Неправильный брат - Саманта Аллен

Партнер отца, кажется, прошел на кухню и покинул ее через некоторое время.

Потом свет зажегся в гостиной. Я успел только заметить, как Кэс присела на диван, а потом Нейтан задернул плотные шторы.

Больше ни хрена не было видно.

Мне оставалось только одно – беситься от ревности и сходить с ума от переживания за Кэс.

Я ходил вокруг дома Александра, желая ворваться внутрь. Потом я заметил, что парочка переместилась в другую комнату. Здесь окна еще не были зашторены. Висели жалюзи, но через горизонтальные полоски было видно все.

Кэс и Александр сидели плечом к плечу и беседовали.

Потом Кэс что-то сказала Александру, сжав его руку, и низко опустила голову. Он в ответ положил руку ей на плечо и прижал к себе.

Твою мать!..

Я рванул в дом. Дверь была закрыта. Я принялся долбить по ней кулаками.

– Нейтан! Нейтан, сукин ты сын! Открой эту дверь немедленно или я вынесу ее к чертям! Нейтан! Мудак, немедленно открой мне!

Послышался шум шагов. Александр открыл дверь, удивленно посмотрев на меня.

– Роберт? Что происходит? – спросил Александр.

– Что происходит? – взревел я. – Это я у тебя, мразь, спрашиваю, что здесь происходит?!

В комнату вошла Кассандра. Я автоматически отметил распущенный галстук и две расстегнутые пуговицы на рубашке Нейтана.

Глаза Кэс были покрасневшими и блестели.

Я подскочил и ударил Александра кулаком в нос.

– Что ты ей сделал, урод?!

Кассандра

Дом Александра встретил нас тишиной и темнотой.

– Я живу один, – пояснил Александр, правильно расценив мой вопрошающий взгляд.

Он задернул шторы и направился на кухню.

– Выпьешь чего-нибудь?

– Если у вас найдется сок или минеральная вода, я с удовольствием выпью.

Александр кивнул, скрывшись ненадолго. Он вернулся с бокалом сока и достал для себя бокал для виски. Партнер ослабил галстук и расстегнул верхние пуговицы на рубашке.

Сейчас, когда на его лице не было дежурной вежливой улыбки, он казался очень уставшим мужчиной и потрепанным жизнью. Он налил себе виски и сел на тот же диван, где сидела я, но на некотором расстоянии от меня.

– Я прошу прощения, если лезу не в свое дело, – еще раз извинилась я перед мистером Нейтаном.

Я, честно, не понимала, на что я рассчитывала, приехав к нему домой.

Тишина в его доме оглушала. Может быть, Александр соврет мне во всем?.. Но я решила не травить себя сомнениями, а выслушать его.

– Сейчас вы с Мартином больше не партнеры?

– Да. Мартин уперся в то, что ему стоит идти в политику… – Александр пожал плечами. – Я пытался его отговорить. Но он не хочет слушать меня, а я не желаю стоять на месте. Планирую расширять бизнес и дальше.

Александр отпил виски.

– Не думаешь ли ты, что я не буду с тобой откровенен из-за этого?

Я густо покраснела, до самых кончиков ушей. Мужчина раскатисто рассмеялся. Его смех показался мне жутко знакомым. Я смотрела на веселое лицо мужчины, понимая, что его искренняя улыбка один-в-один, как у Роберта. Мое сердце пропустило удар.

Александр перестал смеяться.

– Что с тобой? Ты как будто увидела приведение на месте меня?

– Ничего. Просто показалось. Я не хотела обидеть вас недоверием.

– Пустяки. Это хорошо, что ты в столь юном возрасте уже здраво размышляешь и не идешь на поводу у всех. К тому же… – вздохнул Александр. – Увы, но я не безгрешен. Когда ты и твоя мама заявились в офис, ища Мартина, я был раздосадован на него. У нас был не самый приятный разговор накануне. А тут появились вы, искательницы справедливости. Я назвал твоей маме адрес.

– Вы думали, что моя мама закатит скандал?

– Да, я думал, что так и произойдет. Я решил, что пресса раздует семейные склоки, протащит новость по всем, самым желтым изданиям. Мартин сразу бы передумал идти в политику. Потому что в таком случае в его личной жизни будут копаться не единожды. И, поверь мне, найдут гораздо больше неприятных пятен, травмирующих не только его честь и имя.

– Кажется, вы говорите о трагедии, связанной с вашим сыном и Робертом?

– Да. Я говорю именно о ней! – резко сказал Александр. – Прошло достаточно много времени. Но когда теряешь ребенка, кажется, что не прошло и одного дня с момента гибели. Я говорил Мартину. Стоит ему выдвинуть свою кандидатуру в будущем, как конкуренты сразу же начнут совать нос в его жизнь. Они обязательно раскопают сведения о трагедии. Газетчики, жадные до сплетен и шокирующих слухов, пойдут на все, начнут совать свои грязные языки всюду, не считаясь с болью семей жертв трагедии.

– Вы боялись, что вас рано или поздно начнут осаждать репортеры?

– Да. Именно этого я опасался и предупреждал Мартина. Он – хороший человек, но иногда чересчур амбициозный. Я не могу его винить, он хочет достичь многого. Но не могу и поддержать, будучи уверен, что доберутся и до меня, желая выведать как можно больше информации.

– Что случилось тогда? – осторожно спросила я и поспешно добавила. – Я не буду никому рассказывать, честное слово! Просто я слышала кое-какие обрывки, о попытках суицида Роба и… И…

Я пыталась сглотнуть ком в горле.

– И тебе стало страшно?

– Да. Немного! – едва слышно ответила я.

– Никакого секрета здесь, по большому счету, нет. Единственное, тогда с Мартином мы договорились, чтобы в прессу не просочилось даже короткой заметки о произошедшей трагедии. В то время я был женат. У нас с женой рос мальчик, Оливер. Твой ровесник. Наши семьи тесно общались. Общались бы еще теснее, если бы не неприязнь Анны. Но сейчас не об этом.

Мартин налил себе еще виски.

– В тот день мы устроили большие посиделки на две семьи в загородном доме. Мы пили пиво и играли в бильярд. Наши дети, двое мальчишек, играли на улице. Оливер всегда тянулся к Робу.