Грюнвальдское побоище. Русские полки против крестоносцев - Виктор Поротников

Хитрость Горяина удалась. Вскоре к измотанным в сечах смоленским полкам подошли конные дружины мазовшан, познаньские и гнезненские конники, а также большой отряд польской пехоты.

Вышедшая из-за холма немецкая конница не только не смогла пробиться к своему обозу близ Грюнвальда, но была окружена союзными отрядами и почти поголовно истреблена. Около полусотни оставшихся в живых рыцарей сдались в плен. Это были наемники из Франции, Англии и Швейцарии. Полегшие в этой схватке тевтоны оказались остатками тех хоругвей, которые под началом Валленрода обратили в бегство татар и полки Витовта в самом начале сражения.

Вместе с полком воеводы Жигимонта Корибутовича к своим победоносным войскам выехал король Ягайло. Королю было стыдно смотреть в глаза тем из своих военачальников, которые в отличие от него не покинули поле битвы в самый критический ее момент. Ягайло около трех часов отсиживался в лесу, окруженный своими конными телохранителями, в ожидании долгожданного перелома в этой затянувшейся сече.

Битва была проиграна крестоносцами. В сражении пали великий магистр Юнгинген, великий комтур Лихтенштейн, маршал Валленрод и еще многие знатные тевтоны, предводители хоругвей и отборных отрядов.

Остатки тевтонского войска пытались организовать оборону, оградив свой стан под Грюнвальдом сцепленными обозными возами. На приступ тевтонского стана была брошена польская и жемайтская пехота. Польские крестьяне и холопы, взятые в войско, не имели права брать выкуп за пленных рыцарей, поэтому они не щадили никого из немцев. Столь же беспощадны были и жемайты, натерпевшиеся за долгие годы от тевтонских вторжений.

В захваченном тевтонском обозе было найдено большое количество заготовленных кандалов и веревочных петель. Для победного пиршества было приготовлено много бочек с вином. Польско-литовскому войску еще только предстояло идти на Мариенбург, поэтому во избежание повального пьянства Ягайло приказал разбить винные бочки. Возле деревни Грюнвальд разлившееся вино залило луга, смешавшись с кровью павших здесь воинов.

ЭПИЛОГ

Когда на деревьях пожелтела листва, в село Кузищино приехал одинокий всадник. Он спешился возле небольшой избенки на окраине деревни. Открыв скрипучую калитку, юный наездник в красном военном плаще завел на двор своего гнедого коня, навьюченного торбами.

Из-под навеса в углу двора несмело вышла статная девушка в длинном льняном платье, с толстой косой через плечо. В руках она держала несколько яиц, собранных у кур-несушек.

– Здравствуй, сестрица! – негромко проговорил гость. – Неужто не узнаешь меня?

– Братец! Горяша! – радостно выдохнула девушка, вглядевшись в загорелое лицо юноши. – Как ты возмужал! Идем же в избу.

Расседлав коня и задав ему корма, Горяин прошел в свой отчий дом, где он не был ровно год.

Ольга суетилась возле печи, разводя в ней огонь.

Горяин снял с головы шапку, сбросил с плеч богатый красный плащ.

– Где же матушка? – спросил он, сев на скамью у маленького окошка, затянутого бычьим пузырем.

– Она в соседней деревне, поехала роды принимать, – ответила Ольга, с улыбкой обернувшись на брата. – Завтра дома будет.

Не удержавшись, Ольга подскочила к Горяину и, спрятав за спину вымазанные сажей руки, поцеловала его в кончик носа.

– Ну же, рассказывай, как твое житье-бытье? – молвила Ольга, вернувшись к печи. – Почто без Глеба приехал? Как вам с Глебом повоевалось в землях дальних?

– Житье мое, сестрица, ни сладкое, ни горькое, – печально вздохнул Горяин, – скорее пресное.

– Как же так? – Ольга вновь обернулась на брата. – Ты же жениться зимой надумал. Обещал нам с матушкой невесту свою показать.

– Убили мою невесту злые люди, – не глядя на сестру, проговорил Горяин.

Ольга замерла на месте с глиняным горшком в руках, потом убрала горшок на полку и села на скамью рядом с братом. Ей хотелось утешить Горяина, но она боялась вымолвить хотя бы слово, видя по его глазам, что еще не все печальные вести он поведал ей.

– Побывал я в дальних далях, сестра, – чужим каменным голосом продолжил Горяин. – Стоял вместе с Глебом в жестокой сече под Грюнвальдом. Много наших ратников полегло в той битве. И Глеб среди них. Все твои женихи кузищинские тоже в том сражении пали, сестра. Рядком полегли. Дядька мой сводный оберегал меня в сече, а сам вот не уберегся. Нашел смерть свою от немецкого меча. Прости, сестра, что пришел к тебе черным вестником. Такая уж доля мне выпала.

Горяин взглянул на Ольгу.

Она беззвучно плакала, опустив голову.

– Я насовсем вернулся, – промолвил Горяин, не решаясь обнять сестру и понимая, какую сильную душевную боль ей только что причинил.

Ольга подняла на брата заплаканные глаза и неловким движением утерла слезы со щеки.

– А как же боярин Самовлад? Он отпустил тебя?

– Отпустил, – кивнул Горяин. – У него есть теперь наследник получше меня.

– Откуда же он взялся? – с недоумением поинтересовалась Ольга.

– Помнишь, шумиха поднялась прошлой весной, когда из отчего дома сбежала вслед за лекарем-немчином Анна, Самовладова дочка, – напомнил сестре Горяин. – Еще искали ее долго, но так и не нашли. Так вот, нежданно-негаданно отыскал я Анну в стане немецком под Грюнвальдом. Оказывается, лекарь-немчин сгинул в море. Анна же вышла замуж за немецкого рыцаря Гельвига. Муж Анны был сражен в сече, когда поляки обратили вспять тевтонское войско. Анна осталась беременной. Она вернулась в Дорогобуж вместе с дружиной Федора Юрьевича. Анна и родит своему отцу внука-наследника. Повитухи уже сказали, что скорее всего сын у нее под сердцем.

Между братом и сестрой повисла томительная пауза.

Наконец, Ольга тихо спросила:

– Достойно ли сражался Глеб? Где ты схоронил его?

– Всех павших русичей погребли на берегу озера Лубень, – так же негромко ответил Горяин, мягко обняв сестру за плечи. – Глеб был бесстрашен в сече, ты можешь им гордиться. Все мы сгинем в неизвестности, сестра, знатные и простолюдины, но битву при Грюнвальде будут помнить в веках! Такие сражения меняют судьбы народов и государств.