понимаю и это меня ужасно злит!

— Мих, блин, — она недовольно хмурит брови, но не пытается отнять свою руку. — Давай уже социологией займёмся! Хватит.

— Ты любишь его.

— Нет, — в её глазах, как пожар, разгорается злость на меня. Даже её рука, которую я держу своей, как будто стала горячей.

Я не верю, но хочу верить. А что мне вообще думать, когда Лина так рьяно и с таким отчаянием защищается сейчас?

— Да, — спорю я с ней. — Иначе бы не охраняла его так от меня и моих вопросов. Это он тебя кинул?

Грубый вопрос получился. В следующую секунду меняю тактику, принимаясь мягко поглаживать тонкие девичьи пальцы, как бы приглашая на откровение. Я же не ради ругани затеял это всё. Мне действительно важно, что девушка думает и чувствует. Мне хотелось бы знать горькую правду, даже если она сделает мне больно. Даже если все эти поцелуи в четверг и вчерашние обмены взглядами были лишь желанием насолить Бутчу. Я переживу. Только бы знать, как всё происходит на самом деле и чем я могу помочь. Или хотя бы не навредить. Может, я себе всё опять придумаю и начну вновь склонять подругу к тому, чем обычные друзья не занимаются. Что если тем самым я только порчу её личную жизнь? Что если именно моя вина в том, что они расстались? Не приревновал ли котяра свою девушку ко мне? Он мог решить, что Лина ему изменяет, а это вовсе не так… Ничего и не было…

— Он узнал про нас и решил, что ты ему изменяешь? — озвучиваю свои догадки.

— Чушь несёшь! — Беляева только ещё больше злится от моего предположения. Потому что я угадал?

Она вдруг с силой выдёргивает свою руку из моей и толкает меня ладонями в грудь. Настолько злой я свою подругу ещё никогда не видел. И вся эта злость адресована мне. Неприятно.

— Или ты сейчас же заткнёшься, или я уезжаю заниматься экономической социологией самостоятельно, — шипит, как змея, а смотрит волком.

— Я для тебя просто репетитор? — её злость и грубые слова провоцируют во мне ответную реакцию.

— Я не сплетничать пришла, а к зачёту готовиться. Ты сам пригласил меня именно для этого!

— Это не отменяет того факта, что я твой друг. Помимо учёбы у друзей и другие темы для разговоров могут быть.

— Ты снова говоришь мне о своей неудовлетворённости нашей дружбой. Так не дружи со мной! То обманываю тебя, то общаться на личные темы не хочу… Одно сплошное разочарование!

— Ты передёргиваешь, Лина.

— А ты нет? Что за вопрос про «репетитора»? Мы не умеем дружить, похоже, — Беляева распаляется всё больше, активно жестикулируя. — Не могли в детстве нормально подружиться, так как я обзывалась колобком, а ты за волосы дёргал, не можем и сейчас! То нормально общаемся, то вот такие выкрутасы начинаются. Не получается дружить, Мих! Не получается!

— Ты права. Такая себе дружба у нас. Я тоже тебя не устраиваю, знаешь ли: то на вечеринку вместе идти хочу, то вопросы задаю, интересуясь, всё ли у тебя в порядке. Ужасный я друг! — неужели это мой голос звучит так громко сейчас?

— Наконец-то мы к консенсусу пришли! — Лина тоже не сдерживается и говорит на повышенных тонах. — Давай просто не дружить! Достало! Всё, Мих, отдыхай: больше никакого репетиторства и обмана. Я домой. Спасибо за дружбу!

Она хватает свою тетрадь и вскакивает с дивана. Я с минуту сижу, сгорающий от большого сгустка эмоций, готовых разорвать меня изнутри на части. Хочется орать, ломать стены, а я только и могу, что стискивать зубы и наблюдать желание подруги перестать быть моей подругой. Встаю, выхожу в прихожую. Беляева уже оделась, и сейчас видеть на ней мою шапку было особенно горько.

— Прекрасно, — говорю вслух сам с собой.